Улыбнулся и вспомнил, как лет пять назад чуть не отравился чернильной пастой.

Тогда всю ночь провел за работой, сидя за детским столом, украшенным хохломской росписью, – штриховал пространство, точка за точкой, штрих за штрихом погружая его во мрак, ввергая в хаос, который согласно космогонии является первичным состоянием Ойкумены, бесформенной совокупностью материи и пространства, некоей бездной, из недр которой являются божества, не могущие ни видеть, ни слышать, ни говорить.

Работа продвигалась медленно, и казалось, что время остановилось, вернее сказать, полностью зависит от того, когда картина будет завершена, и лишь после этого оно (время) продолжит свое движение.

Однако до завершения было далеко.

Напряжение нарастало.

Черная дыра, изображенная на бумаге, как бы затягивала в свои недра, и попытка закончить работу была своего рода сопротивлением этому затягиванию, всасыванию в фиолетовую пустоту.

Дмитрий Александрович от напряжения кусал ручку и даже не заметил, как дошел до стержня. Понял, что произошло, лишь когда паста склеила губы и стало невозможным открыть рот, чтобы возопить от возбуждения и страха. Впрочем, тем самым полностью уподобился медиумам, которые появляются из бездны и не могут ни говорить, ни слышать, ни видеть, но источать великую электрическую энергию.

Тут же побежал к рукомойнику и принялся отмывать лицо, испытывая при этом крайнюю дурноту от терпкого химического запаха ядовитой чернильной пасты, которая вместе с водой стекала в раковину.

В ту минуту, когда почувствовал этот химический запах на запертых устах, испугался даже не смерти от бытового отравления, а того, что не сможет выкрикнуть в разверзшую перед ним пустоту заранее приготовленную мантру:

Из книги Д. А. Пригова «Живите в Москве»: «Однажды, оставшись один в классе, я долго искоса поглядывал на чернильницу, укрепленную в специально для нее образованном отверстии в парте. Незаметно для самого себя я каким-то неведомым способом, даже не передвигая ног, словно подплывая, вернее придвигаемый самим сдвигавшимся в том направлении пространством, стал приближаться к ней. В невменяемом состоянии плавным движением правой руки я вынул чернильницу из ее логова и опрокинул в себя… Я взвыл и стал биться об пол, выблевывая из себя отвратительную лиловую жидкость… Какими-то рывками меня вынесли в коридор, понесли на спине вдоль него, по лестнице вниз, на нижний этаж, в вестибюль уже опустевшей школы… Из меня лезла кровавая пена и густая желчь, неравномерно раскрашенные лиловыми разводами… С тех пор один взгляд на чернила, даже воспоминания о них моментально передергивают меня».

Дмитрий Александрович подходит к рукомойнику, снимает рубашку и начинает умываться до пояса холодной водой, от которой вздрагивают мышцы спины и живота.

Рукомойник находится на первом этаже Дома студента на Вернадского, более известного как ДСВ.

60-ваттная лампа накаливания отражается в зеркале, вмурованном в стену над раковиной, а под потолком ветвятся провода, намотанные на керамические пробки изоляции.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.