— Это чем-то напоминает мою историю, дорогая, — сказал Меттатон, слегка задумавшись, — ты ведь, наверное, знаешь, что я призрак. Роботы ведь не бывают живыми, верно? Альфис создала для меня тело, и я овладел им. Ты создаешь для себя тела, как это сделала для меня Альфис.

— Да, это очень похоже, — улыбнулась девушка, — но, это получается случайно, и в этот момент настоящая я впадаю в некое подобие комы. И эта тень, она не просто вещь — это определенная сила. Все это так сложно, труднее всего обуздать все это. Я всегда была такой слабой, у меня всегда все не получалось — и это самое страшное…

— Это ложь, дорогая! — немного возмущенно ответил робот. — Ты освободила целый мир, спасла его от ужасной беды, ты вернулась сюда снова. О нет, Ханна, ты сильнее, чем думаешь. Я не считаю, что ты чем-то отличаешься от своей тени, ты продемонстрировала это еще в первый раз, когда была здесь, ты раскрыла всю свою мощь, ты показала всем, какая ты. Разве это признак слабости?

— Я не знаю, как я вернулась, — сказала девушка, глядя на Меттатона, — я никогда не умела открывать эти двери — создавать порталы. После того, как я возвратилась домой, я пыталась практиковать волшебство, но именно этого я никогда не умела делать. Такой магией владеет только мой брат. Все это время мне было весьма грустно, я очень хотела вернуться, я невыносимо хотела увидеть тебя… Я не знаю, как я их открыла, и они вели именно в Подземелье…

— Ох, — робот искренне был тронут до глубины души, когда девушка сказала эти слова, — любовь моя, теперь я не побоюсь сказать этого.

— Я влюбилась, — немного растерянно сказала девушка, опуская глаза, — впервые в жизни… И, от этого, все это сильнее…

Меттатон властно поднял своим указательным пальцем подбородок девушки, чтобы ее взгляд устремился на него. Он нежно улыбнулся и негромко сказал:

— Можешь не бояться этого, любовь моя, ведь это чувство взаимно. Если бы это было иначе, Альфис не нужно было бы запечатывать мою память. Она лишь хотела скрыть мою боль, дорогая. Пускай они говорят, что хотят, но я тоже способен чувствовать, и это искренне.

Меттатон поднялся с земли и подал Ханне руку.

— Если ты боишься сгореть, любовь моя, — сказал он, с легкой улыбкой глядя на девушку, — тогда потанцуй со мной. Это более чем романтично и чувственно. У тебя такое красивое платье, что я не могу сдержаться…

Ханна поднялась на ноги. Робот нежно обнял ее одной рукой за талию, и они медленно закружились в легком вальсе. В голове все так же слышались отзвуки колыбельной, а каждый шаг по мягкой траве босыми ногами и каждый взгляд на возлюбленного заставлял ее чувствовать нечто такое, от чего ей казалось, что она не ступает по земле, а порхает по воздуху. Эти мгновения заставили девушку забыть обо всех проблемах, именно сейчас она была счастлива, по-настоящему, когда Меттатон держал ее руку и кружился вместе с ней в этом спокойном и романтическом танце. Через какое-то время они лежали вместе в зарослях камыша у воды и смотрели на потолок, в котором по-прежнему сияли маленькие сверкающие кристаллы.

— Я видела разное небо и звезды в разных мирах, — тихо сказала девушка, — но, почему-то, мне все равно нравится здесь больше всего. Эта пещера, с этим сияющим потолком, с этой светящейся теплой водой, шум которой успокаивает, этот полумрак… Нигде я не видела места, подобного этому. Оно прекрасно. Возможно, для тебя это не так, ведь ты так долго пробыл тут, и звезды, настоящие звезды более красивы, но я благодарна, что ты решил привести меня именно сюда, а не на поверхность.

— Расскажи мне о других мирах, дорогая, — попросил Меттатон, приподнимаясь с земли и глядя на девушку, — они красивые?

— Их много, — ответила Ханна, поджимая колени ближе к себе, — все они разные. Есть красивые, а есть страшные, мрачные, опасные. Но в каждом мире может быть что-то свое, опасность в красоте, прелесть во мраке. Они бывают похожими, но каждый неповторим по-своему. Мне не часто приходилось наслаждаться красотой миров, в которых я была, ведь зачастую просто приходилось быть начеку, остерегаться опасностей и пребывать в постоянном напряжении. Я нередко была напугана, боялась. А здесь все было иначе. Мне было страшно, но, я чувствовала себя свободной, я могла восхищаться, смеяться, улыбаться.

Девушка поднялась на ноги и медленно вошла по пояс в тихую и спокойную воду. Она плавно и безмятежно провела по ней руками. После наклонилась чуть назад и погрузилась в светящееся пространство целиком, расслабившись и оставаясь на плаву всем телом. Меттатон немного взволнованно поднялся и подошел к краю берега. Он молчал, а в глазах украдкой затаилась какая-то грусть.

— Я не чувствовала себя так еще со времен своего детства, когда все было прекрасно, — продолжила девушка, устремляя взгляд вверх, — когда еще были рядом родители…

Она какое-то время провела в воде, а после вернулась к Меттатону.

— Вода здесь теплая, — сказала она, нежно и аккуратно укладывая свои ладони ему на плечи, — я заметила это еще в первый раз.

— Это потому, что некоторые течения идут сюда со стороны Ядра, — немного неопределенно ответил робот, довольно аккуратно, даже с некоторой опаской прикасаясь к мокрому телу девушки, — за это время вода немного остывает, но это происходит полностью, когда потоки достигают Сноудина, там ведь холодно.

— Что с тобой? — спросила Ханна, глядя на то, каким Меттатон стал нерешительным и тихим, и как резко изменилась его улыбка.

— Я даже не знаю, — нерешительно ответил робот, — везде есть свои плюсы и минусы, дорогая. Я теперь не во всем уверен с этим новым телом, особенно после того, как Альфис починила меня после той премьеры в Ядре. Она торопилась тогда, а после у нее уже были другие заботы… Думаю, ты понимаешь, о чем я. Мне очень неловко. Когда-то, я мог так же, как и ты, войти в воду, почувствовать ее тепло…

— Прости меня! — с ужасом отпрянула от него девушка, подумав, что могла чем-то навредить. — Я не хотела снова тебя сломать! Я такая глупая, вечно о чем-то забываю…

Меттатон схватил ее за руки и посмотрел в глаза довольно нежно и успокаивающе.

— Нет, Ханна, нет, все в порядке, — сказал он, притягивая ее ближе, — я просто пытаюсь быть осторожным. И это глупо, особенно сейчас. Это пустяк, он ничего мне не сделает, мне плевать, только прошу тебя, не делай вот так резко движений, не отпрыгивай. Мне становится не по себе, словно ты снова сейчас исчезнешь, будто я резко перестану чувствовать это тепло, которое идет от тебя.

Он притянул ее к себе еще ближе и крепко обнял, от чего по его металлическому корпусу потекли вниз струи воды от ее мокрой одежды и волос.

— Меттатон… — Ханна немного испуганно смотрела на его белое лицо, половина которого была укрыта черной челкой.

— ЭмТи, дорогая, — тихо прошептал он, закрыв глаза, — называй меня ЭмТи…

Он снова нежно поцеловал ее, но Ханна не закрыла глаза. Взгляд ее был каким-то отстраненным и выражал задумчивость. Робот посмотрел на девушку нежным, но усталым взглядом.

— Прости, дорогая, — сказал он, — наверное, я напугал тебя неуместными словами. Забудь о них, порви в мыслях, как дурной сценарий. Видишь, все в порядке, наверное, эти глупые слова лишь от усталости. Черт, мой индикатор мигает, это снова моя проклятая батарея… Видимо эти крылья куда более тяжелые, чем я думал… Наверное, придется отказаться от них…

Он медленно спустился на траву, опустившись сначала на четвереньки, а после усевшись на свои сапоги. Ханна немного огорченно, заботливо и испуганно присела рядом с ним. Робот посмотрел на нее с досадной улыбкой.

— Мне так стыдно, любовь моя, — сказал он, опуская глаза, — это должна была быть самая романтическая, страстная, замечательная и теплая прогулка для нас двоих, но я просчитался… Погорел на этих новых крыльях… растратил весь заряд… ох, это настоящий крах…

Он говорил все эти слова устало, и с присущим ему драматизмом, а Ханна взяла его ладонь и сжала в своей, пальцем другой руки прикрыв его губы.