Сэм же всем этим не интересовался. Его не очень-то волновало то, что его жена участвует во всех мероприятиях без него, — по правде говоря, его не интересовало даже то, чем она вообще занимается в его отсутствие, — и он не утруждал себя общением со знакомыми Алисон, с соседями и родителями одноклассников своих детей — в общем, со всеми теми, с кем активно общалась она. Она всегда вела себя безукоризненно, неизменно была самой элегантной женщиной на любом мероприятии, каждый день одевалась во что-то новенькое, улыбалась всем своей очаровательной улыбкой — но при этом была почти всегда одна. Раньше ей даже нравилось приходить без Сэма, но вот теперь, здесь, в полумраке церкви, у Алисон появилось неприятное ощущение, что она самой последней узнала о «шалостях» своего мужа и занималась показухой перед знакомыми, — показухой, которая не могла никого обмануть и лишь вызывала сочувствие. Что ее знакомые думали о ней? Они уже давно перестали спрашивать о Сэме, а она этого даже не заметила. Алисон довольствовалась тем, что всегда находится в центре внимания. Кстати, а что она обычно отвечала на вопросы о Сэме?
«Видите ли, он все время работает, — говорила она, театрально всплескивая руками. — Кроме того, Сэму совсем не нравится проводить время на природе. Он стопроцентный городской житель. Если он одет не в отглаженный костюм, он чувствует себя не в своей тарелке. Работа, работа и снова работа — вот в чем заключается его жизнь, и именно это и делает его счастливым. Так что пусть он лучше занимается тем, чем ему нравится, потому что я не люблю смотреть, как он стоит в сторонке, все время поглядывает на часы и выкуривает одну сигарету за другой. Мы ведь в подобных случаях оба чувствуем себя неловко: и он, и я».
Алисон была уверена, что благодаря ее красноречивым объяснениям она и Сэм представали перед окружающими благополучной семьей, в которой каждый из супругов обладает достаточной свободой для того, чтобы заниматься тем, что ему по душе, и в которой счастье каждого из супругов отдельно имеет большее значение, чем совместное счастье. Она считала, что они кажутся всем идеальной парой, в которой каждый обладает независимостью и отнюдь не должен жертвовать собственными интересами, и что их брак — пример современного подхода, свободы и терпимости. Алисон казалось, что она пользуется гораздо большей свободой, чем ее подруги, потому что в любой момент может заняться тем, чем хочет, даже не ставя в известность мужа. Она имела возможность всегда поступать так, как сама считала нужным, не зависела от того, во сколько ее муж придет сегодня домой на ужин и захочет ли он погулять со своей супругой, с детьми или с собакой. Не зависела она и от того, договорятся ли они с Сэмом сходить куда-нибудь вдвоем, когда он придет с работы, станут ли они обсуждать, куда поедут в отпуск и как им лучше развлечь своих детей, решат ли они отправить детей в летний лагерь или же продадут свой автомобиль и купят вместо него джип, чтобы выезжать всей семьей по субботам и воскресеньям на природу. Ей не нужно было ждать Сэма дома с ужином, стоящим на плите, — потому что муж почти никогда не ужинал дома. У них с Сэмом это было не принято. До сего момента Алисон считала такое положение вещей вполне нормальным и, ужиная одна или с детьми, отнюдь не скучала по Сэму. У нее ведь было то, что ей нравилось: она ходила за покупками в дорогие магазины, то и дело проводила утро в салоне красоты, участвовала в мероприятиях, устраиваемых школой, в которой учатся ее с Сэмом дети, или местной церковью, помогала подругам организовывать во второй половине дня чаепитие или коктейли — зимой в доме, а летом в саду. И всегда при этом она была одна, без мужа. Кроме того, Алисон не очень-то и нуждалась в Сэме. Рядом с ним она не могла вести себя так, как ей хотелось, — рядом с ним она только и делала, что следила, как бы он не нагрубил кому-нибудь, как бы он слишком много не выпил и как бы он не заснул от скуки и не начал храпеть, А еще, когда она являлась на какое-нибудь мероприятие вместе с Сэмом, ей по его настоянию приходилось уходить оттуда намного раньше, чем ей бы хотелось. Кроме того, когда Алисон, находясь в окружении подруг, что-то говорила, Сэм непременно морщился, ухмылялся, высмеивал ее или заявлял, что хватит нести чушь. Поэтому без мужа она чувствовала себя гораздо раскованней. Алисон играла роль, которую ей нравилось играть, и никто не считал ее глупой только потому, что она расспрашивала о новом украшении для сада или о недавно открывшемся магазине итальянских туфель и сумочек. А еще Алисон чувствовала, что Сэм весьма непопулярен среди ее знакомых, хотя те и встречали его очень радушно. Поведение ее мужа неизменно приводило к тому, что люди начинали его сторониться, а те, кто все же находился рядом с ним, чувствовали себя неловко.
Что же, черт возьми, она ощущает, глядя на эти фотографии? Впервые за долгое время Алисон не отреагировала так, как всегда, то есть не скопировала поведение какой-нибудь из своих любимых актрис в каком-нибудь из запомнившихся ей фильмов, а попыталась не спеша разобраться в своих чувствах. Однако как она ни старалась, ей в конце концов пришлось признать, что она не ощущает ничего. Вообще ничего. Она не любила Сэма. Впрочем, когда-то давно она его, возможно, и любила. А может, просто любила жизнь, которую он ей обеспечивал и которой она жила — жила в свое удовольствие. Она даже радовалась тому, что Сэм каждый день приходит домой очень поздно и они почти не общаются. Алисон чаще всего спала одна, потому что муж обычно укладывался спать в своем кабинете на первом этаже, где у него стоял диван-кровать — как раз на тот случай, если он придет домой слишком пьяный и не сможет подняться по лестнице. Сэм старался общаться с ней как можно меньше, и этому имелось объяснение: судя по фотографиям, которые она сейчас держала в руках, его вкусы в отношении противоположного пола были весьма далеки от того типа женщин, к которому принадлежала его жена.
Сэм был запечатлен с тремя разными женщинами на трех различных мероприятиях. Алисон снова вытащила фотографии из конверта, не обращая внимания на то, что находится в церкви. Здесь, впрочем, никто не станет заглядывать ей через плечо. В конверте лежало два десятка фотографий размером двадцать на пятнадцать сантиметров, на которых ее муж — иногда, правда, его лица не было видно, но она знала, что это он — развлекался с тремя экзотическими красотками: одна — узкоглазая азиатка, вторая — индуска, третья — негритянка. Все три выглядели роскошно — с пышными формами, в мало что скрывающих платьях с весьма откровенными вырезами. На одной из фотографий негритянка — с вывалившимся из выреза бюстом — обхватила Сэма ногами, а он уткнулся ей в грудь. Вокруг них находилось много мужчин и женщин, и все они вели себя примерно так же. Это, видимо, была какая-то развеселая вечеринка. И как только детектив умудрился сделать эти снимки? Может, он подкупил одну из этих вертихвосток и вмонтировал скрытую камеру в какое-нибудь из ее украшений? Или же проник на вечеринку под видом приглашенного? Алисон подумала, что в последнем случае детектив при выполнении порученного ему задания наверняка неплохо поразвлекся. На остальных фотографиях были запечатлены аналогичные сцены, хотя и не такие экспрессивные. Например, на одной из них Сэм, обхватив талию женщины, лизал ей шею (или же целовал грудь, или сжимал ее грудь обеими руками…). Снимков с откровенно сексуальными сценами, разумеется, не было, однако Алисон и без них вполне могла представить себе, что происходило между Сэмом и этими женщинами в какой-нибудь отдельной комнате на диване или кровати. Почти на всех фотографиях ее муж обнимал или тискал одну из этих красоток, а иногда еще держал бокал с алкоголем в руках. Ну и ну! И такое времяпрепровождение, судя по выражению его лица, очень нравилось Сэму.
Да уж, Алисон действительно с большим трудом узнавала на этих снимках человека, с которым спала в одной постели. С ней Сэм никогда не вел себя подобным образом. Она ведь никогда бы такого не позволила! Алисон попыталась заставить себя почувствовать отвращение или негодование, но у нее ничего не получилось. Что она сейчас ощущала — так это облегчение: какие-то незнакомые ей женщины выполняли вместо нее ее супружеские обязанности, причем, судя по фотографиям, им это очень даже нравилось. Во всяком случае, гораздо больше, чем ей самой.
