— Изворотливость ума осталась та же, — пробормотал Кассиус, воспрянувший духом, глядя на воина-мага. — Анакс Мэнтор, напишите имена всех мало-мальски знакомых вам некромантов и адреса, где их искать. А я пока схожу за личными вещами Эресиана. Как только мой племянник окажется в безопасности, я немедленно пошлю старшин за некромантами.

Ловушка для Эресиана, продуманная в деталях, сработала идеально. Когда заговорщики сумели заманить его в кабинет казарменного преподавателя по магии (Кирос и Артём с Ритой на глаза Эресиану, естественно, не показывались), он не отказался от бокала с вином. Выглядел он и правда уже подозрительно вялым. Пришлось Киросу и преподавателям, едва тот уснул, осмотреть его.

— Я не некромант, — озадаченно сказал Кирос, — но мне кажется, ему уже поставили метку скорой жертвы. Как снять — не знаю. Будем надеяться, что снотворное окажется сильней метки. Но на всякий случай, если вы, анакс Кассиус не возражаете, я бы предложил приковать вашего племянника к месту, где он будет спать.

Уснувшего Эресиана уложили на скамье в кабинете Мэнтора, где нашлись ширмы, которыми он отделял лабораторию от основного помещения. После недолгого колебания Кассиус собственноручно надел кандалы на руки племянника, приковав его к скамье.

Потом успокоенный видимой безопасностью родного человека, а ещё больше успокоенный тем, что начал действовать, Кассиус побежал в казарму, где он собирался послать старшин за некромантами, а от офицеров потребовать усилить караулы по самой казарме, особенно в той части, где живут охотники. Глав охотничьих команд он тоже предупредил, что ожидается особенно беспокойная ночь. С двумя доверенными офицерами он посетил комнату Артёма и Риты и с ними же переслал в кабинет Мэнтора все вещи, которые там нашёл.

Пока суд да дело, Кирос вызвался первым дежурить при спящем Эресиане.

— Вряд ли я сумею заснуть, — откровенно сказал он. — Мне столько всего надо передумать и усвоить. А заодно приготовиться к тому, что завтра я буду цельной личностью. Настоящим тем, кого во мне видит не только человек, назвавшийся моим младшим братом, но и этот старик — Кассиус. Так что идите и спите. Разбужу, если что.

Пэйон предложил им у себя уголок за занавесками. Там пряталась широченная скамья, на которой могли уместиться как раз двое. Сам целитель тоже готовился к бурной ночи, собирая все зелья и препараты, которые, он полагал, могут понадобиться, если в казарме произойдёт нечто страшное, начиная бунтом и заканчивая налётом умертвий.

Рита бросила под скамью свой многострадальный походный мешок, задёрнула занавеску, один конец которой крепился к полке с книгами, а второй — к раме маленького окна. На мешок тут же улёгся Шорох. Из небольшого ужина, припасов Пэйона, одну лепёшку разломали для волчка. Остальные съели сами, запивая вином.

На скамью положили один плащ-накидку, другим решили укрываться.

Собираясь ко сну, Рита заметила, что Артём как-то странно двигается. Сначала даже испугалась. Они ведь стояли очень близко к повелителю мёртвых. А вдруг тот с парнем что-то сделал? Присмотревшись, поняла: Артём бережёт плечи, особенно — правое. Если и делает резкое движение, то морщится — и, кажется, от боли.

— Ты что? Что у тебя с плечами?

— Что, что… — буркнул тот. — Мечом намахался — вот что. Ноют.

Она вспомнила, как он, мало приученный к ручному холодному оружию, сильно и быстро рубил и колол мечом и охотничьим ножом голых псин, шнырявших вокруг него. Да, плечи должны не только ныть… Вздохнув, Рита сказала:

— Надо бы у Пэйона спросить разогревающей мази…

— Угу…

— А пока… Ложись на живот. Мышцы помять хоть немного надо. А то к утру взвоешь. Ложись.

И он лёг. Она уселась ему на поясницу и принялась за массаж, не снимая с него рубахи, чтобы не замёрз. Сидела, работала и тихонько жаловалась, как ей здесь всё нравится — за одним-единственным исключением: нет возможности встать под душ, а только умываться — маловато будет. И всё ей кажется, что она не мылась уже целый месяц. Наверное, это из-за бесконечного ветра, к которому так привыкаешь, что и не замечаешь его, пока не обнаружишь, что ботинки полны песка и пыли, а плащ можно встряхивать хоть каждые пять минут…

Застыв, она прислушалась. Артём спал. Попытаться сползти с него — легко разбудить. Тогда Рита осторожно нагнулась к нему, распласталась на нём и, сколько смогла, натянула плащ-накидку на обоих… А когда она заснула и тоже ничего не чувствовала, кроме тепла снизу, мягко вошёл Пэйон и укрыл их шерстяным одеялом.

Ночь походила на странный сон с прорывами ясности. Видимо, было время глубокого сна, так как, раз проснувшись, в полудрёме, Рита обнаружила, что спит на топчане одна, укрытая горой тёплых накидок, припечатанных сверху ещё чем-то. Артём что-то тихо сказал неподалёку, и девушка, заключив: «Он здесь. Всё хорошо», снова уснула.

А потом её разбудили целенаправленно, но сделали как-то так, чтобы она всё ещё пребывала во сне. Артём помог ей подняться… Потом опять прошло какое-то время сна — и она очнулась, сильно и властно ведомая под руки парнем и Киросом, а впереди шёл Кассиус… Только глубокие тени по всему углам коридора и тревожный факельный жёлтый свет в дымках чада.

Снова темнота… И снова открыла глаза, чувствуя поддержку с обеих сторон… На этот раз шли по коридору казармы, где все двери были открыты, а из них выглядывали встревоженные охотники. Потом было отделение со стражей. Все — одетые и вооружённые… Её проводили сначала в одно незнакомое помещение, где сидели стражники — узнала по одинаковой форме. Всё в том же покачивающемся состоянии, Рита чувствовала, как нависает над нею свод помещения. Но, кроме чисто сонного впечатления человека, который никак не может проснуться, она поняла, что ей стали доступны ощущения, чувствительностью выше обычных. И не только ощущения. Без слов она в том же смутном сне учуяла, зачем её сюда привели. И чуть натянула руки поддерживающих её мужчин, чтобы самой подойти к нужному месту. Но остановилась на полушаге, едва только мужчины было сами поспешили за нею. И тем заставила остановиться и их.

На топчане, возле которого стоял воин в полном вооружении, лежала голая псина.

Рита постояла немного, пока не определилась, что эту псину остальные не видят. Но им нужно разглядеть, что именно у этого топчана происходит. Девушка где-то стороной предполагала, что они чувствуют аномалию, но видеть её не могут.

Она подвигала руками, безмолвно показывая, чтобы её отпустили. Когда мужчины оставили её и отступили на шаг, она застыла, вглядываясь в магические пути голой псины. Та была огромной. На постели воина она лежала, втиснувшись задом в небольшое возвышение вместо спинки изножья, мордой — на лапы, когти которых свисали с другого края топчана. Псина смотрела презрительно. Её длинный голый хвост, мускулистый и толстый, свешивался с постели и сразу напомнил слова Текера, что своим хвостом адские чудовища могли сбить голову воина или просто придушить человека.

Вспоминая всё это, отстранённо глядя на псину и время от времени задумываясь, а не во сне ли она до сих пор, Рита подняла руки и принялась сплетать те магические пути, которые тянулись к ней от чудовища. Сначала голая псина покосилась на девушку, а потом забеспокоилась… Но, когда до псины дошло, что её видят, сделать она ничего не успела. Теперь её видели и маги. Кирос, оттолкнув хозяина топчана в сторону, первым с оружием набросился на чудовище — за ним Кассиус, а Артём оттащил Риту подальше от места расправы… Равнодушно глядя, как беззвучно умирает псина под секущими и рубящими ударами мечей, слыша, как жильцы помещения, начиная видеть, вскрикивают от ужаса и негодования, Рита слабо спросила:

— Я сплю?

— Наполовину, — сердито сказал парень. — Кирос сказал, что в таком состоянии ты будешь тоньше воспринимать посланных Хэймоном убийц. Те ведь почти невидимы. А ты, со своими способностями к видению магических путей, их сразу просекаешь. И показываешь нам. Вот и водим тебя по всей казарме. Как себя чувствуешь?