— Во-о-о-т! — оживился лорд. — Даже лорд Кейм… — лорд ван дер Меер сделал выразительную паузу и назидательно посмотрел на Седрика, — в знак уважения к стране, которую избрал своей второй родиной, счёл своим долгом овладеть в совершенстве её языком.
И пока Седрик не нашёлся, что на это ответить, лорд поспешил закрепить завоёванное преимущество.
— У нас с моим наставником, — оседлал он любимого конька, — была прекрасная традиция — пять дней в неделю мы общались исключительно на каком-нибудь иностранном языке. Понедельник отводился под английский, вторник — французский, среда — немецкий, четверг — испанский, а пятница — итальянский.
— А наставник ваш, я так понимаю, тоже был голландцем?
— Именно. Ваши дедуктивные способности, баронет, меня радуют.
— К тому же, — вкрадчиво озвучил свой последний аргумент лорд ван дер Меер, — знание немецкого позволит вам смотреть фильмы, которыми так славится эта нация, в оригинале без субтитров, благодаря чему вы сможете полностью сосредоточиться на разворачивающемся на экране действе.
На это Седрику возразить было нечего, и лорд счёл тему исчерпанной.
— В общих чертах распорядок вашего дня будет выглядеть так, — перешёл он к следующему пункту программы наставничества. — Подъём в пять утра. Занятия спортом: бег, плавание, упражнения на развитие силы и выносливости — что когда, увидите в подробном расписании, составленном вашим персональным тренером. По выходным вместо спорта — простая часовая прогулка. Потом — утренние процедуры и первый завтрак. После завтрака я принимаюсь за дела, а вы приступаете к чтению. Потом второй завтрак и продолжение чтения. Файв-о-клок. Чтение. Лёгкий совместный ужин и ежевечерняя часовая прогулка с обсуждением прочитанной вами книги и философско-этических вопросов, поднятых в ней. Завершит день наше с вами совместное приятное времяпрепровождение.
— Вы имеете в виду секс, мой лорд?
— Да. Но если по итогам беседы я пойму, что книгу вы не прочитали или ничего из неё не поняли, секса не будет. У вас, я имею в виду. Я-то эти книги давно прочёл и лишать себя простых жизненных радостей из-за вашей неуспеваемости не намерен.
— Да, мой лорд.
— На выходных — занятия музыкой, живописью, танцами, сочинительством, в общем, любым видом искусства, к которому у вас лежит душа и имеются склонности и способности, а также посещения музеев, выставок, театров, концертов и прочих культурных мероприятий.
— А каникулы, мой лорд?
— Совпадают с университетскими. Но для вас это мало что меняет, ибо три вещи на время вашего наставничества — а если наставничество окажется успешным, то и на всю оставшуюся жизнь — будут ежедневны и неизменны: подъём на рассвете, физическая активность и чтение, с той лишь разницей, что на каникулах вы вольны сами выбирать себе занятия и книги по вкусу.
— …и секс?
— Необязательно. Последнее — в зависимости от…
Седрик потупил взгляд и прикусил ухмылку.
— …ваших успехов.
— Теперь понятно, из-за чего наставник моего брата стал импотентом. — Седрик уже заметил, что остроумная дерзость наставнику нравится. Не то чтобы он сам говорил ему об этом, но смешинки в его глазах говорили сами за себя.
— Вы правильно понимаете, баронет. — Лорд был на удивление серьёзен. — Телесная импотенция начинается с импотенции духовной. Всё в мире стремится к гармонии: сегодня вы не встали вовремя, а завтра не встало у вашего наставника. Или вы встали не с той ноги, а у вашего наставника встало не на вас.
Седрик переминался с ноги на ногу, еле сдерживаясь, чтобы не прыснуть. Лорд же сохранял невозмутимую мину, хотя смешинки в уголках его прищуренных глаз уже превратились в весёлые лучики-морщинки. Седрик в который раз восхитился его самообладанием.
— Суть наставничества в том, — продолжал менторским тоном лорд, — чтобы младший партнёр стимулировал старшего физически, а старший младшего — интеллектуально и психически, создавая тем самым баланс жизненных энергий для обоих. И нарушать это равновесие я не намерен. Три несданных экзамена или прочих серьёзных прегрешения — и место моего подопечного свободно. Что для вас как для младшего сына…
— Я понял, мой лорд.
— Очень хорошо. Понятливость добавляет вам баллов, которые вы потом сможете обменять на разные поощрительные призы.
— Например, на внеплановый секс?
— Например. — Лорд наконец не выдержал и улыбнулся, и Седрик рассмеялся в ответ. Похоже, наставник им доволен.
— И поскольку я вами сегодня доволен, баронет, — сказал в унисон его мыслям лорд, — вы можете использовать свой бонус прямо сейчас.
— И прямо здесь? — Седрик бросил красноречивый взгляд на просторный и девственно чистый рабочий стол лорда.
— Отличная идея, баронет. Ещё пять баллов за находчивость.
***
В век космических скоростей на космических скоростях летали не только самолёты. Slow food, slow sex, slow life могли себе позволить немногие. Размеренность и неторопливость не только позволяли наслаждаться всеми оттенками вкуса. Они помогали проникать в суть вещей. Думать и мыслить было роскошью, а роскошь интеллектуальная порождала роскошь материальную. Неторопливость означала, что один медленный оборот твоей медленной жизни приносил больший результат, чем лихорадочное вращение на запредельных скоростях — твоих менее удачливых соплеменников. На смену старому богатству — потомственной аристократии и новому богатству — капиталистам-нуворишам пришло богатство вневременное — меритократы, лорды-по-заслугам. Работа в беличьем колесе была уделом плебса, лорды-по-заслугам предавались размышлению и творению.
Мода на старину среди новых высших слоёв общества — и тех, кто хотели таковыми казаться, — набирала всё большую популярность, начиная со старомодных неудобных костюмов с галстуками и заканчивая живыми слугами. В насквозь автоматизированном двадцать втором веке живая прислуга ценилась на вес золота и лучше любых эксклюзивных вещей подчёркивала статус хозяина — не много находилось желающих работать домашним роботом, и стоили они соответственно. Живые слуги были раритетом и антиквариатом, а хорошие живые слуги — предметом роскоши и престижа. Никогда ещё ручная, в буквальном смысле, работа не ценилась так дорого, как в эпоху полной и повсеместной автоматизации рутинных домашних обязанностей. Семья Седрика, хоть и не бедствовала, могла позволить себе только «визитную карточку» респектабельного французского дома — живого шеф-повара. Все остальные хозяйственные работы были полностью автоматизированы. Седрик как истый француз в душе был большим снобом и уже предвкушал роскошную жизнь в Четвуд-Парке: лорд ван дер Меер входил в сотню самых влиятельных, а значит, и богатых сотрудников Корпорации, и дом его наверняка кишел слугами.
Седрика ждало жестокое разочарование. В старинном английском поместье лорда не было даже дворецкого. Не говоря уже об остальной челяди.
Лорд ван дер Меер возглавлял в Корпорации подразделение, занимавшееся разработкой искусственных форм жизни, и писал докторскую диссертацию, посвящённую морально-этическим вопросам создания искусственного интеллекта. Все изобретения во вверенном ему направлении он предпочитал тестировать на себе, вернее, в собственном доме. Голландцы всегда славились своей демократичностью и подчёркнутым минимализмом в быту. Лорд ван дер Меер бравировал тем, что прекрасно обходится собственным детищем — интеллигентной системой «экотек», представлявшей собой идеальный синтез экологии и технологии. Энергией Четвуд-Парк обеспечивали солнечные батареи — а раз их мощности с лихвой хватает даже в туманном Альбионе, с жаром утверждал лорд, то в других странах их можно использовать и подавно; система климат-контроля использовала дождевую воду для увлажнения и освежения воздуха в помещениях; настенные панели из живых растений поглощали вредные вещества, умудрись таковые каким-либо чудом проникнуть на территорию этого заповедника оголтелой экологии. Видно, живая прислуга была неэкологична, потому что всё домашнее хозяйство лорда было отдано на откуп роботам. Роботы содержали в стерильной чистоте дом и в образцовом порядке — парк и обширные лужайки, холодильник закупал продукты. Лорд даже не следил за домашним бюджетом — выделял на содержание дома определённый лимит в банке, и пока техночелядь его не превышала, подписывал счета не глядя: «Холодильник — не экономка: растраты не допустит».
