В какой-то момент бешеной борьбы сознание отключилось, оставив извивающееся тело биться под напором десяти пар рук. Потеряв сознание, Маша увидела происходящее со стороны.

«Они же молятся», – с удивлением поняла она. И действительно, первые люди общины молились, удерживая бьющееся в конвульсиях тело. Когда она поняла, что происходит, судороги начали постепенно затихать, братья и сёстры расслабились, а молитва обрела более спокойное течение.

Вспомнив слышанные раньше разговоры, догадалась, что видит обряд изгнания бесов. Это её удивило, потому что она не понимала зачем. Ведь она считала себя абсолютно нормальной и то, что случилось с ними в лагере, по её мнению, было совершенно естественным.

Всех, кроме проповедника, окутывало облако похожее на белое пламя, – над ним свечение слоилось и обретало множество оттенков. Маша видела его, как будто припорошенным невидимой глазу пылью – это удивило, но разбираться не хотелось.

Не зная, чем заняться пока они молятся, прошлась по молельне и осторожно выглянула за двери.

В пустом холле возле лестницы на первый этаж на единственном стуле сидел бледный как смерть и сильно похудевший за эти дни Костик. Маша неведомым образом угадала, что его наказание за их проступок не было столь же суровым, как у неё, если не считать пыткой того, что он сейчас слышал.

Стоило ей посмотреть на него, он сразу же поднял опущенную голову – ей показалось, что увидел её. Как только они встретились глазами, мгла подхватила Машу, и она снова вернулась в тело.

Открыла глаза, и почувствовала, как её отпускают, настороженно наблюдая, но на лицах уже проступали слабые тени улыбок. Маша лежала спокойно, не двигаясь, ощущая странную лёгкость во всём теле, как будто действительно избавилась от чего-то. Подумав немного поняла – прежнее радостное восприятие всего происходящего в общине больше не вернётся.

Мужчины вышли из помещения, а сёстры стянули с неё промокший от пота балахон и обрядили в другой, теперь уже красный. Маша поняла, что обряд ещё не закончился. Наученная горьким опытом, чтобы не спровоцировать ещё одну вспышку экзорцизма, молча подчинялась.

Сёстры в таких же нарядах как у неё вывели её в холл, где со свечами в руках стояли и молились братья. По своеобразному световому коридору Машу провели в душевую, где она чуть было всё не испортила, когда жена пастора начала разрезать её балахон.

Она чуть не дёрнулась, чтобы удержать расходящуюся ткань, но взгляд проповедника остановил её. Он стоял ближе всех, и у него единственного из братьев глаза остались открытыми. Женщины, занятые обрядом, этого не замечали. Каждым миллиметром кожи она ощущала его взгляд, от которого не могло отмыть никакое мыло.

Она смотрела прямо ему в глаза, стараясь показать, как его презирает. Оба понимали, что сейчас она бессильна, поэтому он насмешливо улыбался, а она старалась казаться спокойной.

Как назло, мыли долго, распевая псалмы. Затем одели в белую, похожую на крестильную рубашку, и отвели в небольшую комнатку, где, кроме узкого дивана и распятия на стене, ничего не было.

Костик, несмотря на возмущённое шипение сестёр, быстро шагнул к ней, кончиками пальцев придержал за плечи и, глядя в глаза, беззвучно прошептал: «Прости».

После этого ей, наконец-то, позволили остаться одной.

Татьяна разбудила её чуть ли не на рассвете. Розоватый солнечный свет ещё блуждал в утренней дымке, а ей уже пришлось вставать.

– Быстро приводи себя в порядок! – услышала Маша порядком взвинченный голос, и на подушку шлёпнулась её вещи. Не понимая, к чему такая спешка, Маша побрела в ванную, по пути отметив, что девчонок ещё нет дома, и в коридоре наткнулась на незнакомого молодого мужчину.

Он стоял, одной рукой опираясь на стену чуть выше старого зеркала, висящего возле входа, другой методично отталкивая от себя внутреннюю дверь, которая раскачивалась туда-сюда. Увидев Машу, улыбнулся, как старой знакомой.

К тому, что в квартире постоянно появляются какие-то незнакомцы, Маша уже привыкла, но улыбка слегка озадачила её. Потому что это выглядело так, как будто он растянул лицо, полностью меняя его выражение, и слегка прижал уши. Маше эта манера гостя показалась забавной, поэтому она улыбнулась в ответ.

– Чего ты лыбишься?! – накинулась на неё раздражённая Татьяна, – одевайся быстрее, не видишь, нас человек ждёт!

Полноценной ругани не получилось, потому что «человек» неожиданно вмешался.

– Не дёргай девушку! – приказал он низким «сочным» голосом.

И что ещё более неожиданно, Татьяна сразу же взяла себя в руки. Радуясь неизвестно чему, Маша пошла одеваться. Натягивая одежду, гадала, кто этот таинственный незнакомец, которого Рыжая так беспрекословно слушается, и может ли он петь или нет?

Внизу их ждал подавляющий своей величиной чёрный автомобиль. Мужчина помог им усесться.

– Куда едем? – поинтересовалась Маша, пока он обходил машину, чтобы сесть за руль.

– В больницу. Заказчик хочет, чтобы тебя осмотрел гинеколог и подтвердил, что ты действительно девственница. Если всё нормально, Андрюха, – кивнула в сторону водителя Татьяна, – заберёт тебя и отвезёт к клиенту. Если нет, сегодня же вечером поедешь долги отрабатывать.

– Какие долги? – удивилась Маша.

– Как какие? – заулыбалась Татьяна, просияв лицом, как будто сообщая о чём-то очень приятном. – Нужно же тебя наказать за обман. Отработаешь пятёрку евро, которую я сегодня не получу, и будешь свободна.

– Понятно, – бросила в сторону Маша и уставилась на дорогу. Пожив с девчонками и послушав их разговоры, чего-то подобного она ожидала.

Противный, клейкий страх вцепился в колени, добрался до сердца, заставил его сначала замереть, а потом рвануть спринтером, заполнил мысли. Несколько секунд Маша всерьёз обдумывала – выпрыгнуть из машины или нет? Остановил ещё больший ужас. Воображение нарисовало картинку – окровавленное тело на асфальте, изломанное, никому не нужное.

Вспомнила лицо подруги, в тот день, когда пришла к ней за помощью. Затем лица квартирных хозяев. Все эти дни старательно гнала от себя воспоминания, а сейчас захотелось снова оказаться там и плюнуть в лицо гонителям.

Мысленно вернулась на мост, прокрутила в памяти момент, когда обещала себе не сдохнуть наперекор друзьям, что избавились от неё так же легко, как от старой половой тряпки. Стало легче – не на много, но всё же.

Больницей оказалось двухэтажное бело-синее здание, окружённое садом. Маша насчитала семьдесят шагов от парковки до входа – каждый вонзался в сердце ледяным уколом, словно она получила от злой ведьмы такое же проклятие, как и Русалочка. Внутри, как в обычном стационаре, пахло хлоркой, лекарствами и непривычной свежестью.

Но больше всего Машу поразил огромный стеклянный купол. Благодаря ему свет падал вертикально сверху вниз, придавая помещению некоторое сходство с храмом. Улыбчивая молодая девушка оформила ей документы и проводила в кабинет гинеколога.

«Потерпеть, – уговаривала Маша сама себя, – сначала гинеколог, потом… Рано или поздно всё закончится. Нужно потерпеть».

От волнения в кабинете ничего не разглядела, всё сливалось в бело-синие пятна. Пока раздевалась и поднималась на кресло, два раза чуть не упала.

– Осторожнее, – докторша подала ей руку и помогла забраться. Маша уставилась в белый глянцевый потолок и поспешно отвела глаза, потому что при ярком свете в нём отчётливо отражалось происходящее.

– Какая у вас интересная родинка, – радостно сообщила ей врач. У Маши вспыхнули шея и уши. На каждом осмотре у гинеколога происходило одно и то же – из-за родинки в неподходящем месте. Но она никак не могла привыкнуть.

– Все ваши мужчины будут от неё в восторге, – пообещала доктор, вогнав Машу в лёгкий ступор, одновременно совершая манипуляции с пробирками.

– Почему? – заставила себя спросить Маша.

Так она пыталась сделать вид, что разговор её нисколько не смущает.