— Но ведь это менее восьмисот метров по периметру. Крохотная крепостенка!

— Козельск после полного уничтожения в 1238 году возродился не сразу, и пригородная Оптина пустынь, я считаю, возникла тогда, когда на горе еще не появились новопоселенцы, потому что слово «пустынь» означает уединенный монастырь или монашескую келью, расположенную в безлюдных, отдаленных и труднодоступных лесных. горных или степных местах. И может быть, только в XIV или даже XV веке козельский мыс снова заселился и защитился новой крепостной стеной, правда, «по мере около города» вдвое меньшей…

— И все же не слишком ли смело предполагать, что к приходу орды стена тянулась по овалу с продольной осью чуть ли не в километр и поперечной почти в полкилометра?

— В сведениях XVI века есть неопровержимые доказательства. Один только продольный восточный вал вдоль Жиздры, искусственного русла и устья Другусны, оказывается, тянулся на 450 саженец, и его остатки почти на всем протяжении сохраняются доныне, хотя в целом козельская гора давно потеряла изначальную форму и от вершиннаго выгиба до подошвы сейчас усеяна домишками, салочками, сарайчиками-курятниками. Тот же документ дает основание для новых загадок, отгадок и просто догадок, связанных с фортификацией этой необыкновенной крепости.

Козельский мыс был надежно защищен водой, болотами, крутыми обрывами, стеной, и городская цитадель — детинец — располагалась не в крайней точке мыса, как в других средневековых русских городах, а сразу же за «горлышком» и главной, то есть воротной, стеной, что увеличивало обороноспособность крепости.

— На каком основании сделан вывод о нетрадиционном расположении детинца?

— Археологических и летописных данных на этот счет нет, но, кроме смекалки древних козельцев, в какую я безоговорочно уверовал, в описании Козельской крепости XVI века есть одна простая фраза, содержащая, однако, множество информации. После упоминания о восточном вале длиною 450 саженей говорится о другом вале, более, надо понимать, длинном. В переложении на русский язык XX века, эта фраза, взятая мною из дореволюционного калужского путеводителя, выглядит так: «Был и другой вал, который шел от „острога“, по берегу реки Другуски, и, перейдя ее, охватывал южную, более других открытую часть города». Во-первых, «острог» — это древнее название самой удаленной от детинца пригородной окраины. Вспомним, что хан Кза в 1185 году после победы над Игорем Святославичем сделал набег на Посемье и Путивль, «пожже волости многий и острог у Путивля, а града не взя». Таким образом, «острогом» считалось поселение вне града, то есть крепости. Вал, во-вторых, тянулся над Другусной от северной части крепости к южной. Это подтверждает мои догадки о том, что русло ее было зарегулировано, а земля поднята для образования продольного западного вала, следы коего сейчас тоже еще заметны.

Но вот третье удивительное и загадочное сообщение — вал этот будто бы переходил Другусну и охватывал южную, действительно самую открытую, напольную часть города! Здесь я развожу руками и приглашаю читателя сделать это вместе со мной. Где, в каком месте вал мог переходить Другусну? Только через ров, речной проран, но тогда бы он перекрывал рукав! А за рвом, выходит, с юга, позже примыкал к крепости какой-то пригород? Это могло быть, и в такое случае он стоял тоже вне города. И не слишком ли фантастичным покажется предположение, что рукав Другусны пропускался под валом через каменный арочный водовод? Снова и снова прихожу к выводу, что о подробностях прошлого мы знаем примерно столько же, сколько о подробностях будущего…

Интересно все же течет Другусна! Стремительно сбегая с водораздела более или менее прямым путем к городу, она вдруг образует плавную дугу, а это значит, что воды ее успокоились и тихо текут по слабым грунтам, пропитывая берега. Возможно, что древние козельцы, пропустив сильную струю Другусны в Жиздру через рукав и тем ослабив реку, не только создали островную водную защиту, но и намеренно заболотили западные и северные подступы к чудо-крепости! Потом, повернув течение реки навстречу жиздринскому, не только подвели воду вплотную под северо-восточный крутяк, но и заболотили низинный уголок искусственного междуречья, хорошо зная, что даже небольшое, но глубокое и топкое болото преодолеть труднее, чем любую реку.

А стрежневой прямоток Другусны мог вызвать в проране исключительно счастливые последствия! Стоит вглядеться в сохранившуюся натурную реальность, чтобы живо представить себе, как Другусна, ударяя течением в южную подошву горы и быстро, коротким рукавом сбегая к Жиздре, подмывает глинистый грунт рва полукружием. И лобовая крепостная стена могла быть построена по обрыву с прогибом. Это был бы оригинальнейший, не имеющий аналогов в средневековой русской фортификации случай. Существовали круглые, округлые, овальные, позже квадратные, правильно и неправильно многоугольные контуры крепостей, изучены всевозможные зоны обстрела вдоль стен, но идеальными защитными качествами обладала бы стена вогнутая, сферическая-враг мог быть поражен с любой точки и со всех сразу, а особенно эффективно с иадвратной и угловых башен!

— Было бы само собой разумеющимся построить такую стену! Неужели козельцы, веками улучшая оборонные качества своей крепости, не додумались до этой еще одной гениально простой вещи?

— Не знаю. Были средневековые русские крепости, строители которых с исключительным остроумием создавали для врага искусственные препятствия. Проход к воротам, например, делался кое-где таким образом, чтоб нападающий не мог свободно пользоваться мечом, саблей или копьем с правой руки… На миниатюре, изображающей Козельскую оборону, вогнутость южной, лобовой стены, если она была, рассмотреть не удается, но ведь средневековая русская живопись не знала изображений в глубину, любая перспектива выглядела плоскостной, и, кроме того, миниатюра вместила лишь небольшой участок стены, да еще с условной масштабностью, несоблюдением реальных величин при изображении башен, камней, людей, оружия. Правда, есть косвенное, но неоспоримое доказательство, что воротная стена Козельской крепости высилась непосредственно на краю рва — перед ней не было вала, как во всех других крепостях средневековой Руси.

— Но я так понял из предыдущего, что остатки этого вала у «горлышка» можно и сейчас посмотреть — на него вроде бы пошла земля из рва?

— Правильно поняли, и я сам ходил там по гребням, еще не исчезнувшим. Однако древний вал этот, насыпанный довольно близко к южному обрыву, располагался необычно — не перед стеною, а за ней, перед детинцем.

— Как это можно установить?

— В Ипатьевской летописи сказано предельно ясно, что «разбившимъ градоу стеноу и вознидоша на валъ Татаре».

— И верно — убедительная подробность.

— От этого вала совсем немного места до края обрыва, и козельцы, естественно, соорудили стену на самом этом краю, чтоб не было свободных площадок для осадных лестниц и туров. А если край обрыва шел дугой, обращенной к городу, то стена должна была повторить эту дугу! Некоторая кривизна рва могла сохраниться даже до прошлого века, но железнодорожная выемка, конечно, спрямила ее. Найти бы в архивах отчеты о тогдашних земляных работах в Козельском перешейке или старинный план города!

— А что же говорят археологи?

— Ничего не говорят…

Это может показаться странным, дорогой читатель, но пока ни один ученый досконально не изучал крепости, ее гидротехнических и земляных сооружений, никогда лопатка археолога не касалась козельской горы. Неужто, еще и еще раз спрошу, мы и в самом деле так ленивы и нелюбопытны?

С урусом, придумавшим эту крепость, Субудай говорил бы как с равным, потому что тот был равным ему воителем, хотя и оборонным, не способным выиграть хорошую войну, дающую большую добычу.

Первое тяжелое препятствие на пути к воротной стене — вал. Он был пологим с внешней стороны, открытым для стрел — со стены и башен можно без опаски поражать цель и с расстояния добивать раненых, если они поползут к лесу. Крутой внутренний скат вала — простая и хитрая ловушка, из нее уж не выбраться ни одному воину, потому что толстый слой льда обрывался у края рва. Лед урусы успели наморозить и с внешней стороны вала, но скоро он растает, потому что начал уже таять на стене я воротах.