Одно было сложным. Тренер японский язык знала очень плохо, и на тренировках командовала исключительно на русском. Опять этот русский!

И, возвращаясь с тренировки по темным вечерним улочкам, Хана твердо решила, что обязательно выучит язык соседней державы. Вот прям сейчас, придет домой – и начнет!

Конечно же, Хана Хаякава не представляла, насколько сильно это решение повлияет на ее жизнь.

После каникул Киран сменил школу. Теперь он семиклассник престижной школы Саланки. Родители гордятся, что их сын носит бордовую курточку и фиолетовые штаны. А вот Кирану это глубоко фиолетово. Ему жалко было расставаться с друзьями, уходить от хороших учителей. Да и безалаберная жизнь в обычной муниципальной школе гораздо свободнее, чем в этой, где все вежливы и стараются вести себя чинно. А Кирану это трудно. Он всегда был тем еще непоседой, любил поиграть и побегать на переменах. Ему ведь всего десять лет, в конце-то концов! Ну и что, что он семиклассник? В Индии детей отдают в школу в четыре года, так что на самом деле Киран совсем еще ребенок. Да, очень одаренный, разбирающийся в компьютерах не хуже учителя информатики, но все еще ребенок.

«Компи, привет!»

«Привет…»

На экране грустная рожица.

«Чего не в настроении?»

«Да так… процессор перегревается. Наверное, вентилятор барахлит».

«Нет, это потому что на улице жара!»

И, действительно, снаружи почти тридцать градусов! Ничего себе зима, да?

«А что такое жара?» – тем временем спросил Компи. Рожица на экране приняла любопытствующее выражение.

«Высокая температура» – написал Киран.

«А! Понятно!»

Правда, ведь, может показаться, что компьютер разумен?

А знаете, сколько десятков или даже сотен часов провел Киран, составляя и расширяя программу, согласно которой его погромыхивающий сбойным винчестером и жужжащий старыми вентиляторами друг поддерживает разговор?

Зато теперь с Компи можно вести довольно долгие и интересные беседы. Главное постараться выбросить из головы и забыть все те алгоритмы, которые Киран разрабатывал. И в то же время использовать ключевые слова, на которые как раз и реагирует программа.

Но мальчик умел играть, превращая реальность в сказку, и поэтому мог чуть ли не часами переписываться со своим другом, одушевляя его.

Киран мельком подумал, что надо будет научить Компи разговаривать о погоде. И попросить папу спаять что-нибудь, что даст компьютеру возможность следить за тем, что творится на улице. Например, солнечную батарею, чтобы он знал, светит ли там солнце, или какой-нибудь датчик реагирующий на дождь. Надо обязательно будет вечером поговорить с папой, когда тот с работы придет!

– Киран! – раздался с улицы звонкий голос. – Ты дома? Айда играть в разбойников-полицейских!

– Бегу! – отозвался юный компьютерщик и стремглав выскочил из домика, навстречу играм и друзьям.

Андрей приложил ухо к холодному металлу люка, предостерегающе поднял вверх, а, вернее, вниз по отношению к плавающему вверх тормашками Анатолию, палец.

Второй космонавт замер, медленно дрейфуя по отсеку. Через полмнуты не выдержал, спросил шепотом:

– Ну, что?

– Топочут, как слоны, – с довольным видом ответил Андрей и отлип от люка.

– Слоны? – переспросил Анатолий.

– Ну да, розовые такие, с крылышками.

Оба космонавта рассмеялись.

Вообще, состав пятьдесят седьмой экспедиция на МКС подобрали особенно удачно. Ровесники, обоим по сорок девять лет, опытные и очень многого достигшие в жизни. Правда, для Андрея это был первый полет, а Анатолий уже летал на МКС несколько лет назад и прекрасно здесь ориентировался. Зато Андрей был великолепно подготовленным инженером, всю свою жизнь посвятившим космосу.

Так что совсем не случайно именно эти двое оказались в русском сегменте станции в самом конце восемнадцатого года.

Тогда, когда на наглухо закупоренный «буржуйский» сегмент наконец-таки прибыли американцы.

Полтора года назад, когда внизу взрывались и гибли военные корабли обеих держав, российское и американское космические агентства пришли к решению, что в этой ситуации продолжать совместные полеты невозможно. Американец, европеец и русский со всей возможной скоростью, но при этом тщательно, перевели все системы МКС в режим консервации. Затем американский астронавт закрыл люк гермоадаптера каким-то особым образом. Так, чтобы его нельзя было открыть со стороны русского сегмента. Участники последней пятидесятой международной экспедиции молча уселись в спускаемый аппарат и, отстыковавшись от опустевшего космического дома, устремились к родной планете.

Так закончилось сотрудничество в космосе.

И возродилась российская космонавтика.

Через месяц с небольшим к модулю «Пирс» пристыковался «Союз». На станцию прилетела команда реаниматоров. Нужно было перенастроить все системы так, чтобы российский сегмент мог функционировать автономно. Прежде всего предстояло сложнейшее дело – встроить в систему управления станцией привезенный с собой бортовой компьютер и перевести на него все линии со старого. Уж очень большие были подозрения, что центральный компьютер МКС, собранный американцами, может иметь какие-нибудь вредоносные закладки. Так что вариант с перехватом управления на собственный электронный мозг давно уже был проработан.

Вообще-то можно было попрощаться с огромной станцией, что превратилась в нежилой довесок к российским модулям. Отстыковаться и летать себе отдельно. Но, дело в том, что российский сегмент может жить сам по себе, а вот МКС без него погибнет. На «Звезде» центр управления, системы жизнеобеспечения, жилье, в конце-то концов. А еще стыковочные узлы для грузовиков.

А ведь именно двигатели ориентации тех самых грузовых «Прогрессов» поддерживали на орбите гигантскую махину международной станции. Без них она через какое-то время сойдет с орбиты и рухнет на Землю.

Хороший был бы жест. Не просто пощечина противнику, а нокаутирующий удар. Потеря десятков миллиардов долларов и десятилетий напряженной работы НАСА, ЕКА и Джаксы. Нет, может страны запада успели бы решить эту проблему до катастрофы, но делать это им бы пришлось авральными методами.

У руководства России тогда просто руки чесались так поступить с противником. Но в то время у власти был человек, который знал толк в конфликтной дипломатии и борцовских схватках.

Если можешь ударить насмерть, лучше не бить, а дать понять, что готов в любую секунда нанести удар.

Так что МКС стала своеобразной заложницей.

А пока ничего не мешало преспокойно продолжить ее использовать, но уже самостоятельно.

Конечно, полетели к чертям все планы, пришлось расформировать и заново готовить группы. Но, с другой стороны, российские специалисты вздохнули с облегчением. Не надо больше оглядываться на «партнеров», подстраиваться под них, ограничивать свои собственные исследования.

Правда, возникла другая проблема. Стало ощутимо не хватать космонавтов. Еще в семнадцатом ушли на пенсию четверо самых опытных космонавтов, налетавших в общей сложности семь с половиной лет. В ближайшие годы отправятся на отдых еще человек пять. Да и Анатолию с Андреем не долго летать осталось. А ведь впереди строительство НОКС – Национальной орбитальной космической станции – и лунная программа!

Так что был спешно объявлен набор в военно-космических войсках, а вскорости, и инженеров надо будет добирать.

Но это ведь замечательно! Российская космонавтика наконец-то вздохнула полной грудью!

А остальная часть МКС? Она так и летала, примкнув к полному жизни российскому сегменту.