Из могил вырываются наружу скелеты. Белые, жёлтые, позеленевшие от золота украшений, почерневшие от копоти. Сгнившие куски плоти в истлевших ошмётках красивых платьев, они тянут к нему свои грязные, мёртвые руки, касаясь дыры на шее костями, оттягивая кожу по краям так, словно хотят залезть в тонкое тело через горло, в алчущем желании снова прожить жизнь. Он полосуют светлое тело своими острыми сломанными костями, задыхаясь в жажде получить чужое сердце. Вырвать из клетки ребер, поднять трепещущий комок и сунуть его себе в грудину, туда, где оно было прежде. Тсунаёши, не переставая шептать долгое заклинание, распахивает колдовские очи, прожигая взглядом мёртвых, и что-то в этом взгляде не так, по крайней мере чертовы мертвецы начинают с тихим воем пятиться назад, пялясь пустыми глазницами на тонкого подростка. Мукуро не понимает, не чувствует, но видит как невидимое нечто прижимает к земле, складывает в подчиняющейся позе, заставляет судорожно визжать войско нежити. И светлому уже в который раз жутко смотреть на друга. В который раз хочется выцарапать ужасные воспоминания из черепной коробки.

Чёрный лев испуганно подпрыгивает, тихо взвизгивает, когда ему под ноги выкатывается тявкающий серый комок. Комок тут же пытается укусить маленькими зубками мощную лапу, сверкая серыми глазами на мага. Мукуро сползает по стволу дерева, давясь бесшумным смехом, когда недавно вылеченный волчонок налетает на него яростным ураганом.

- Ай, ой, уй. Помогите, спасите, – заливается смехом светлый, чувствуя, как маленькие клыки не больно прикусывают кожу, – жестокое нападение хищника на человека.

- Эй, ну, всё, хватит, – Тсунаёши, вернувшись в свою прежнюю форму, поднимает не в меру агрессивного детёныша на руки, почёсывая за ушком. Волчонок как-то сразу передумывает кусать руку, дарящую столь приятные ощущения, и подставляет светлое пузо под тонкие пальцы. – Какой ты у нас лютый.

- Так нечестно! Лечил его я, а ластится он к тебе, – Мукуро кое-как справился с припадком смеха, хотя чуть подрагивающие плечи всё ещё выдавали его весёлое настроение. Нет, подумать только, тёмный волшебник, царь зверей, да и просто человек, со спокойным лицом как-то раз дубасивший выскакивающих из тёмных подворотен не упокоенные души, испугался простого волчонка, да ещё как.

- Забудь, что видел, – мрачно говорит тёмный, но юноша лишь снова заходится в громком смехе.

– Идиот, – устало выдыхает Тсунаёши, и волчонок негромко тявкает, соглашаясь с магом.

- Мукуро, – тихо зовёт Тсунаёши, неловко перебирая пальцами листочек. Светлый недовольно морщится, но приоткрывает правый глаз, созерцая перед собой лицо друга, – с днём рождения.

Трёх слов и робкой улыбки достаточно, чтобы остатки сна сгинули в неизвестном направлении, а шатен был затискан с особой жестокостью.

- Подожди, подожди! – вырывается тёмный, и протягивает юноше листок с аккуратным почерком, – это тебе, подарок. Я заметил, что ты давно хотел себе такое же умение оборачиваться в животных как и у меня, поэтому вот... Я сам написал.

Светлый удивлённо моргает и смотрит на ровные строчки заклинания, тут же проговаривая их вслух. Получается не особо красиво, потому что к стихотворному ритму примешиваются злорадные высказывания типа «сейчас посмотрим, кто я в душе» или «даешь гепарда или лиса», но всё проходит вполне удачно, и слова заклинания, вспыхнув синими искрами, окутывают тело мага. Тсунаёши зачарованно наблюдает, как волшебство друга распадается на туманные частички, и во вспышке растворяется окончательно, являя новый облик.

- Так, я не понял, я что, птица?! – Мукуро щурит разноцветные глаза и недовольно разглядывает чёрно-белые крылья, – ну, тогда, я точно должен быть орлом...

- Ты сова, – улыбается тёмный, присаживаясь на корточки.

- ... или соколом, ну, или павлином. Павлины ведь красивые, правда?

- Мукуро, ты сова, – настойчивее повторяет шатен, следя за расхаживающей по полу птицей.

- Да в курсе я, что это грёбаная, маленькая, стрёмная сова! – взрывается маг.

- Неправда, ты очень красивая, большая, самая лучшая сова, – Тсунаёши проводит пальцем по нахохлившейся голове, улыбаясь недоверчивому взгляду.

- Правда?

- Правда. Самая-самая, из всех, что я когда-либо видел, – заверяет шатен.

Светлый тут же горделиво приосанивается, распушает перья и коротким взмахом взлетает на подоконник.

- Ну, я тогда полетел?

- Мукуро, сова, чисто теоретически, ночной хищник, – напоминает подросток.

Целый месяц маги живут без происшествий в уютном домике посреди леса, плетут заклинания поддержки, благодарят селян и местное волшебное зверьё, да воюют с душами Великих.

- Господа Ваши Высочества, – задыхается какой-то мальчишка, держась руками за окосячку двери, – нашего старосту по приказу короля…

Тсунаёши мгновенно срывается с места, на ходу перекидываясь в чёрного льва, а за ним мощными прыжками следует сильно привязавшийся в последнее время волчонок. До поселения они добираются за три минуты и притормаживают ровно перед начальником личной гвардии короля, взрывая когтями мягкую землю. Тот с суеверным страхом смотрит, как огромный хищник проходит сквозь пламенные письмена, принимая человеческий облик.

- По какой причине вы увозите старика?

Черноволосый юноша в крепких доспехах, укутанный в зелёный плащ, теряется, даже не зная, что ответить. Он чуть ли не в первый раз видел настоящее волшебство.

- Либо ты, либо он, – отрезает подошедший священник. Тсунаёши с минуту сверлит служителя церкви недовольным взглядом, а затем решительно кивает.

- Я с вами поеду. Давно хотел навестить нашего правителя.

Молодой мужчина в тёмной рясе машет войнам, призывая опустить старичка обратно, а маг оборачивается к волку.

- Передай Мукуро, чтобы через три недели был готов вылавливать мои кости из болота. Дорога до замка короля займет где-то около двух, после чего меня, вероятно, сразу же сожгут, а затем, спустя месяц после сожжения я смогу вернуться обратно, в своё тело, при условии, что он найдет все до единой кости, – хищник смотрит умными стальными глазами и широко лижет лицо тёмного на прощание.

- Хей, господа, кто согласен ехать вместе с великим и ужасным тёмным магом? – смеётся шатен, глядя, как смелые войны, истребившие не одного «незаконного выблядка», неловко мнутся, словно девицы на выданье. Перед магом останавливается мощный пепельный конь, и священник протягивает грубую широкую ладонь подростку.

- Я согласен.

Шатен приятно поражён смелостью блондина в рясе и, пока устраивается поудобнее перед ним на лошади, интересуется, как зовут храбреца.

- Реохей. Смотри не навернись, маг.

Дорога до замка и в правду заняла ровно две недели. За это время Тсунаёши успел поперезнакомиться со всеми войнами в отряде и состряпать небольшой амулетик на свадьбу начальника. Все было чудесно, если не считать того, что большую часть пути он ехал всё же в специальной клети для колдунов, а не в обнимку со священнослужителем, как в первый день. На пятый день маленького путешествия, все признали, что чёртова клеть из рябиновых и осиновых досок не может сдержать мага, потому что каждое утро Реохей просыпался рядом с подростком, судорожно жавшимся к нему в поисках тепла. Показал смелость, называется.

- Как ты вообще выходишь из неё? За тобой ведь следят.

Тсунаёши хмыкает и щурит карие глаза.

- Вы серьёзно думаете, что сторожевые не спят по ночам? Ха, ха и ещё раз ха! – подросток вскидывает руки и носком сапога стирает одну из еле заметных закорючек на земле, развеивая магию.

Священник серьёзно смотрит на Ламбо, черноволосого начальника, и осуждающе качает головой. Тот лишь беззаботно пожимает плечами, мол, с кем не бывает. Подумаешь, уснул, пока сторожил.

Тёмный недовольно хмурится, наблюдая тонкие следы от когтей чуть дальше, чем они должны были быть. Внутри начерченого круга. Он бросается ко второму символу, к третьему, пятому и оседает на землю около последнего, двадцать седьмого, того, который он, подумав, добавил в рисунок стройных знаков около священника для большей безопасности. Следы когтей подавались вперёд на полметра, может больше. Подросток проводит по тонким бороздам пальцами и невольно холодеет. Этого не может быть, только не в королевстве, где любая капля магии под запретом.