…Паршивее всего было то, что он отлично всё помнил. Помнил адскую боль превращения, когда они вышли из туннеля под Гремучей ивой, - и потрясающее, ни с чем не сравнимое по сладости ощущение воли, затопляющее вырвавшийся из-под оков зелья получеловечий-полуволчий рассудок. И как, повинуясь этому чувству, волк, свободный, осознавший, наконец, свою истинную природу, бросился сначала на людей, а потом, получив нежданный отпор, - к Запретному лесу.
Ремус помнил, что уже давно не был так счастлив, как прошедшей ночью. Это было…настоящее. Его волчье, звериное настоящее. Волчье противоядие не уничтожает, а только усыпляет, одурманивает волка, заставляя его поверить в то, что он человек. Но это лишь галлюцинация. Суть оборотня - всегда зверь. Его альфа и омега. Это Ремус Люпин знал точно. И чем дольше жил, тем больше убеждался в этом. И страшнее этого ничего не может быть.
…Он помнил, как, набегавшись вволю, наконец, учуял след. Такой ясный и чёткий, что найти того, кто его оставил, не составило труда. Девчонка, кажется…нет, точно девчонка, запах очень женский был. И жаль было, когда его так некстати отвлекли. Даже сейчас Ремус очень ясно чувствовал это нездоровое сожаление и ненавидел себя за это. А между тем…кто она такая? Как забрела ночью в Запретный лес и что с ней стало потом? Но сейчас…сейчас это совсем не важно. Сейчас важно другое: почему вмешалась именно Берта? Какого чёрта эта полоумная уже не первый раз с таким энтузиазмом лезет к нему в пасть?
Но даже это уже не важно. У всей их истории другого финала быть просто не могло. И каков бы ни был нынешний исход дела, между ними теперь всё кончено.
Если она выживет, на что надежды мало, прощения ему от неё не будет, это ясно. Но после такого редко выживают… Наверное, на той поляне сейчас целый табун фестралов пасётся.
Если же она умрет… Думать об этом не было никаких сил. Да и повода для длительных раздумий тоже не было. Всё же и так ясно. Приговоры Визенгамота в таких случаях редко балуют разнообразием… Что там у них - серебряные пули, кажется? Дементоры оборотнями брезгуют.
Серебро - это всегда больно. Но Люпин даже был рад этому. Потому что чётче, ярче всего он помнил то жгучее наслаждение, которое испытал, дорвавшись, наконец, до живого человека. И никакие силы не смогли бы оторвать его от абсолютно беспомощной жертвы. А она была настолько слабее, что даже не пыталась сопротивляться. Потому он и горло ей не перегрыз сразу: слишком уж не терпелось впиться в неё зубами и терзать, терзать… Десяток серебряных пуль в голову - вполне справедливое наказание за то, что он сделал.
Додумать эту мысль Люпин не успел - чьи-то руки ухватили его за ворот рубашки и сдёрнули со скамьи. Мельком он увидел перед собой бледное, перекошенное яростью лицо Северуса Снейпа. А потом его так ударили кулаком в висок, что в глазах потемнело.
Бил Снейп молча и сосредоточенно. Сноровка бывшего Пожирателя, как-никак… Но боли Люпин не чувствовал - просто куда-то исчезла способность что-либо ощущать. Поэтому он и не сопротивлялся.
- Это ещё что такое?! - изумленный гневный возглас измученной и напуганной мадам Помфри никакого эффекта не возымел. Снейп от своего занятия даже не отвлёкся.
- Северус, вы с ума сошли?! Прекратите это немедленно! - ноль внимания. - Импедимента! Чёрт вас раздери!
Видимо, медсестра слегка погорячилась - полубытовым заклятием профессора Зельеварения отбросило к противоположной стене, причём головой он приложился неслабо.
- Да что сегодня все с ума посходили, что ли? - мадам Помфри устало перевела дух. - Ремус, как он тебя… Пойдём, хоть в порядок себя приведёшь. Пойдём, пойдём, уже можно…
Ему будто пощёчину дали.
- Она…она умерла?
Мадам Помфри аж руками замахала.
- Что ты, что ты, Патронус с тобой, нет, конечно! - тут у неё вырвался тяжкий вздох. - Но теперь, сам понимаешь…
Он криво усмехнулся.
- Понимаю… И ничего нельзя сделать?
- А ты как думаешь?
Он думал, что наступил тот самый финиш, аминь и шиздец.
- Пойдём, Ремус, - ещё раз повторила мадам Помфри. - Поговорить надо.
- Говорите, - он внезапно почувствовал себя очень старым, таким старым, что почти мёртвым. Как Почти Безголовый Ник, например.
- Не здесь же! - женщина кивнула на находящегося в отключке Снейпа. И проследив за выражением лица Люпина, добавила: - Пускай полежит пока. Ему полезно.
- Как это вы его… Это же почти боевая магия.
Медсестра махнула рукой.
- Ерунда. В юности аврором мечтала стать.
- Как бы не умер…
- Маг такого уровня? Да не смеши меня! - решительно развернувшись, она пошла в больничное крыло.
- А теперь скажи мне, - наложив несколько заживляющих заклятий, приступила к беседе мадам Помфри, - это ты её?..
Люпин, за всё время, пока его лечили, не сказавший ни слова, только кивнул.
Она тяжело вздохнула.
- Ох, и понесло же эту дурочку на ночь глядя в Запретный лес… Что она, спрашивается, там забыла?
- А вот это ещё предстоит выяснить! - Северус Снейп, как всегда, возник на пороге в самый неподходящий момент. - Мадам Помфри, что здесь делает это существо? Почему его ещё не отдали дементорам?
- Северус, в чём дело? Какие ещё дементоры? - решительно пошла в атаку мадам Помфри.
- Азкабанские, Поппи. Этот оборотень едва не убил мою помощницу. Он опасен для общества, и его надо заключить в Азкабан! И чем скорее, тем лучше! Что, Люпин, - лицо его искривилось, - пришёл сюда завершить свой ужин?
Памятуя недавнюю драку в коридоре и видя, что она может продолжиться, мадам Помфри решила взять ситуацию в свои руки.
- Северус, прекратите. Ремус ни в чём не виноват. Более того, он девочке жизнь спас. Если бы время было потеряно, её бы уже не было в живых!
- Как она? - Снейп вдруг словно бы позабыл, в какой был ярости минуту назад.
Мадам Помфри хмуро покачала головой.
- Плохо, Северус. Вообще не понимаю, почему она до сих пор жива. После таких травм и такой потери крови выживают единицы. Хотя…мне говорили, что девочка - ведьма. Может, в этом дело?
- Она умрёт? - ни тени беспокойства или тревоги. Даже не вопрос, а почти констатация факта.
- Нет, нет… Конечно, нет. Но её заразили - это во-первых. И состояние тяжелейшее - это во-вторых. Выкарабкиваться будет долго, - мадам Помфри перешла на деловой тон. - Я послала сову в больницу Святого Мунго. Оттуда скоро прибудут люди и заберут девочку. Через камин её переправить нельзя - такого путешествия ей не выдержать…
- Я могу ей чем-то помочь?
Мадам Помфри открыла рот, но вместо неё ответил Люпин:
- Здесь уже ничем не поможешь… - и от глухой безнадёжности его голоса медсестре стало не по себе.
- Северус, идите. Вы, наверное, и не ложились ещё… Идите спать. В Мунго работают профессионалы.
Кинув на Люпина полный бессильной злости прощальный взгляд, Снейп тихо вышел из палаты.
А мадам Помфри смотрела на Ремуса.
Она помнила его ещё тихим безобидным мальчишкой, о котором лишь немногим (ей да ещё директору) было известно т а к о е…
Она помнила его разным. Лихорадочно возбуждённым перед полнолунием и измученным - после… Бледным от ужаса, отвращения и ярости и кричащим: “Я ненавижу тебя, Блэк!” - после того случая на одном из старших курсов… А вот таким видеть его ещё не приходилось.
- Ремус, - тихо позвала она. - Не надо так. Девочка не умерла. Она поправится. Всё будет хорошо.
- Нет. Ничего уже не будет.
Как она не может понять, эта немолодая женщина с мудрыми серыми глазами, самой простой вещи?
Когда-то давно он чуть не убил. Теперь он едва не сделал этого снова - только чудом ему это не удалось. Сколько ещё раз судьба будет к нему благосклонна? Сколько ещё лет отделяют его от стенки в Либерти?
Для оборотня слова “всё будет хорошо” звучат как утопия.
…А дальше…дальше - тишина. Нет, не то. Каменная тяжесть, сдавившая сердце, и звук - такой странный, что Люпину сперва показалось, что это всего лишь его личный персональный бред. Сбитый, сломанный ритм. Дыхание. И не дыхание даже, а хрип. Который дано было расслышать только ему, с его чутким волчьим слухом.
