И - будто и не было ничего. Только частое запалённое дыхание и собственная неверная походка по направлению к двери домика. И только проникнув в его пыльную сухую полутьму, Берта поняла, что эта сводящая с ума чувствительность как-то притупилась. Девушка безразлично опустилась на сено, легла и закрыла глаза. Было тихо, тепло, и мысли плыли в голове так же тихо, неспешно. Равнодушно.

На миг чуть приоткрытых глаз из мира куда-то исчезли краски.

Крис зашёл в домик тоже очень тихо, не желая её тревожить. Прилёг рядом, как всегда. Берта, тоже как всегда, не раскрывая глаз, прислонилась к нему.

Молчали долго. О чём было говорить?

- А почему ты так странно смотрел на меня, когда вернулся?

- Да понимаешь…я женщину так близко уже лет тридцать не видел.

- А Элка твоя как же? Рива? - чуть удивилась Берта.

- Это не то… Элка с рождения - волчица. Рива к нам не сразу прибилась - несколько лет шлялась непонятно где… А ты…ты ведь совсем ещё человек, - как-то не очень понятно заключил Крис.

Кружились пылинки в пятне солнечного света…

- Что я для тебя?

Крис грубо взъерошил ей волосы.

…Берта проснулась только к вечеру - оттого, что Крис гладил её по лицу.

- Берта, пора. Солнце к закату клонится…

Девушка вскочила, как ужаленная. На стене напротив тревожно дрожал золотой луч.

…Шли ровно, чинно, не торопясь. Крис держал её за руку.

- Будто к алтарю ведёшь, - нервно усмехнулась Берта.

- Молись, кабы не хуже, - оборвал её Крис.

Девушка притихла. Кажется, оба были взвинчены до предела. Чувствительность её усилилась стократ. Каждый шаг отдавался сумасшедшим стуком в висках. Уши наполнились непонятным шумом, эхом чего-то несуществующего, но намертво заглушающего остальные звуки. Мир попеременно то становился серым, то расцветал разноцветными пульсирующими бликами. Единственным реальным ощущением среди этой глючной иллюзии оставалась большая грубая ладонь Бурого, крепко держащая руку Берты.

Заветная полянка находилась действительно в глухой чаще. На краю косогора, среди чёрных сосен, было нечто вроде неглубокой впадины, сплошь заросшей крапивой и чертополохом. В этот, ещё непоздний, час там уже сгущались сумерки.

На краю поляны, ближе к зарослям, Берта заметила сидящую на пеньке Дару и Эрика, по привычке устроившегося на чёрной траве, у ног старухи. Оба, увидев Берту и Криса, молча кивнули. Лица их показались Берте до странности похожими - очень бледные, в испарине, с лихорадочно блестящими глазами. Но было в этих двоих ещё что-то общее - будто оба принадлежали одному роду…

Почему-то Крис не остановился, а потянул Берту за собой, дальше, на другой край поляны. Там между деревьями был широкий просвет, и высокая трава уже не казалась чёрной, а была, как и положено, зелёной. С примесью золота - так причудливо исчертили её широкими золотыми полосами лучи заходящего солнца…

Берта подняла глаза. Очередной приступ дальтонизма на время оставил её, и рыжий нахальный июльский закат весь, до донышка, вылился на Берту и, отразившись в её глазах, как глоток хмельного мёда, ударил в голову…

- Да, ясный денёк завтра будет… - негромко и даже как-то растерянно пробормотал Крис. Да Берта едва ли его услышала - только почувствовала, как крепко, как будто даже ревниво он сжал её руку.

Зато всё хорошо расслышала какая-то незнакомая Берте женщина, стоявшая впереди, ближе к склону косогора. Берта только теперь заметила, что они с Крисом не одни любуются закатом.

Незнакомка бесшумно повернулась, подошла ближе, - и Берта в очередной раз остолбенела. Ей показалось невероятным, что эта женщина действительно существует в реальности, что она не плод воображения, не сон, что стоит на той же самой земле и дышит тем же воздухом, что и Берта. Ибо такой совершенной красоты ей ещё видеть не приходилось. Да и где бы маленькая беспризорница могла её увидеть? Не в ночлежках же…

На вид ей было лет сорок. Высокая, худая. Длинные золотисто-рыжие волосы спускаются на гордые плечи. Светлая кожа, тронутая лёгкой позолотой веснушек. Выразительные янтарные глаза. Чуть резковатые, но правильные черты лица. Чуть надменная складка губ, в которой вечно чудится что-то жестокое… Высокие скулы и чёткая линия подбородка искусной лепки… И ещё… Но это всё не то и не так!

Это была настоящая красавица - такая, какие только в сказках бывают. И дело тут вовсе не в правильности черт и не в совершенстве линий тела, а в общем впечатлении. Таких женщин, раз увидев, помнят до самой смерти.

И в этой всё было так сразу навек покоряюще, так…волшебно, что немудрено было остолбенеть.

Что, что могла делать та, место которой где-нибудь в Малфой-меноре или Паркинсон-холле, на лучших светских раутах, здесь - в лесной глуши, под кривой сосной? Как эта женщина, будто сошедшая с гениального портрета, могла стоять вот тут, одетая в какую-то полумужскую рубашку с широким ремнём вместо пояса и ношеные брюки, заправленные в невысокие сапожки без каблуков? Но даже это убогое облачение смотрелось на ней, будто горностаевая мантия…

- Привёл всё-таки? - первой нарушила молчание незнакомка. Голос у неё оказался резким и хриплым, как у хищной птицы. И по этому голосу да ещё по тому, как потемнели её медово-карие янтарные глаза, Берта поняла, что грозы не миновать. Но о её причинах она могла только догадываться.

- Привёл, - коротко ответил Крис. Берта прямо всей кожей почувствовала, как напрягся оборотень.

- А ведь я тебя предупреждала, Бурый… - медленно и как-то даже ласково проговорила его собеседница. И Берте вдруг некстати подумалось, какой же может быть эта женщина, вздумай она действительно кого-нибудь приласкать.

- А я т е б я предупреждал, - набычился Крис. - И будет по-моему. Моё слово крепко, Элка.

Берте уже и так яснее ясного было, что перед ней вожак.

Глаза Элки сузились, ноздри затрепетали сильнее.

- И моё - тоже. А я тебе сказала, чтобы посторонних в моём лесу не было. Не проебал бы последние мозги, помнил бы, что дважды я не повторяю, - всё так же лениво, почти ласково проговорила Элка и небрежно погладила Криса по щеке - как раз там, где алел свежий след от укуса.

Крис вскинул голову.

- В т в о ё м лесу? Не слишком ли много на себя берёшь…Меченая?

Последнее слово, произнесённое с какой-то особой издёвкой, подействовало на Элку, будто удар хлыста по лицу. Она резко потянулась правой рукой к левому рукаву.

О, Берте этот её жест был отлично знаком по Хогвартсу. Вслед за ним обычно появлялась волшебная палочка…и большие неприятности. Реагировать на этот жест следовало мгновенно.

Элка была колдуньей, “чародейкой”, как говорил Крис. Бурый при всём желании не смог бы дать ей сдачи…

Берта встала между ними.

Ей в шею незамедлительно упёрся кончик волшебной палочки. Элка побледнела от ярости.

- В сторону отойди! С тобой после разберусь…

- Ещё чего! - Берта рассмеялась. Сердце билось в ритме хэви-метал, и сам чёрт ей сейчас был не брат. - Только тронь его!

А Крису, видать, тоже была не по душе такая защита - на миг он ухватил Берту за локти и попытался оттащить её в сторону, но как-то подозрительно быстро отпустил. Берта ясно услышала, как он зашипел от боли.

Но сейчас ей было не до того. Элка Меченая, вожак стаи, держала Берту под прицелом и неотрывно смотрела ей в лицо своими яркими, такими красивыми, но такими жестокими глазами.

“Небесная, что потеряла ты среди земных?”

- Щенков не бью. Отойди по-хорошему… Ну! - кончик палочки сильнее ткнулся в шею.

- А не отойду - что?

- Порешу, - спокойно и убеждённо, без малейшего сомнения ответила Элка. Взгляд её как-то потяжелел.

- А отойду - его ударишь? Безоружного? Ну и сука же ты!

Неизвестно, чем бы закончилась эта содержательная беседа, если бы в этот момент рядом не раздался громкий хлопок трансгрессии. На поляну выкатился рослый парень в замызганном свитере.

- Ого! - он даже причмокнул от восхищения. - Тётки, это частная драка…