Кровь стынет в жилах, когда я понимаю, что имела в виду мама, но, когда я смотрю на капитана, понимаю – он в таком смятении, что его трудно бояться. Принц смотрит на свои трясущиеся руки так, словно скорее убьет себя, чем использует магию, чтобы навредить кому-либо.

Но как такое возможно? Предсказателей при рождении отмечают боги, но принц не родился предсказателем. К тому же у косидан нет способностей к колдовству. Почему же он внезапно стал магом?

Я осматриваюсь, чтобы оценить его способности. Магические тростники реалистично шелестят, хотя здесь не может быть никакого ветра – для этого нужна немыслимая сила. Даже опытному проводнику потребуется заклинание, чтобы создать такое. Как, во имя богов, он смог управлять аше, если даже не сознавал, что является магом?

Мой взгляд возвращается к неровной белой пряди в его шевелюре, единственному настоящему признаку мага. Наши волосы всегда белые, как снег на вершинах Ибадана. Их цвет настолько ослепителен, что даже самая черная краска может скрыть его лишь на несколько часов.

Хотя я никогда не видела, чтобы маги или предсказатели имели всего одну светлую прядь, не могу отрицать того, что она есть, такая же белая, как мои волосы.

Но что это значит? Какую игру затеяли боги? Что, если принц – не единственный и к королевской семье возвращается магия?.. Мной овладевает страх.

Нет. Я не позволю ему свести меня с ума. Верни аристократы себе магию, мы бы уже знали об этом.

Делаю глубокий вдох, успокаивая себя и пытаясь привести мысли в порядок. Амари украла свиток в Лагосе. Затем врезалась в брата, когда мы пытались бежать. Не знаю, почему, но это произошло именно тогда. Силы Инана пробудились так же, как и мои, – когда он коснулся свитка.

Король тоже его касался, говорю я себе. И Амари, и адмирал… Но они не обрели никаких способностей. Магия живет только в принце.

– Твой отец знает об этом?

Глаза Инана испуганно расширяются, открывая мне правду.

– Конечно, нет, – ухмыляюсь я. – Если бы он узнал, ты был бы уже мертв.

Он бледнеет, и это вызывает у меня злобный смешок. Сколько предсказателей погибло от его рук, зарезанных, избитых до смерти, втоптанных в грязь? Сколько жизней он забрал, чтобы уничтожить магию, которая теперь струится по его жилам?

– Предлагаю тебе сделку. – Я приближаюсь к принцу. – Оставь меня в покое, и я сохраню твой секрет. Никто не узнает, что ты – грязная, маленькая му…

Принц подлетает ко мне.

В один миг его руки смыкаются у меня на горле, а затем…

Я открываю глаза. Меня приветствует знакомый треск сверчков и шелест листьев. Тзайн громко храпит, а Найла сопит у меня под боком.

Вскакиваю и хватаюсь за посох, готовая сразиться с врагом, всматриваюсь в окружающий нас лес, но его нет рядом. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять: принц не появится.

Вдыхаю влажный воздух, пытаясь унять дрожь. Наконец снова ложусь и закрываю глаза, но сон не желает возвращаться. Не думаю, что вообще когда-нибудь усну. Теперь мне известна тайна принца.

И он не остановится, пока я не умру.

Следующим утром я чувствую себя более уставшей, чем до сна. Кажется, что меня обокрали, словно вор унес мои грезы. Раньше они давали возможность сбежать от жестокости мира, окружавшей меня при пробуждении. Но теперь, когда все они заканчиваются руками принца на моем горле, ночные кошмары мучат не меньше, чем реальность.

– Проклятье, – бормочу я. Это всего лишь сны. Чего мне бояться? Даже если его сила могущественна, он слишком напуган, чтобы ей пользоваться.

Тзайн пыхтит на маленькой полянке – делает упражение «скручивание» настолько серьезно, как будто это его обычная утренняя тренировка. Вот только никаких тренировок в этом году больше не будет: из-за меня он никогда вновь не сыграет в агбон.

Чувство вины смешивается с усталостью и заставляет прилечь. Касаясь земли, я краем глаза ловлю движение: Амари шевелится под большим коричневым плащом, пробуждаясь от царственных грез. Это прелестное зрелище наполняет мой рот горечью, а перед глазами снова появляется образ Инана.

Я удивлена, что королевская дочь не перерезала нам глотки во сне. Пытаюсь найти в ее волосах белую прядь, такую же, как у брата, и облегченно вздыхаю, не обнаружив ее. Одним богам известно, насколько хуже все могло бы стать, если бы она могла заточить меня в своей голове. Рассматривая Амари, вдруг узнаю плащ, которым она укрылась. Я вскакиваю и спешу к Тзайну.

– Это еще зачем?

Он не обращает на меня внимания и продолжает тренировку. Мешки у него под глазами говорят о том, что он устал, так что лучше оставить его в покое, но я слишком сердита, чтобы отступить.

– Твой плащ, – говорю я злым шепотом. – Зачем ты отдал его ей?

Тзайн делает еще пару скручиваний и ворчит:

– Она дрожала.

– И?

– Что и? – огрызается он. – Мы не знаем, как долго будем в дороге. Нам не нужно, чтобы она заболела.

– Ты в курсе, что принцесса к этому привыкла, да? К такой заботе?

– Зел, ей было холодно, а мне не нужен был плащ. Только и всего.

Я поворачиваюсь к Амари и пытаюсь успокоиться. Но глядя ей в глаза, я вижу ее брата. И тут же чувствую его руки на своей шее.

– Я хочу ей верить…

– Нет, не хочешь.

– Даже если бы хотела, не могу. Ее отец организовал Рейд, а брат сжег нашу деревню. С чего ты взял, что она другая?

– Зел… – Тзайн резко замолкает, когда к нам подходит Амари – воплощение скромности и изящества. Не знаю, слышала ли она нас, но даже если уловила обрывки фраз, мне уже все равно.

– Думаю, это твое. – Она протягивает ему плащ. – Спасибо.

– Не за что, – Тзайн складывает его и убирает в свой короб. – В джунглях будет теплее, но дай знать, если он снова понадобится.

Амари улыбается в первый раз, как мы встретились, и я свирепею, видя ответную улыбку Тзайна. Должно быть что-то еще, помимо милого личика, чтобы он забыл, что она – дочь монстра.

– Это все, что ты хотела? – спрашиваю я.

– Ну… Вообще-то… – Ее голос делается тише. – Я думала… Что у нас на…

У нее громко бурчит в желудке. Принцесса краснеет и хватается за живот, пытаясь удержать очередной звук.

– Простите, – лепечет она. – Я вчера съела только одну булку.

– Целую булку? – При мысли об этом у меня текут слюнки. Сменилось много лун с тех пор, как у меня был хороший кусок. Хотя вряд ли черствый кирпич с нашего рынка сравнится со свежей булкой с кухни короля.

Мне хочется напомнить Амари о том, что ей очень повезло с трапезой, но живот сводит от голода. Вчера я так и не поела. Если не позавтракаю в ближайшее время, мой желудок тоже начнет стонать.

Порывшись в карманах черных штанов, Тзайн достает старую карту Мамы Агбы. Мы следим за его пальцем, пока он спускается по побережью от Илорин и останавливается у точки под названием Сокото.

– Поселение в часе от нас, – говорит он. – Лучшее место для остановки. Затем мы отправимся на восток, в Шандомбль. В деревне будут торговцы и еда, но придется кое-что продать.

– А где деньги за рыбу?

Тзайн вытряхивает содержимое моего короба. У меня вырывается стон, когда несколько серебряных монет и геле принцессы падают на землю.

– Почти все исчезли в пожаре, – вздыхает Тзайн.

– И что же мы можем продать? – спрашивает Амари.

Тзайн смотрит на ее платье. Несмотря на пятна грязи и дыры от пожара, мягкий шелк, из которого оно сшито, и элегантный крой буквально кричат о благородном происхождении.

Амари следит за взглядом Тзайна и хмурит брови:

– Должно быть, ты шутишь.

– Я выручу за него хорошие деньги, – вклиниваюсь я. – Мы отправляемся в джунгли, во имя богов, ты никогда не пройдешь по ним в этом!

Амари изучает мои шаровары и укороченную дашики, отчаянно вцепившись пальцами в свой подол. Неужели она думает, будто у нее есть выбор? Ведь я могу сорвать с нее платье в любой момент.