Усердно пытаясь вспомнить, где же он раньше мог видеть что-то похожее, Драко задумчиво проследил подушечкой указательного пальца контур одной из звёзд и, лишь коснувшись закруглённого бока драгоценного камня, неожиданно встрепенулся.

«Ну, конечно же!» – вдруг осенило его. Когда-то давным-давно, ещё в его раннем детстве, мать каждый вечер заглядывала к нему в спальню, чтобы пожелать спокойной ночи. Драко очень ценил и лелеял воспоминания о тех временах, когда он был обласкан материнским вниманием, её теплом и заботой, на которые Нарцисса никогда не скупилась, стоило только им остаться наедине. А ещё он помнил то безграничное счастье, которым светилось красивое лицо матери, и радостный блеск её карих глаз, когда в них отражался его улыбающийся образ. Драко казалось, что для матери не было большей награды, чем то, что у неё, наконец, появился ребёнок. И сердцем он чувствовал, что для неё было вовсе неважным: мальчик ли он или девочка. А много лет спустя, когда Драко узнал о загадочном Лунном Драконе, ему вдобавок стало казаться, что мать не просто хотела удержать рождением сына, всё больше отдаляющегося от неё, мужа, а пыталась таким образом не потерять саму себя и радовалась бы ребёнку, даже если бы Люциус в итоге оставил её… Но, несмотря на всю свою огромную любовь к сыну, Нарцисса всегда олицетворяла собою для Драко истинную чистокровную волшебницу, свято чтившую девиз своих предков: «Toujours Pur (Чистота крови навек)». И ей было, чем гордиться. Ведь Блэки, как и Малфои, согласно данным «Справочника чистокровных волшебников», по праву вошли в список «Священных двадцати восьми чистокровных семей». Было ли это одной из причин, по которой мать с лёгкостью приняла все взгляды отца и его увлечённость учением Тёмного Лорда, став ему верной женой, соратницей и опорой? Или же она действительно была влюблена в Люциуса настолько, что готова была закрывать глаза на вопросы нравственности и морали некоторых поступков своего супруга, а её строгое воспитание в духе «лучших традиций» тётушки Вальпургии Блэк оказалось всего лишь приятным дополнением к их союзу? Драко не знал наверняка ответов на эти вопросы. И сомневался, что когда-либо осмелится задать их матери лично. Так что он продолжал выстраивать в голове теории и догадки, по крупицам собирая вскользь обронённые фразы, воспоминания, эмоции и взгляды родителей, хоть как-то выдающие нежность их чувств друг к другу, и, к своему глубочайшему огорчению, замечал, что с каждым годом, их становилось всё меньше и меньше. Но, тем не менее, в глубине души Драко продолжал верить в то, что его родителей объединяло нечто гораздо большее, чем чистота крови и выгодный семейный союз! Порой ему даже казалось, что родители удивительно схожи друг с другом, как и внешний вид их волшебных палочек. Но, даже невзирая на это, Драко безошибочно чувствовал то, что от матери всегда исходило намного больше Света и, ставшей более скрытой с годами, ласки, чем от отца. Поэтому Драко часто гадал: возможно, тот Люциус, которого знала и полюбила мать до его присоединения к Тёмному Лорду, был несколько другим? Но вот чему он был действительно безмерно рад и счастлив, так это тому, что Нарцисса, по крайней мере, категорически была не похожа на свою обезумевшую и жестокую родную сестру – Беллатрису! Несмотря на своё аристократически строгое воспитание и, привитую с пелёнок, сдержанность, и, порой, отстранённую холодность, Нарцисса всегда умела вкладывать даже в самые простые фразы и мимолётные прикосновения к сыну столько незаметной для окружающих нежности и любви, что Драко никогда не чувствовал себя никем иным, как «самым долгожданным и драгоценным подарком свыше»! С мягкой улыбкой на устах, Драко провёл пальцем по раскрытой ладони, пытаясь в точности повторить то, как это когда-то делала мать. Закрыв глаза, он прилёг на кровать, расслабился и углубился в воспоминания, словно это было вчера…

Приятный полумрак придавал комнате маленького наследника Малфоев какой-то сказочный, золотистый оттенок, витавшего в воздухе волшебства.

- Мам, а расскажи ещё раз сказку про этого мальчика, который всех спас! – встряхнув белокурыми прядями, мальчик требовательно заглянул в улыбающееся лицо матери своими большими, голубовато-серыми глазками, в которых ненасытно пылал огонёк неподдельной заинтересованности.

- Уже поздно, Драко. Пора тебе засыпать, – убаюкивающим, ласковым и умиротворяющим голосом проговорила Нарцисса и хотела поцеловать своего строптивого сына в лобик, но тот протестующе увернулся.

Недовольно поджав свои маленькие губки, ребёнок скрестил на груди ручки и с силой откинулся на подушку. Прекрасно зная капризный характер своего сына, Нарцисса ничуть не обиделась, а лишь ласково разгладила подушечкой указательного пальца хмурую складочку меж его белёсых бровок, и, приобняв, легла на бок рядом с ним.

- Завтра, Драко. Я завтра обязательно расскажу тебе сказку.

- Обещаешь? – подозрительно покосился на неё мальчик.

- Обещаю, – мягко улыбнувшись, заверила сына Нарцисса.

- Ладно, – уже более миролюбиво согласился маленький Драко и стал поудобнее устраиваться в постели.

Взяв миниатюрную ручку сына в свою тёплую ладонь, Нарцисса с нежностью посмотрела на своё драгоценное сокровище, а затем перевела взгляд на их соединённые кисти. Развернув ручку малыша ладошкой вверх, она легонько коснулась её ухоженными ноготками.

- Щекотно, мам, – звонко рассмеялся малыш, но руку не отдёрнул. Напротив. Быстро успокоившись, он растопырил маленькие пальчики и с любопытством начал наблюдать за движениями матери. – Что ты рисуешь?

- Это пятиконечная звезда, Драко. Ты же у меня умный мальчик и уже умеешь считать. Смотри, – Нарцисса ещё раз повторила силуэт фигуры, вслух считая острые углы. – Это знак некоего дара свыше, таланта и избранности, – говорила она, вновь и вновь выводя форму пятиконечной звезды на крошечной ладошке сына. – А в её центре расположен драгоценный камень – гранат. Помнишь, как в моих любимых серьгах?

- Но у меня нет там никакого граната! – возразил маленький Драко, недоверчиво присматриваясь к своей ладошке и ещё больше растопыривая пальчики.

- А ты представь, что есть, – тихо смеясь, предложила ему мать, и Драко сосредоточенно уставился в центр воображаемой пятиконечной звезды, которую Нарцисса снова принялась чертить на его ладошке. – Этот камень, – интригующе поясняла она, – словно большое, пылающее огнём сердце, окружён надёжными гранями…

- У кого-то есть такое каменное сердце?! – непонимающе переспросил Драко, резко поворачивая голову и заглядывая матери в глаза.

- Нет, малыш, – улыбнулась Нарцисса и, не сдержавшись, поцеловала его в кончик любопытного носика. Это образное сравнение. Просто гранат – это камень, обозначающий страсть и любовь, а также яркий огонь взаимных чувств между двумя любящими сердцами, – договорив, она мягко улыбнулась, но, на всякий случай, уточнила: – «Яркий огонь» – это тоже образное выражение.

- А «страсть»? – немного брезгливо переспросил ребёнок, снова оглядываясь на мать и манерно вздёргивая светлую бровку, как это часто делал его отец.

- Страсть… – Нарцисса призадумалась, подбирая правильные слова для объяснения смысла этого понятия. Она никогда не была приверженицей того, чтобы врать ребёнку об истинном значении тех или иных вещей и никогда не сюсюкалась с сыном, хотя и безмерно обожала Драко. С ранних дней его жизни она обращалась с Драко, как со взрослым, как с формирующейся, но уже личностью. Нарцисса слишком хорошо понимала, что реальная жизнь окажется отнюдь не такой простой и лёгкой, какой бы она желала для собственного сына. И даже рассказывая ему сказки, она выбирала такие их сюжеты, чтобы, когда настанет время, Драко был к этой жизни полностью готов. А чтобы её маленький непоседа не задавал каких-нибудь щекотливых и не по годам откровенных вопросов, Нарцисса просто грамотно старалась лавировать в разговоре, стараясь предугадать его развитие, и избегая неловких тем. Но, видимо, в этот раз слегка увлеклась. Поэтому решила пойти «обходным путём» и, максимально передавая суть, воспользовалась сюрреалистическим аналогом, уже известных маленькому Драко эмоций, в качестве наглядного примера…