- Молодчина, Гарри! Думаю, он тебя покатает!
И не успел Поттер опомниться, как лесничий усадил его между могучих крыльев гиппогрифа. Оглядывая зверя, Гарри не знал, за что держаться, – вокруг были одни перья.
- Вперёд! – приказал Хагрид, хлопнув Клювокрыла повыше хвоста.
Не подав никакого знака, гиппогриф раскрыл свои четырёхметровые крылья и взмыл в небо, так что Гарри едва успел ухватиться за его шею. Подскакивая то вверх, то вниз, вместе с крупом, в такт взмахам крыльев, Поттер чувствовал, как забурлил и вспенился в крови адреналин, хотя, по его мнению, полёты на любимом «Нимбусе» всё-таки были куда приятнее и лучше. Клювокрыл облетел загон и с ветерком пронёсся над Чёрным озером, прежде чем вернуть разрумянившегося и взволнованного гриффиндорца обратно на поляну.
- Ты великий наездник, Гарри! – громко восхищался Хагрид, помогая ему слезть.
Маленькие добрые глазки лесничего заметно увлажнились и заблестели от гордости за своего самого любимого ученика. А Поттер вдруг ощутил неприятный укол совести за то, что совершенно забыл своего добродушного друга полувеликана и, поглощённый собственными проблемами, сердечными делами и одержимостью, которую в нём пробуждала близость Драко, перестал хотя бы изредка навещать Хагрида в хижине. Встав ногами на твёрдую землю, Гарри подошёл ближе к учителю, чтобы перекинуться парой слов и извиниться за столь длительный пробел в общении. Получив свою заслуженную награду в виде свежей тушки, Клювокрыл мирно топтался у края изгороди, за которой, столпившись у каменной кладки, обменивались впечатлениями остальные ученики. Поддерживая свой авторитет «бесстрашного лидера», Малфой подошёл ближе всех ко входу в загон и, без особого интереса рассматривая гиппогрифа, о чём-то расслабленно беседовал со своими приятелями, обступившими его полукругом и непроизвольно притеснившими к са́мой изгороди. В это время Уизли, до сих пор не унявшись, продолжал ссориться с Гермионой, распаляясь и раздражаясь с каждым её новым доводом всё больше и больше. В конце концов, Грейнджер окончательно на него обиделась и, отвернувшись, расстроенно нахмурилась. Сжав от злобы челюсти и раздувая ноздри, Рон выплюнул ей в спину: «Ну и чёрт с тобой!», и, быстро попятившись назад, врезался в спину Малфоя.
- Эй, Уизел, смотри куда прёшь! – недовольно глянув на него через плечо, более чем спокойно и сдержанно предупредил Драко. Он помнил недавний разговор с Поттером. А, учитывая их нынешние отношения, готов был предпринять над собой некоторое усилие, только чтобы не расстраивать Гарри.
Но вид почти умиротворённого, будто намеренно надсмехающегося над его взвинченным состоянием, и расслабленного Малфоя неожиданно подействовали на Рона, как трясущаяся тряпка на быка, приведя его в настоящее бешенство!
- Да пошёл ты, Малфой!
- За языком следи, Уизел! – не выдержав подобной наглости, всё же ощетинился Малфой. И, уже не отдавая себе отчёта в собственных действиях, Рон бросился вперёд и со всей силы пихнул его обеими ладонями в грудь.
Никак не ожидав подобного выпада, Драко почти отлетел назад и, споткнувшись о ступеньку каменного загона, со всего маху повалился на спину прямо под ноги гиппогрифу. Всё произошло настолько стремительно, что никто из слизеринцев, стоявших рядом с Малфоем, не успел ничего предпринять. Беседуя с Хагридом, Поттер боковым зрением уловил какие-то передвижения у входа в загон, а следом за ними, до его слуха донеслись синхронные, испуганные выкрики Забини и Паркинсон: «Драко!!!». Гарри резко повернул голову на их крики, и его глаза мгновенно округлились от ужаса. Возмутившись такому наглому «знакомству», Клювокрыл, до этого спокойно стоявший у изгороди, громко гаркнул на наглеца и ожесточённо занес свою огромную, мощную и растопыренно-когтистую лапу над, распластавшимся перед ним, юношей. Испуганно выкрикнув: «Клювокрыл, стой!», Гарри кинулся к нему. Но гиппогриф не послушался, даже когда Хагрид издалека прогремел ему басистое: «Клювик, нельзя!». Поттер был уже совсем близко, и, не раздумывая готов был броситься наперерез, но гиппогриф оказался быстрее… И в ту самую секунду, когда Поттер уже вырвал из кармана свою волшебную палочку, Клювокрыл глубоко вонзил свои острые когти в плечо, пронзительно закричавшего от боли, Драко и беспощадно встряхнул его, прежде чем бросить обратно на землю. – Др... Малфой! НЕЕТ!!! – завопил Поттер, падая рядом с ним на колени и загораживая его от разъярённого животного всем телом. Подоспевший мгновением позже Хагрид, как мог быстро, постарался отвлечь на себя рассерженного Клювокрыла и, тряся перед его глазами-апельсинами любимым лакомством, отвёл его в другой конец загона. Не раздумывая, Гарри зажал ладонью рану Драко и сильно надавил, пытаясь остановить кровотечение. Невольные свидетели этого происшествия, немного отойдя от первоначального шока, тут же ринулись в загон, но Поттер вдруг резко поднял голову и, вскинув руку с волшебной палочкой, предупреждающе выкрикнул:
- НЕ ПОДХОДИТЬ! ВСЕМ ОТОЙТИ ОБРАТНО! – ничего особенного Гарри им не сказал, но, видимо, что-то страшное, очень властное проскользнуло в его голосе, так что ученики обоих факультетов единодушно стали пятиться назад, за каменную изгородь, без лишних споров и возмущений.
Видя, что никто не собирается его ослушаться, Поттер рывком отвернулся и прикрыл своей спиной Драко, чтобы остальные не смогли видеть их лица.
- Драко… Держись! Слышишь?! – задушено шептал Поттер, так как голос его предательски не слушался.
- Гарри, – тихо скулил Малфой, морщась от пронизывающей боли и цепляясь дрожащими пальцами за его окровавленные руки. – Мерлин! Больно! Как же больно… Уизли, тварь… Я не хотел, Гарри! Поверь! Я не… Мкхх! Но он толкнул и я…Поверь! Я не… Ааай, Гарри!
- Я верю. Верю! Всё хорошо… Тише, тише, Драко, – успокаивая его, взволнованно лепетал Гарри, сразу смекнув, в чём дело, но сейчас главным для него было – доставить Драко в Больничное крыло, поэтому он сильнее надавил на рану. – Всё будет хорошо! Скоро всё пройдёт… Потерпи ещё немного… Хагрид! ХАГРИД! Помоги!!! – проорал Поттер, быстро завертев головой по сторонам.
Бледный, как полотно, и весь покрытый испариной, лесничий поднял раненого на руки и, причитая что-то себе под нос и тяжело дыша от волнения, понёс его в Больничное крыло. Проводив Хагрида тяжёлым взглядом, пока тот не скрылся за поворотом тропинки, Поттер медленно развернулся к остальным. Он не ощущал холода от мороза, быстро покрывавшего кровавой коркой его руки и мантию, перепачканные ярко-алой кровью Его Драко. И, как и в тот ужасный вечер в Министерстве, когда Беллатриса Лестрейндж убила его единственного родного человека – Сириуса – чувствовал только, как внезапно пробудилась, разбушевалась и взбеленилась в нём, давно забытая, но небывалая по Силе, всепоглощающая ярость. Вот только тогда он ещё не был споособен на убийство, а после смерти крёстного и некстати приобоетённого знания о своём истинном предназначении, его уже мало что могло понастоящему остановить... Адским пламенем пробудившаяся в нём ярость понёслась по вздувшимся венам и воспламенила горячую кровь, отдаваясь в ушах тяжёлым, густым набатом. Волны необузданного, первородного гнева исходили от Поттера, словно круги по воде, расходясь невидимой, отталкивающей Силой на несколько метров. И все присутствующие, впав в странное безмолвное оцепенение, расступались перед ним и испуганно таращились на его перепачканные в крови руки и одежду. Найдя глазами в толпе учеников Рона, Поттер сжал от злости кулаки и, будто несгибаемая скала, двинулся прямо на него. Жгучая ярость застилала ему глаза и ослепляла Разум, окрашивая всё вокруг Уизли в кроваво-красный, пульсирующий при каждом ударе сердца, цвет. Чуждая, непривычно сильная и пугающе приятная, но несомненно Тёмная, Магия Гарри, о которой, видимо, и предупреждал его Дамблдор в Больничном крыле, вырвавшись из-под контроля, словно вьюга, ледяным ветром обдала близстоящих к Рону учеников, всколыхнув ветви деревьев и обрушив на их головы целые охапки скопившегося снега. Многие поражённо ахнули, не знав прежде о подобных способностях, обычно скромного и сдержанного, Мальчика-который-выжил, и шарахнулись от него в рассыпную ещё на добрых пару метров в стороны. Никто не смел проронить ни звука, пока Поттер, источая невиданные доселе гнев и мощь, угрожающе надвигался, будто грозовая туча, на своего перепуганного друга.
