– Это ты сейчас так думаешь! – менторским тоном, не предвещающим ничего хорошего, высокомерно шипит Тёмный Лорд и, резко выпрямившись, делает глубокий вдох:

- КРУЦИО!

Близоруко щурясь, Гарри беспомощно мысленно барахтается в трясине своего коварного Сознания и гадает: что за отважный смельчак в этот раз угодил в лапы жестокого тирана и убийцы? Но тут Волан-де-Морт стремительно смещается в сторону, срывает со своего пленника широкий капюшон и жёстко вцепляется когтистыми пальцами в его всклокоченные, взмокшие от продолжительных пыток, платиновые волосы… И с немым, бесполезным криком Поттер с ужасом узнаёт, наконец, в этом хрупком, извивающемся в жесточайших муках, но так отчаянно сопротивляющемся чужой воле, человечке, Своего Драко…

- НЕТ! Драко! – Гарри в панике распахнул глаза и подскочил с кресла, но тут же рухнул на колени, как подкошенный. Вертя головой и до крови кусая губы, он ещё долго озирался, невидящим взглядом оббегая знакомые стены директорского кабинета, и никак не мог поверить, что всё это было лишь плодом его воспалённого воображения… Или не его?

- Гарри, что-то случилось? – осторожно присев рядом с ним, Дамблдор заботливо поднёс к его дрожащим губам стакан с водой.

Напившись вдоволь, Поттер выразительно заглянул в чистые, лучащиеся невинным, добродушным светом, голубые глаза Дамблдора и, стараясь совладать с остаточной дрожью в коленях, ухватился за подлокотники и сел обратно в кресло. Пока директор делал вид, что увлечённо поглаживает Фоукса, Гарри закатал рукава своего свитера и, придвинув кресло поближе к директорскому столу, с каким-то лихорадочным, одержимым блеском в глазах решительно произнёс:

- Приступим, профессор!

- Ну что ж… – загадочно улыбнувшись фениксу, Дамблдор вынул из рукава свою палочку и, мгновенно преображаясь, развернулся всем корпусом к юноше.

Поттер встретился с ним взглядом и уже в который раз осознал, что именно в такие моменты ему является истинное лицо Альбуса Персива́ля Ву́льфрика Бра́йана Да́мблдора – единственного из ныне живущих волшебников, которого всё ещё, до дрожи в прогнивших поджилках, боится и остерегается Волан-де-Морт.

- Ты готов, Гарри?

- Готов!

- Legillimens!

\

Еле волоча ноги, выжатый и смертельно уставший, Поттер ввалился в гостиную Гриффиндора и упал без сил в ближайшее кресло. Отбой только наступил, поэтому многие ученики ещё оставались внизу, дописывая свои домашние задания или просто общаясь и греясь возле яркого, весело потрескивающего поленьями, пламени в большом камине. Заметив появление Гарри, Уизли вспыхнул, и его лицо, шея и уши окрасились в цвет Громовещателя, который тот получил от разгневанной миссис Уизли на следующее же утро, после инцидента с гиппогрифом. В две секунды Рон сгрёб со стола все свои пергаменты, которыми собирался заняться после назначенной отработки, и демонстративно удалился, буркнув на прощание Гермионе: «Спокойной ночи». Удивлённая подобным тоном, Грейнджер оторвалась от написания собственного эссе и заозиралась в поисках причины. И её пытливый взгляд практически сразу остановился на развалившейся на кресле фигуре друга чуть поодаль от всех остальных. Съехав по спинке вглубь мягкого кресла, Гарри полулежал-полусидел с закрытыми глазами и лениво потирал свой шрам, словно тот тревожил его навязчивой, тупой болью. С момента, когда на уроке Ухода за магическими существами, с Малфоем произошёл несчастный случай, они с Гарри так и не смогли ни разу нормально поговорить, а лишь перекидывались дежурными, не требующими глубоких, вдумчивых ответов, фразами, вроде: «Привет! Как дела? Ну, пока…». Конечно, Гермиона злилась на Рона за его безответственный поступок, чрезмерную вспыльчивость и неумение контролировать и держать при себе собственное настроение, выплёскивающееся не только на Малфоя, но и зачастую на его самых близких друзей. Но всё же… Рон был её парнем, поэтому они вскоре помирились. А Гарри… Нет, она не обижалась на друга, в какой-то степени прекрасно понимая, что Рон был целиком и полностью виноват в том, что Малфой чуть не погиб. Гермиона только хотела верить в то, что столь бурная, первоначальная реакция Гарри, прежде всего, была вызвана именно его страхом перед предстоящими последствиями. И она очень надеялась, что друг не вышел бы из себя настолько, если бы теперь под угрозой мести Малфоев не оказался не только Рон и Хагрид, но, в том числе, и Дамблдор! Ведь ни для кого не будет особенной новостью, если Люциус Малфой – прирождённый интриган, хитрый и злопамятный, но, как ни крути, талантливый политик, – узнав о ранении своего единственного отпрыска, раздует из всей этой истории грандиозный скандал! А уж то, что директор Дамблдор уже давно был, как кость в горле, не только Малфою, но и самому Волан-де-Морту, могло, по мнению Грейнджер, послужить для нового главы Комитета по образованию ещё одним отличным поводом начать разбирательство данного инцидента на самом высоком – министерском! – уровне. Тем более, что «Ежедневный Пророк» уже и так вторую неделю «сотрясает воздух», чуть ли не в каждом своём номере, хотя бы вскользь, обязательно напоминая всем о том, что Альбуса Дамблдора отстранили от должности Президента Международной конфедерации магов, просто-напросто, выведя его общим голосованием из состава английской делегации. Для всех членов Ордена, это могло означать только одно: Дамблдор постепенно терял своё влияние и в Министерстве в общем, и в Визенгамоте в частности… А значит, в правящей верхушке Министерства что-то очень круто и стремительно меняется, и если Дамблдора в итоге сместят ещё и с поста директора школы, то и Хогвартс, и все его ученики, окажутся совершенно беззащитны перед нарастающей мощью Тёмного Лорда! Так что...да. Гермиона понимала ПОЧЕМУ Гарри тогда вспылил. Но вот то, ЧТО он сказал Рону и КАК при этом диаметрально изменился до неузнаваемости, словно в него вселился сам Волан-де-Морт, посеяло в Грейнджер множество сомнений и вопросов без ответа. Ну не верилось ей, что Гарри, после стольких лет тесной дружбы с Роном, вот так запросто мог выйти из себя и отшвырнуть своего лучшего друга на добрых три метра исключительно из-за переживаний за судьбу Хагрида или даже Дамблдора!? Ведь их виновность за недосмотр и допущение данного инцидента ещё, как минимум, подлежала рассмотрению. Да и то, только после официального заявления Малфоя. Гермиона интуитивно чувствовала, что «вся соль» заключалась вовсе не в этом… Вот только в чём же тогда? Она пока понять не могла… Выбрав позицию стороннего наблюдателя, Грейнджер напряжённо думала обо всём этом, скрупулёзно стараясь сложить воедино все разрозненные события, обрывки фраз и многозначительных взглядов в единую логическую цепочку, но постоянно натыкалась на какой-то весьма ощутимый пробел, из-за которого в её голове не выстраивалась полноценная картинка. Она нутром чувствовала, что эта недостающая и самая важная «деталь» лежит где-то на поверхности. Чувствовала, что та выскальзывает в самый последний момент практически из-под её носа, но, тем не менее, пока никак не могла ухватить её ускользающий след. Хмурясь и кусая губы, Гермиона никак не могла решить: стоит ли ей подойти к другу или всё же целесообразнее было бы оставить Гарри сейчас в покое? Даже невооружённым глазом было видно, как тот был вымотан и, совершенно точно, нуждался в отдыхе, и что у него совсем не осталось сил для каких-либо серьёзных разговоров. Но, искренне переживая за Гарри, Гермиона всё же поднялась со своего места и пошла в направлении его кресла – она хотела, чтобы её лучший друг знал о том, что ей действительно не всё равно, и что она не таит на него обиду.

- Гарри… – вкрадчиво обратилась она к нему.

- Мм? – не открывая глаз, отозвался Поттер, и от Грейнджер не ускользнул тот краткий миг, когда на его переносице дрогнула напряжённая складка, которая, впрочем, так же скоро исчезла.

- Ты бы поднялся в спальню? А то, я боюсь, ты уснёшь прямо в этом кресле, – как можно мягче сказала она, мысленно ужасаясь тому, что вблизи Гарри выглядел ещё изнеможённее, чем ей казалось со своего прежнего места.