– Решили молчать? – шипит Каэя. – Будете молчать – умрете!

– Мы ничего не знаем, – вскрикивает девушка. Все на пляже замирают. Ее руки трясутся, и она зарывает дрожащие пальцы в песок.

– Мы можем рассказать об ее отце и брате. О ее владении посохом. Но ни одна живая душа в Илорин не скажет, куда она ушла и почему.

Я грозно гляжу на Каэю, и она отбрасывает старуху, как тряпичную куклу. Нетвердыми шагами я подхожу по сырому песку к девушке.

Ее дрожь усиливается при моем приближении, но я не знаю, трясет ее от страха или от того, что холодные волны лижут ее колени. На ней только промокшая ночная рубашка, старая и рваная.

– Как тебя зовут?

Возвышаясь над ней, я вижу, что ее кожа цвета дуба гораздо светлее каштановой и медной, которой обладают остальные жители деревни. Возможно, в ней есть капелька благородной крови. Отец, которому нравилось играть с грязью.

Она не отвечает. Я наклоняюсь к ней и тихо говорю:

– Чем быстрее ты заговоришь, тем быстрее мы уйдем.

– Йеми, – шипит она. Ее пальцы вгрызаются в песок, пока она говорит. – Я расскажу вам все, что хотите, а взамен вы оставите нас в покое.

Я киваю. Это только небольшая уступка. Что бы ни говорили о долге, не хочу видеть новые трупы. Не вынесу новых криков.

Склоняюсь к ней и перерезаю веревку на запястьях. Она вздрагивает от моего прикосновения.

– Расскажи нам о ней, и, обещаю, твои люди будут в безопасности.

– В безопасности?

Йеми смотрит мне в глаза с ненавистью, острой, как меч. Хотя она не открывает рта, ее слова звучат у меня в голове. Мы уже давно не в безопасности.

Глаза болят от долгих безмолвных слез. Мы останавливаем Найлу, чтобы сделать привал. Ей и Тзайну требуются секунды, чтобы растянуться на мху и сбежать из нашего разбитого мира в объятия сна.

Амари изучает место ночлега, дрожа от холода. Внезапно она расстилает плащ и ложится на него – видимо, царская особа боится коснуться земли головой. Я наблюдаю за ней, вспоминая, как едва не утащила принцессу в огонь.

Воспоминание об этом кажется таким далеким, как будто кто-то другой, а не я, испытывал эту ненависть. Теперь у меня внутри только холодный гнев, который не причиняет беспокойства. Ставлю пятьсот серебряных монет, еще день она не протянет.

Я заворачиваюсь в плащ и прижимаюсь к Найле, наслаждаясь тем, как ее мягкий мех касается моей кожи. Сквозь темную листву видно небо, полное звезд. Оно напоминает мне о колдовстве Мамы Агбы.

– Она вернулась, – шепчу я себе. Несмотря на безумие дня, поверить в это труднее всего. Мы можем вновь обрести нашу магию. Снова сможем процветать.

– Ойя…

Шепчу имя богини жизни и смерти, моей богини-сестры, наделившей меня магией. Будучи ребенком, я так часто взывала к ней, что казалось, она спит в моей кроватке, а сейчас ищу слова для молитвы и не знаю, что сказать.

– Ба ми соро, – пробую я, но мне не хватает уверенности Мамы Агбы. Она верила так сильно, что смогла вызвать видение. Я же просто хочу знать, что там, наверху, точно кто-то есть.

– Ран ми лово, – шепчу я. Помоги мне. Эти слова кажутся мне более честными, идущими из глубины души. – Мама Агба говорит, ты выбрала меня. Папа согласен, но мне… страшно. Это слишком важно, а я не хочу все испортить.

Высказанные вслух опасения обретают плоть, их тяжесть клубится в воздухе. Я не смогла даже позаботиться о папе. Как я могу спасти магов?

Но, озвучив свои страхи, я немного успокаиваюсь, думая, что Ойя может слышать меня, быть рядом. Богам ведь известно: без нее я с этим не справлюсь.

– Просто помоги мне, – повторяю снова. – Ран ми лово. Пожалуйста. И береги папу. Неважно, что случится, просто пусть они с Мамой Агбой не пострадают.

Не зная, что еще сказать, я склоняю голову. Сквозь сон чувствую, как моя молитва поднимается в небо. Смакую капельку удовлетворения, которое эта мысль мне приносит, поднимая над болью, страхом, тоской, и держусь за нее, пока она совсем не убаюкивает меня.

Я просыпаюсь и понимаю: что-то не так. Чувствую себя странно, не как обычно.

Приподнимаюсь, ожидая увидеть спящую Найлу, но ее нигде нет. Лес исчез – ни мха, ни деревьев. Я нахожусь среди огромных тростников, в которых гудит ветер.

– Что это? – шепчу я, ослепленная реальностью происходящего и ярким светом. Смотрю на свои руки и в изумлении поднимаю голову. На моей коже больше нет ни шрамов, ни ожогов. Она чистая, словно в день моего рождения.

Я – в бескрайнем тростниковом поле. Стебли и листья возвышаются надо мной, даже когда я поднимаюсь на ноги.

Вдалеке растения сливаются в смутную полосу, растворяясь в белизне горизонта. Ощущение, как будто я блуждаю по незаконченной картине, потерявшаяся среди нарисованных тростников.

Это не бодрствование, но и не сон. Я плыву в магическом мире на грани яви и грез. Грязь хлюпает у меня под ногами, когда я бреду среди причудливых растений. Минуты тянутся, как часы, но мне нравится быть в этой дымке. Воздух здесь прохладный и свежий, словно в горах Ибадана, где прошло мое детство. Может, это святилище, думаю я. Отдых, дарованный богами.

Я уже готова принять эту мысль, но вдруг ощущаю чужое присутствие. Сердце замирает. Оборачиваюсь, и дыхание спирает, когда я понимаю, кто передо мной.

Узнаю этот огонь в янтарных глазах и взгляд, который никогда не забуду. Передо мной стоит он – безоружный и уже не окруженный волнами пламени. Я замечаю мускулы, проступающие под его кожей, вижу лицо цвета светлой меди и странную белую прядь в волосах. Сейчас, когда он неподвижен, сходство с Амари кажется мне настолько очевидным, что его невозможно не заметить. Он не просто капитан…

Принц.

Он смотрит на меня так, словно я труп, восставший из могилы. А потом сжимает кулаки:

– Немедленно выпусти меня из этой тюрьмы!

– Выпустить тебя? – Мои брови от удивления ползут вверх. – Но я ничего не делала!

– Думаешь, я тебе поверю? После того, как твое проклятое лицо целый день стоит у меня перед глазами?

Он тянется за мечом, но не находит его.

Я замечаю, что мы оба в простых белых одеждах и без оружия.

– Мое лицо? – медленно спрашиваю я.

– Не притворяйся, что ничего не понимаешь, – рычит принц. – Я почувствовал, что ты сделала со мной в Лагосе. И эти… голоса. Пусть они оставят меня в покое. Прикажи им или ты заплатишь!

Его ярость обдает меня смертоносным жаром, но слова заставляют меня забыть о прозвучавшей угрозе. Он думает, это я привела его сюда, и наша встреча – моих рук дело.

Невозможно. Хотя я была еще слишком маленькой, чтобы мама учила меня магии, я видела, как ее творят. Колдовство приходило с порывами ледяного ветра, острыми стрелами и пляской теней наяву, но никогда во сне. Когда наши взгляды встретились, странная энергия обожгла меня, но ведь я коснулась свитка только после того, как выбралась из Лагоса. Если нас привела сюда магия, то не моя. Это…

– Ты.

Я замираю от изумления. Как такое возможно? Королевская семья утратила магию поколения назад. Маг не сидел на троне уже много веков.

– Что?

Мои глаза останавливаются на белой пряди, спускающейся от виска к затылку.

– Это ты привел меня сюда.

Лицо принца каменеет. Гнев в его глазах сменяется ужасом. Секунду мы ощущаем только холодное дуновение ветра и тихий шум танцующих тростников.

– Лгунья! – шипит он. – Ты просто пытаешься забраться мне в голову.

– Нет, маленький принц. Это ты забрался в мою.

Я вспоминаю старые мамины истории – легенды о десяти кланах и присущей им магической силе. Будучи ребенком, я хотела знать только о жнецах, таких как мама, но она настаивала, чтобы я изучала и другие кланы. С особой осторожностью меня просили относиться к проводникам – магам, имеющим власть над разумом, духом и снами. Берегись их, малышка Зел. Они используют магию, чтобы влезть тебе в голову.