Андрей Рюриков

ОДЕССКИЕ ЗАРИСОВКИ

Страна под названьем Одесса…

Одесса – город-миф. Таких немного. На бывшем пространстве Союза – всего три, причем два из них – столицы, и потому их мифологизация неудивительна. Но вот Одесса… У меня нет тому объяснения – в логической сфере. Потому что у теплого моря? Но и весь Крым мой родной – у моря. А ни Симферополь, ни Севастополь городами-мифами не стали (советская героизация Севастополя – это, скорее, антимифология). Но Одесса… Мы восхищаемся «одесским юмором», мы смеемся над очаровательным «одесским языком», придуманные одесситами одесситы давным-давно перекочевали из литературы в фольклор… И притом, повторяю, никто не объяснит внятно (я, во всяком случае, не нашел такого объяснения) причину этого очарования. Что-то мистическое, наверное. Обо всем этом вспоминал я, читая книгу «Одесские зарисовки». Не знаю, почему автор так назвал свою книгу, – словно стесняясь немного. И совершенно зря: «Одесские зарисовки» – книга полноценных рассказов, мало того, по сути произведение со сквозным сюжетом, ибо каждый рассказ словно дополняет другой. Удивительное ощущение у меня складывалось по мере чтения: мне казалось, что вместе со мной к чтению подключались персонажи прочитанного. Словно бы герой предыдущего рассказа вежливо и неслышно заглядывал в книгу, интересуясь похождениями прочих своих земляков. И это – один из важных плюсов, отличающих «Одесские зарисовки»: только герои, получившиеся живыми, могут позволить себе такую вольность. Нет никакого резона пересказывать сюжеты «Зарисовок». Во-первых, пересказать рассказ – значит, просто рассказать его своими словами и тем самым лишить читателя удовольствия познакомиться со словами авторскими – а это авторский индивидуальный язык, неуловимо отличающийся от привычного многим «одесского языка», придуманного некогда великим Бабелем и ушедшего в анекдоты. Во-вторых, цельность книги – это ее особенность, которую передать в пересказе вряд ли удастся. И, наконец, в-третьих, при всей «комичности» ситуаций, рассказы эти – вовсе не анекдоты. Ибо под каждой комической ситуацией, под иронией авторской присутствует жизнь – а она вовсе не легка и не комична.

Ну что – я вас заинтриговал? Читайте! После обсудим.

Даниэль Клугер

Рибка

Алло…!

– Добрый день, агентство недвижимости «Вымпел». Я вас слушаю.

– Добрый день. Я хочу продать квартиру и купить другую в этом же районе, только без этой моей соседки Софы, которая так разбирается в гефилте фиш, как я в том их гопаке! Ви можете себе представить меня скачущей гопак?

– Ну… Я даже не знаю, что сказать…

– Вот и я о том! Так что ви мене скажете? Я смогу избавиться от этой Софы?

– Мне, как минимум, надо посмотреть квартиру и документы…

– Ой, я вас умоляю! Приходите и смотрите что хотите! Ви можете даже посмотреть и на эту халамидницу Софу, которая в шесть часов будет развешивать свои безразмерные трусы на весь палисадник!

…Двор встретил меня аккуратными окрашенными палисадниками, развесистыми гронками винограда и запахом жареных «бичков». И даже не спрашивайте меня, как я определил, что жарились именно «бички». Если ви родились и выросли в Одессе, да ещё в старом дворе, то с легкостью по одному запаху различите одесского свежевыловленного на банке дядей Яшей «бичка» от банального, в сухом льду, карася из супермаркета.

– Молодой человек! – открылась дверь в середине двора. – Вы ко мне?

– Думаю, что да. Я из агентства «Вымпел».

– Ой, не надо ничего говорить! Пусть они помучаются! Софа! – крикнула женщина в глубину двора, – сиди жарь бичка и мучайся за то, какой мужчина пришел ко мне! – и женщина впустила меня в квартиру.

– Добрый вечер. Меня зовут Андрей Витальевич. Давайте вначале осмотрим вашу квартиру, глянем документы и затем обсудим, чем я смогу вам помочь.

– Ой, смотрите что хотите. Ви будете чай или кофе? Я вас так ждала, так ждала, что заварила и то и то! – затараторила хозяйка, женщина лет пятидесяти с ярко накрашенными губами, мощным волевым подбородком и неопределенной фигурой. – Вот здесь у меня санузел. Не то чтобы он был большой, но душевая кабинка вполне вместилась. Раньше стояла ванна, но как умер мой Фимочка, я после ремонта поставила кабинку с радио. Ведь для кого мене теперь те ванные принимать, когда Фимочки нет? А так быстренько душ приняла и побежала на Привоз поговорить и даже кое-что купить. Да, а вот здесь у меня спальня дочери. Она сейчас в Хайфе. Ви были в той Хайфе? Нет? И правильно. Если Ви живёте в Одессе, то вам незачем туда ехать! Все то же самое, только жарче. Да, а вот здесь кухня. Здесь я поругалась с этой Софой. Видите ли моя фаршированая риба ей чересчур сладкая! Нет, ви только посмотрите на неё! Моему Фимочке моя рибка была хороша, дочери хороша, всему двору в «хорошие дни» тоже нравилась, а этой Софе слишком сладкая! Ну так как мы решим вопрос, молодой человек? Ви оградите мою рибку от таких критиков?..

Сваты

В центре Одессы, на Дворянской, буквально в квартале от Соборки, от которой легче пройти, чем даже посмотреть до Дерибасовской, есть в полуподвальчике кафе Коррида. Почему именно Коррида, какое это убийственное для быков мероприятие имеет отношение к Одессе и улице Дворянской – понять трудно. Еще труднее понять, какое отношение имеет это кафе с сомнительным кофе, но вполне достойным чаем, к влюбленным друг в друга Лиде Фельдман с улицы Канатной и Славке Белоусову с Мясоедовской и их родителям, понявшим, что их дети уже таки да, – должны закрепить свою любовь чем-то большим, чем пылкая юношеская страсть. Особенно этот вопрос волновал Петра Борисовича Фельдмана (а по паспорту Пинхас Борухович, но таки Фельдман, а для родни и близких просто Пиня), который видел, как его дочь благодаря этому, даже не геру Славке, просто на глазах из его маленькой девочки превращается в женщину. Войдя в кафе вместе с братом Семой, который был взят для моральной поддержки, Петр Борисович оглядел зал, увидел за дальним столиком дочь, которая, положив свою голову, обрамленную копной рыжих, вьющихся волнистыми локонами волос, на плечо Славика и что-то читала вместе с ним в планшете. Несколько секунд отец любовался дочерью, затем кинул недобрый взгляд на Славика, чертыхнулся, уселся за стол, брезгливо осмотрел его и нетерпеливо застучал пальцами по краю стола.

– Сема, и вот за этого гоя я должен отдать свою Лидочку? Я не верю сам себе, Сема, ущипни меня! – обратился Петр Борисович к брату.

– Ша, Пиня, не делай себе больное сердце. Сколько, ты говоришь, они вместе? С первого курса? И ты думаешь, что все эти пять лет они только и пялятся в этот планшет? Я так смотрю, что выбор у тебя не такой и большой. К тому же видно, что нормальный парень. Пройдет гиюр и будет наш.

– Ох, Сема, я даже не знаю. И где этот его папа? По телефону же договорились на шестнадцать ноль ноль!

– Пиня, сейчас без пяти минут. Так что помолчи, закажи чай и дай нервам покой.

Тут в зал вошел крепко сбитый, с мощным бычьим затылком, стрижкой бобриком и колючим взглядом мужчина в сопровождении своей копии. Мужчины оглядели зал, увидели молодых влюбленных, синхронно улыбнулись, затем глянули на Петра Борисовича и Семена, опять же синхронно наморщили лоб и направились к столу сватов.

Вошедшие были жители Молдаванки – отец жениха Бронислав Иванович и его брат-близнец Олег Иванович Белоусовы.

Стороны встретились без жён, чтобы не усугублять и так непростые переговоры о свадьбе.

– Итак, – сразу взял быка за рога Петр Борисович, – я беру по свадьбе все расходы на себя. С моей стороны будет пятьдесят человек. С вашей – сколько пожелаете. Мои условия: свадьба по нашему обряду, Славик проходит гиюр.

– Что Славик проходит? – тихонько переспросил у брата Олег Иванович.

– Гиюр, – хмуро ответил отец претендента в геры.

– И шо это? – опять тихо спросил Олег Иванович.

– Обрежут пацана, – ответил брату Бронислав Иванович и зло посмотрел на свата.