- Чёрт! – тут же вырвалось сквозь его, плотно сжатые, губы.

«Поттер. Снова этот, чтоб его...… Гарри…» Упершись ладонями в подоконник, Драко уронил голову на грудь и, уже в который раз за сегодняшний вечер, сокрушённо и длинно выдохнул. Нужно собраться. Настроиться. Сегодня не тот день, когда можно позволить себе киснуть из-за Поттера!

\

Тщательно проинструктировав и отправив одного из своих самых толковых эльфов в Хогвартс с подарком для Гарри, Драко, определённо, шёл на огромный риск. Ведь в Малфой Мэноре все домовики, в первую очередь, подчиняются главе рода – его отцу – а значит, вполне могут выдать ему всю информацию о «тайном поручении молодого хозяина». Но, видимо, именно тесное общение с одним весьма отчаянным «гриффиндурком» и придало Драко небывалой решимости и уверенности для подобной авантюры! И в итоге, он сделал ставку на Трикси, которого мать лично, ещё в его глубоком детстве, приставила к нему, чтобы тот выполнял любые его прихоти. Мало кто из знакомых Драко Малфоя знал, что его роскошный и гордый чёрный филин, на самом деле, был особью женского пола. И уж тем более, никто не знал, как сам Драко, вдали от посторонних глаз, тепло относился к своей Еве. Пожалуй, об этом не догадывалась даже его мать. И только Поттеру, вследствие стечения каких-то странных обстоятельств, сумевшему пробраться под его непробиваемую «броню» и своей лучезарной улыбкой растопившему слизеринское «ледяное» сердце, Драко решился открыть эту сокровенную тайну... Никогда ещё за всю свою жизнь он не испытывал подобной лёгкости, вверяя кому-то не только свою душу, но и тело. Никогда ещё всё самое стыдное и интимное не казалось Драко столь будоражащим и привлекательным. И ещё никогда даже малейшая мысль о потере этого человека, ставшего столь близким и родным, не доставляла Малфою таких душевных мук. Так что теперь у Драко уже не оставалось сомнений в том, что он отдал бы за Гарри и свою жизнь, если бы это только понадобилось! После их нелепой размолвки на первом курсе, Драко вообще старался не думать о чувствах. Порой, ему даже хотелось, вообще разучиться чувствовать и воспринимать окружающий мир, который с каждым днём всё больше раздражал. Как, впрочем, и людей, окружавших его. До начала отношений с Гарри, Малфой ни разу не испытывал такого же трепета и жгучего желания быть с кем-то по-настоящему вместе. Хотеть стать частью кого-то настолько, чтобы было больно дышать не от сведённых без воздуха лёгких, а от страха, что следующий выдох развеет его прекрасную иллюзию! Всем своим существом желать, чтобы глупое сердце билось настолько бешено и счастливо, что кажется, вот-вот пробьёт беспокойную грудь! Драко никогда и не знал, что его ладони способны недостойно потеть всякий раз, когда именно Он будет сбивчиво и благоговейно произносить его имя, ласково перекатывая на языке тягучую и дразнящую «р»! С Гарри было именно так. Всегда. Даже когда они с Поттером на дух не переносили друг друга и, сталкиваясь в коридорах Хогвартса, обязательно устраивали хоть какую-то склоку. Никто из их сокурсников и друзей не понимал такой уж жгучей необходимости в этих незначительных стычках, но Драко не мог иначе. Он должен был хоть так чувствовать Его тепло. Пусть так. Скомкано и весьма извращённо, но быть, хоть на краткий миг, рядом с Ним. В те времена, когда Драко мог довольствоваться лишь тайным шпионажем за жизнью Гарри, он не раз успел лично убедиться в том, что тот действительно был привязан к своей полярной сове. Скорее по застарелой привычке, Малфой старался держать Поттера в поле своего зрения. И, однажды заметив, КАК Гарри засматривается на других «почтальонов», подолгу провожая их, переполненными скрытой болью и печалью, а порой даже «щенячьими», взглядами, Драко сделал для себя вывод, что с совой Поттера явно стряслась какая-то беда! Конечно, Драко безмерно радовало, что с тех пор, как они начали встречаться, Гарри всё чаще заглядывался исключительно на слизеринский стол. Но, вместе с тем, в его мозгу зародилась и стала потихоньку набирать силы, одна настойчивая мысль. А точнее, желание. Теперь, завидев расстроенное лицо Гарри при появлении крылатых почтальонов, Драко мечтал навсегда искоренить ту грусть, что в такие моменты заволакивала, красиво распахнутые, зелёные глаза Гарри. И тогда вечером, когда Драко застал его в совятне, нерешительно протягивающим к Еве руку, у него внезапно созрел отличный план, как эту мечту осуществить! Расставшись с Поттером у ворот Хогвартса, он активировал порт-ключ и очутился в аккурат у массивной, кованной решётки Малфой Мэнора. Но входить Драко не торопился, а, хитро усмехнувшись, мгновением позже аппарировал в неприметный проулок перед «Дырявым котлом». Чуточку Маскирующих и Отводящих чар и уже через четверть часа длинноволосый брюнет покинул Торговый центр «Совы», оставив продавцу необходимые инструкции, не поскупившись на щедрые чаевые. Уже вернувшись домой и ломая голову над тем, что бы такого написать в поздравительной карточке, которую собирался отправить вместе с клеткой для Фиделиса, Малфой на нервной почве сам не заметил, как сложил с дюжину своих журавликов. Разглядывая свой письменный стол, наводнённый фигурками оригами, Драко прекрасно осознавал, что теперь Гарри вполне было бы достаточно и одной из них, чтобы сразу понять ВСЁ, что он мог бы в ней написать, без лишних, обманчивых слов. Но также, не менее отчётливо, Малфой понимал, что как раз таки этого делать было категорически нельзя! Уж слишком запоминающимися и «кричащими» оказались его «журавлики». И, уничтожая их все в пламени камина, Драко невольно усмехнулся: «И как это их раньше не беспокоило, пока они обменивались с Гарри «летучками» прямо во время уроков?». Трикси – Хвала Мерлину! – выполнил всё в точности, как он ему и велел. Приятно было думать, что у Гарри теперь будет что-то от него. Вот только Драко и сам был бы не прочь обернуться на время филином, чтобы иметь право беспрепятственно следовать за Поттером и претендовать на его внимание. Малфой любил свой Мэнор. Но в этот его приезд, стены родового замка навевали смертельную тоску и, чем бы он ни занимался, не могли в полной мере прогнать того ужасного ощущения одиночества и внутреннего холода, что преследовало Драко с момента расставания с Гарри. Да и, к тому же… Его жутко угнетал и выводил из себя тот факт, что, несмотря на наличие у них обоих первоклассных филинов, ни Гарри, ни он сам не мог отправить другому даже короткой весточки без риска быть уличёнными в запретной связи! Драко только не понимал, к чему была нужна такая спешка?! Бал, как выяснилось, вопреки словам отца, так и не переносился на более раннюю дату, и должен был состояться в изначально запланированный день. С организацией мать вполне справлялась сама. Да и многочисленные домовики замка повиновались каждому её слову, хлопоча и день и ночь, чтобы каждый угол Малфой Мэнора блестел, как новенький. Единственное, чему Драко был действительно рад, так это тому, что опасения Поттера тоже не подтвердились. Ни о каких Пожирателях, ровным счётом, как и о намерении Тёмного Лорда поселиться в их доме, тоже никакой речи не было. А сам он заговаривать на эту тему опасался. И хотя Люциус зачастую отсутствовал, Драко предпочитал списывать это обстоятельство на то, что отец отдаёт всего себя работе на новой должности в Министерстве.

\

Проведя ладонью по волосам, Драко поднял голову и уставился на своё отражение в оконном стекле, за которым уже было черным-черно. Но, встретившись с самим собою взглядом, невольно отпрянул. Прошла всего какая-то несчастная неделя, а он вновь приобрёл устрашающие черты того ужасного, затерявшегося в своих душевных терзаниях, живого мертвеца, с потускневшим взглядом, залёгшими под глазами, синяками и осунувшимся, болезненно-бледным, лицом, из-за которого стали резче выделяться его большие, подёрнутые дымкой тоски, серые глаза. Радовало только, что, вместе с внешними признаками «Поттеромании», хотя бы не вернулись и его прошлые, изнуряющие ночные кошмары. Правда, теперь всё было в некотором смысле с точностью до наоборот. До своего решения довериться Гарри, Драко каждый раз во сне переживал собственную странную смерть, изо всех сил пытаясь заглушить и побороть свои запретные и слишком долго отвергаемые Разумом чувства к Поттеру. Теперь же он изводился от того, что эти самые чувства, неожиданно оказавшись взаимными, не находили выхода, пластами нерастраченных эмоций и жаждой будоражащих кровь прикосновений Гарри, словно придавливали Драко к земле и острыми, как опасные бритвы, невидимыми коготками впивались в его натянутые до предела нервы. Малфой никогда не пробовал «Веселящих» зелий и не водил дружбы с теми, кто баловался или был конкретно зависим от кое-чего «покрепче» да «потяжелее». Но отчего-то в последнее время ему начинало казаться, будто то, выворачивающее наизнанку и скручивающее в тугую спираль все его внутренности, ощущение было очень схоже с тем, что у наркоманов именуется «ломкой»! Особенно по ночам. Поттер, словно наркотический дурман, просочившись в вены, растёкся обжигающим удовольствием по телу и обрёк его на жесточайшую и бесповоротную зависимость, лишая всякой силы воли. Ещё не так давно, Драко и представить себе не мог, что лишь однажды прикоснувшись к своей мечте – несуразному, растрёпанному зеленоглазому чуду – он уже никогда не будет таким, как прежде. И что, оставшись без Гарри, он впервые действительно прочувствует разницу между вечерней мглой и непроглядной, пугающей чернотой, что неумолимо сгущалась сейчас за его высоким окном! Дверь спальни Драко едва слышно скрипнула, и в ярком столбе света из коридора появился стройный силуэт Нарциссы Малфой.