— Кэп в реанимации, Баки — донор.

— Я приеду, — уже совершенно бодро сказал Джек. — Куда?

Брок назвал адрес.

— Я спущусь встречу тебя, — пообещал Брок. — Скоро будешь?

— Через полчаса, — сообщил Джек. — Уже еду.

У Баки сняли капельницу только через два часа. Врач, конечно, настоятельно просил не вставать и тоже отлежаться, не бежать непонятно куда, но Баки не мог находиться в пустой палате: как Стив, ему никто не говорил.

Выйдя в коридор, он поймал первую попавшуюся медсестру, но та лишь замахала руками и сбежала, открестившись срочными делами. Следующая подхватила Баки под локоть, помогла добраться до мягкого диванчика в холле и даже угостила чаем с печеньем, рассказав, что Стив Роджерс находится в тяжёлом состоянии, но он стабилен. Так что волноваться не стоит. Объяснила, как добраться до его палаты, но строго-настрого запретила в неё входить.

— Сэр, там есть окно. Попросите, вам поднимут жалюзи, и вы сможете за ним наблюдать. Ваш супруг с сыном как раз там.

Джек стоял у окна, глядя сквозь большое окно на Стива, и сжимал кулаки до боли. Брок положил руку ему на плечо.

Джек знал, что работа Стива опасна, знал, что сам он не имел отношения к подготовке последней миссии Стива, знал, что Стив опытный профессионал и здраво оценивает риски, но его все равно мучила вина. Все время казалось, что, если бы они со Стивом поговорили перед миссией, если бы Джек пожелал ему удачи, все бы обошлось.

— Вы здесь, — Баки подошёл, тяжело ступая, привалился к плечу Брока. — Он выкарабкается.

Слова, простые и понятные, такие всегда говорят в подобных случаях, но Баки старался уговорить самого себя поверить, не вздрагивать от малейшего писка сверхчувствительной аппаратуры, не вглядываться в бледное до синевы лицо Стива, не замирать взглядом на его грудной клетке, проверяя, дышит ли он. Сколько раз в сороковых он сидел рядом с лучшим другом, у его постели, держал в своих руках его слишком тонкую и хрупкую для мальчишки ладонь и беззвучно молился. Сейчас он уже и не помнил, к кому в детстве обращался, и ведь помогало. Стив вставал, перебарывал. Сейчас бы Баки снова воспользовался бы проверенным способом, но не помнил, кого молить.

Брок обнял за плечи обоих Барнсов.

— Кэп выживет, — сказал он. — Если он пережил семьдесят лет во льдах, а потом ожил, то это… Он выживет, вот увидите.

Джек горестно вздохнул. Посмотрел на Баки.

— Папа, ты-то как?

— Как будто бухал со Старком всю ночь, и лучше бы и правда бухал, — попытался пошутить Баки, но взгляд так и не мог оторвать от тонких трубочек, прозрачной паутиной опутавших Стива. — Он справится. Брок, принеси, пожалуйста, кофе, иначе я усну прямо тут.

А сам обнял со спины сына, устроив голову на его плече. Джек закинул руку назад, запутывая пальцы в отцовских волосах.

— Да тебя алкоголь не берет, — подрагивающим голосом сказал Джек. — Папа, ты не узнавал, когда Стива переведут в интенсивную терапию из реанимации?

— К полудню, если раньше не очнётся. Его ещё на месте удерживать придётся, чтобы не ускакал куда-нибудь вершить добро.

Баки иногда ненавидел ЩИТ. За себя он не умел бояться, трезво оценивая свои шансы и прекрасно зная, что где-то его ждёт персональная пуля, от которой уже не уйти. Но когда дело касалось Стива или Брока, он даже думать об этом не хотел, готовый запретить им обоим рисковать собой.

— Удержим, — пообещал Джек.

Вернулся Брок, протянул Баки и Джеку по стаканчику с кофе.

— Гадость, как любой кофе из автоматов, — сказал он. — Так и собираетесь торчать здесь все время? Идите позавтракайте, кафетерий уже открылся.

— Потом, — Джек отпил кофе и сморщился.

— Не могу я уйти, пока он не очнётся. В рожу ему дам и спать уйду, — буркнул Баки, в два глотка выпив отвратительно жидкий кофе.

***

Болело всё. Стив не понимал где он находился, только противный писк, ввинчивающийся в виски, не дающий заснуть, провалиться в чёрное ничто. Он постарался вдохнуть полной грудью, открыть глаза. Рядом что-то заверещало. Руки не слушались, язык во рту распух и не шевелился.

Кое-как разлепив веки, Стив уставился в низкий белёный потолок. Он не знал, как здесь оказался, и главное — где это «здесь». Последнее, что он помнил — это вспышки выстрелов, разрезающие пустоту, свист и гулкие удары щита, и боль, прошивающую тело с каждым попаданием.

Обессилено закрыв глаза, он прислушался. Где-то, будто за стеной, он слышал взволнованный голос Баки.

— Барнсы, уймитесь оба! — скомандовал Брок. — Он очнулся.

К Стиву вошли медсестра и врач, начали что-то делать, что-то говорить.

— Видишь, очнулся он, ещё и десяти нет, — сказал Рамлоу. — Прекратите психовать.

Баки выдохнул и будто бы сдулся, стал меньше, сполз на пол, уткнувшись лицом в колени, только сейчас полностью осознавая, насколько близко прошла костлявая от его лучшего и единственного друга, только зацепив его подолом балахона.

Он не видел, как у Стива вытаскивали из горла трубку вентиляции лёгких, как отцепляли какие-то датчики, заменяя их другими, как кололи препараты и Стив, слабо улыбаясь, пытался о чём-то хрипеть медсестре. Баки ничего не видел, он сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, успокаивая взбесившееся сердце.

— Я же говорил, что он справится! — прошептал он, подняв на сына сияющие непролитыми слезами глаза.

========== 16. ==========

Стива перевели в обычную палату лишь после обеда. Он стоически вытерпел все медицинские манипуляции, уколы и перевязки, ответил на вопросы Коулсона о миссии, детально описал всё, что запомнил.

— Отдыхайте, Капитан, и с днём рождения вас, — натянуто улыбнулся Коулсон, пожав Стиву руку.

— Спасибо, Фил.

Откинувшись на подушки, Стив закрыл глаза. Грудина, да и вся левая половина тела болели. Тугие повязки давили, не давая нормально вздохнуть. В последний раз он чувствовал себя подобным образом, навернувшись с хелликерриера, когда Баки, тогда ещё Зимний Солдат, вытер им все полы, а потом сам же и спас, вытащив из воды.

Стив не был фаталистом, но странную тенденцию в своей жизни не проследить не мог. В прошлый раз он попытался одному Барнсу навязать своё мнение, доказать, что тот — Баки, а не машина Гидры, и чем это закончилось? Вот и в этот раз пристал со своей любовью к другому Барнсу — и снова больничная койка, снова его собирают по частям.

— Ничему тебя жизнь не учит, да?

Стив повернул голову к двери и улыбнулся.

— Живой же.

— Живой, — согласился Баки, проходя в палату. — В тебе столько моей крови, что ты больше Барнс теперь, чем Роджерс. — Сел на койку, коснулся руки Стива, погладил по запястью, сжал ладонь. — Не пугай нас так, Стиви, пожалуйста.

— Не буду, Баки.

— Не будет он. Не верю я тебе, понял?

Джек стоял в дверях палаты, бледный до прозелени. Он не мог найти слов. Не решался подойти к Стиву. Не решался сделать ровным счётом ничего.

— Привет, — Стив улыбнулся Джеку. — Вечно от меня одно беспокойство.

Джек отлип от дверного косяка, подошёл к Стиву, наклонился над ним и поцеловал в лоб.

— Береги себя ради нас, — попросил он. — Пожалуйста.

— Нашёл кого просить. — Баки закатил глаза. — Он вечно, как бессмертный, с мины на мину прыгает. Ладно, пойду разорю кафетерий.

И вышел, притворив за спиной дверь. Баки видел, как Джек переживал, потому и дал им возможность побыть немного наедине. Вот только он прекрасно знал Стива и его привычку к неуместным высказываниям, потому и не надеялся, что всё у этих двоих пройдёт гладко.

— Стив, ты страшно нас всех напугал, — Джек сел на стул рядом с койкой, положил ладонь на руку Стива — ту, в которую не была воткнута капельница. — Но всё равно, с днём рождения тебя.

— Испортил я вам праздник. — Стив виновато потупился, опустил взгляд на их ладони, переплёл свои пальцы с пальцами Джека, чуть сжал.

Он так боялся, когда очнулся, что Джеку будет всё равно, что он не приедет, и так издёрганный последними событиями. А Джек приехал, всё равно приехал и волновался, и, похоже, не спал ночь. В груди заныло. Стив сам для себя решил не надоедать, не давить, стараться особо не мелькать перед глазами, но сейчас он так нуждался в Джеке.