– Слушай, если нельзя ходить, где черный кот прошел, то давай перелетим!

– Это как?

– А вот так. – С этими словами я взял Настю под мышки, поднял повыше и понес прямо к двери ее квартиры, позвонил в дверь. Вышел семиклассник Витя.

– Привет, Витя. Переодень сестру в сухое и напои горячим чаем. Сделаешь?

– Конечно, дядя Андрей…

Приличные люди

Старое одесское кафе на Молдаванке, куда я зашел выпить кофе, встретило меня приветливым кивком бармена Толика и почти пустым залом.

– Привет, Толик. Мне чашечку заварного без сахара.

я сел в дальнем углу у окна. В правом дальнем углу, через стол сидел грузный мужчина лет пятидесяти, перед ним стоял бокал под коньяк с плескающейся на дне янтарной жидкостью и блюдце с квадратным ломтиком шоколада и долькой лимона. Мужчина поднял бокал, кисло скривился, потом решительно влил жидкость в рот, на секунду застыл с закрытыми глазами, потом судорожно положил в рот лимон, до слез в глазах скривил мокрые губы, затем положил в рот шоколад и начал быстро жевать эту гремучую кисло-сладкую смесь, оглядывая оживленным взглядом зал. Встретившись взглядом со мной, мужчина улыбнулся и произнес:

– Пить с утра пораньше – это таки просто ужас. Если бы не вчерашний банкет, то меня в такую рань коньяк пить и под пулеметами не заставишь. – потом он повернулся к бармену: – Толик, сделай ещё так же! – потом снова обратился ко мне: – Вы таки думаете за меня, що за того алкаша с Поскота. И радикально ошибаетесь.

– С чего вы взяли? Я ничего не думаю такого. Вижу, что у вас был очень насыщенный вечер и не более того…

– Вот тут вы угадали! Вечер был ещё тот! Вчера от меня окончательно ушла жена. После четверти века совместной жизни и двоих общих уже выросших детей. Собрала вещи, пока я был на работе, вызвала машину с грузчиками, загрузила туда свои манатки и на этом четверть века спустила в унитаз. Оставила мне записку. «Витя, ты задолбал мне мозг за четверть века так, що старость я хочу встретить без дятла». Представляете? Четверть века я был Витечка-Витюлечка, а сейчас стал долбаным дятлом! Да, разрешите представиться. Виктор, врач-окулист. Кстати, зрение у вас вполне хорошее. Я это и так вижу. Глаз у меня намётан. А вот с женой промахнулся… – тут Виктор опрокинул в себя принесённый барменом коньяк, снова застыл на секунду, заел шоколадным квадратиком, задумчиво посмотрел в стол и продолжил:

– Я вижу, что вы приличный человек, это сразу видно. Вы умеете молчать, когда это нужно. А это дорогого стоит и не всем доступно. И обувь у вас чистая. И это в такую слякоть на улице! Обувь о человеке говорит больше, чем лицо, слова и одежда вместе взятые. Вот вы приличный человек. Что вы мне посоветуете? Жениться? В 49 лет? Смешно. Дети выросли. У них своя жизнь и свои дети. Ведь я уже даже дедушка! Жена ушла. Вчера. И даже не к какому-нибудь молодому любовнику или новому мужу. В свою родительскую квартиру. Понимаете? Ушла не к кому-то, а от меня! То есть дело именно во мне! Надо в себе искать причины! И если даже найду, то что это даст? Исправлять себя в 49 лет? Смешно, не правда ли? – вопросительно и с надеждой посмотрел на меня Виктор.

– Знаете, думаю, что никогда ничего не поздно и всё возможно. Думаю, что вам стоит подождать пару дней, пока остынут угли обид и эмоций. И когда всё уляжется, позвоните супруге. Может, всё наладится ещё.

– Спасибо, спасибо огромное! Думаю, вы правы! – схватился за мои слова Виктор.

Спустя примерно неделю, остановившись на красный свет светофора, я увидел идущую по пешеходному переходу пару. Она держала обеими руками его согнутую в локте руку и смотрела ему в глаза, он, глядя куда-то вдаль, поверх людей и домов, что-то увлеченно ей говорил, говорил, говорил…

Одиночество

–Алло, Андрей, это тетя Валя беспокоит, узнаёшь меня? Ты так и работаешь в недвижимости? – тараторил голос из моего детства.

– Да, тетя Валя, конечно узнаю! – вспомнил я соседку родителей.

– Мне надо с тобой срочно встретиться. Андрюша, можешь заехать ко мне?

– Конечно. Сегодня к шести вечера подойдёт?

…Дверь открыла худенькая чернобровая девушка лет двадцати пяти, интенсивно жующая жвачку.

– Здравствуйте. Мне нужна Валентина Георгиевна.

– Вы, должно быть, Андрей Витальевич? Бывший сосед бабушки? – спросила меня девица, перебрасывая жевательную резинку из левой части рта в правую.

– Если Валентина Георгиевна ваша бабушка, то да, – улыбнулся я девице.

– Бабушка скоро будет. Долго маршрутку ждала. А мне некогда, надо уходить. Вы заходите, подождите её, а я побегу.

С этими словами девица пустила меня в дом, а сама быстро юркнула в парадное, громко захлопнув за собой дверь. Квартира встретила меня пустотой. Мебель была вывезена. Только посреди гостиной стоял под горящей лампочкой одинокий стул.

Подошел к окну. Во дворе в песочнице возле старой больной акации играли дети, чуть поодаль на скамейке сидели и о чём-то оживленно разговаривали мамочки, периодически посматривая в сторону детишек.

В двери щелкнул замок, и в квартиру вошла тетя Валя.

– Здравствуй, Андрюша. Смотришь в окно? Узнаешь? Акация так и стоит во дворе. И песочница ещё мою Русланочку и тебя помнит. Ведь у вас был точно такой вид из окна, только на этаж ниже. Долго ждешь? А где эта задрыга Сима? Убежала, наверное. Извини, чаем напоить не могу с моим пирогом. Помнишь мои пироги? Как вы их, сорванцы, любили! А ты совсем седой стал, – растрепала мне волосы тетя Валя, – а моя Руслана как поправилась после родов, когда Симку родила, так и не может похудеть. Никакие диеты не помогают. Десять кило сбросит – пятнадцать наберет. А потом в скайпе жалуется и плачет – делает мене страшные нервы А ты как? Вижу, вижу, что всё хорошо. – тараторила без остановки тетя Валя.

– Тетя Валя, здравствуйте! – сумел вставить фразу я.

Тетя Валя с минуту молча смотрела на меня, потом мы оба неожиданно рассмеялись и она продолжила.

– Знаю, всё знаю. И даже то, что вы все, весь двор, включая даже твою маму, мою подругу, Томочку, царствие ей небесное, звали меня Трандычихой. И поделом звали, я сейчас говорю меньше, возраст, да и говорить стало почти не с кем, кто уехал, кто умер, а я все одна, мой Витечка умер, Русланочка с мужем в Мурманске, как уехала моя девочка за Костиком туда по распределению, помнишь Костика с 37-го двора? Вот как уехала в 91-м – так там и живут. Он там помощником капитана на рыболовецком судне. Хорошо живут, а Сима – это их дочка. Она очень хорошо знает китайский язык, сейчас в Китае работает при торговой миссии, такая строптивая девчонка, просто ужас! Ходит и жует, жует постоянно, ни поговорить, ни узнать как дела, ни пожаловаться даже что болит невозможно, знаешь, Андрюша, иногда так схватит вот здесь, в левом боку – спасу нет! А рассказать некому! Только Ефиму Матвеевичу могу рассказать. Помнишь его? С 12-й квартиры. Терапевтом работал в поликлинике на Буденного. Вот ему могу рассказать, но эта его жена Зинка – сущая змея ревнивая! Смешно, правда? 70 лет – а все ревности, ха-ха! Ну не глупость? Ты меня слышишь, Андрюша? Ну так вот, к чему это я… А! Так вот внучка меня зовет в Пекин к ней пожить. Там же у меня правнук! Эдичек! Представляешь? Правнук – а я его ни разу не видела. Эта моя вечно что-то жующая задрыга Симка хочет, что бы я за Эдичкой там присмотрела. Она с мужем много работает, и им все некогда. А я всё тут одна и одна. Одиноко мне совсем стало. Раньше на Привоз пойдешь, поговоришь, расскажешь за себя, послушаешь за других. А сейчас? Куда там ходить? Там же никого нет на том Привозе! Вроде людей много, а никого нет! А так с внуком буду. Хоть и в этом чертовом Пекине. Такие вот дела, Андрюша. Симочка мою старую мебель выкинула, завезет хорошую, современную, и мы хотим сдать квартиру, ну и чтобы кто-то присматривал за квартирантами и решал текущие вопросы. И кто кроме тебя это сможет сделать? Поможешь, Андрюша?..

Сашка

Вечер… Тёмный вечер кружил, уносил позёмкой последний день января 1994 года.