– Все нормально, а что?

– Выглядишь злобно.

– Ну да, я злюсь, но все нормально, – ответила она. – Обычная ерунда.

– Какая еще обычная ерунда?

Элли оперлась подбородком на ручку лопаты и вздохнула. Вокруг сновали утки – индийские бегуны двух расцветок. Я обожала шоколадных.

– Просто… ну, понимаешь, Рик. Это сложно. – Я кивнула:

– Я в четверг подслушала часть вашего разговора. Мне не понравилось, что он тебе сказал. – Элли снова вздохнула. – Ты ведь в курсе про безопасный секс, болезни и все такое?

– Я в курсе, – кивнула она.

– Тогда просто… будь осторожнее, ладно?

Мне хотелось отвести ее в библиотеку и сдать на руки библиотекарям со словами: «Пожалуйста, научите ее всему».

Минуту мы неловко молчали, я взяла метлу и принялась выметать опилки из угла.

– Похоже, мама была права, – сказала Элли. – Я начала слишком рано и уже жалею.

Мое сердце, кажется, пропустило удар.

– Ты уже начала?! – В тот день, когда мы наткнулись на фотографию масляного пениса, мы пообещали немедленно рассказать друг другу, как только сделаем это. Я почувствовала себя обманутой, как и всякий раз, когда Элли меняла правила посреди игры.

Элли кивнула:

– Да, недели две назад. Ну… в первый раз. И с тех пор еще несколько раз. Прости, что не сказала тебе.

– Но мне казалось, что ты не собираешься этого делать.

– В этом нет ничего такого, – отмахнулась она.

– Тогда почему ты такая злая? – Моя фраза висела в воздухе над утиным домиком несколько секунд. – Если не хочешь, хватит это делать.

–Он здесь живет.

– И что?

– Все сложно.

– Я понимаю. Но все же…

Элли расплакалась:

– Я не знаю, что делать.

Я не знала, что сказать ей, и обняла ее, хотя могла подхватить вшей. Мне было плевать. Элли надо было обнять, и я обняла ее.

– А еще у меня плохие новости, – сказала она.

– Какие?

– Мама нашла окаменелую мышь.

– Она ее выбросила?

– Не совсем. Она все еще у меня. Но она… не та, что прежде.

========== Песнь о Максе Блэке (он же Бог) ==========

Он рассыпался в пыль. Как мы ни вглядывались, нельзя было разглядеть ни глазного яблока, ни крыла, ни ноги, ни рыльца. Просто горка сора. Элли изобразила реакцию Жасмин:

– Что это за хрень? – спросила она противным тоном Жасмин, не переставая трясти банку, растирая Макса Блэка в мелкую пыль. – Она трясла банку и кричала. Ненормальная! Это просто летучая мышь. Кому до нее какое дело?

– Это была не просто мышь, – заметила я.

– Знаю, – отозвалась Элли. – Это был Бог.

– Прикинь, твоя мама убила бога, – пошутила я, чтобы разрядить обстановку, но Элли не засмеялась. Она отвинтила крышку банки и вгляделась в пыль.

Думаю, она придумала это еще тогда, но не говорила мне ничего до вечера: когда стемнело, мы встретились снова, чтобы достойно проводить нашего бога по имени Макс Блэк в последний путь, развеяв его пепел по ветру. Когда мы встретились, высоко в небе сияла тощая бритая луна, и мы сделали совсем не то, что собирались.

– Достань мне того средства от вшей, – попросила Элли.

– Достану, – при одной мысли о вшах у меня зачесался скальп. – Жесть. Ты же ненавидишь эти гребни! – В последний раз, когда у Элли были вши, ей пришлось отрезать добрый фут волос, чтобы прочесать их антиблошиным гребнем.

– Они переселились, – сообщила Элли.

– Кто?

– Вши.

– Но… – удивилась я. – Головные вши ведь живут только на голове?

– Они… понимаешь, они переселились… туда, – она показала на свою ширинку.

– Эл, это же совсем другое. Они не расплодились, это просто другие вши.

– До прошлой недели ты думала, что они прыгают. Что ты вообще понимаешь?

– Достаточно.

– Ага, конечно.

– Так что, на твоей голове никто не живет?

– Да, все хорошо, – ответила Элли. – Погоди… То есть теперь на мне живут другие вши?

– Типа того.

– И откуда, блин, они взялись? – Я молчала. – Рик?

– Наверно, так они и передаются, – предположила я.

– А у него-то они откуда? – Я промолчала. – Мы встречались три месяца! – Я продолжала молчать. – Это их мы подхватили от горилл?

– Думаю, их много видов. Но, думаю, да. Наверняка. Хочешь, куплю вам обоим средства?

– Нет, блин, спасибо.

– То есть с Риком все кончено?

– Да, блин, разумеется.

Чувствую, это будет сложно. Но вскоре мы забыли о вшах: Элли сходила в сарай и вернулась с банкой, полной божественного праха Макса Блэка, и шестью банками пива.

========== Племя окаменелой летучей мыши ==========

Весь вечер Элли не выходила из первой зоны. Она все время повторяла слово «насрать».

– Куда мы пойдем? – спросила я.

– Да насрать, – ответила Элли.

В итоге мы пошли к пруду, потому что я не хотела пить пиво в лесу. На берегу я развернула прихваченный из дома плед и спросила Элли, сядет она на плед или на траву.

– Мне насрать, – ответила Элли.

Я разложила плед, села на него, достала пачку «доритос» и предложила Элли. Та злобно на меня уставилась.

– Чего?

– Ты всегда ко всему готова, даже бесит, – ответила Элли. – Ты и твоя оранжевая светящаяся гадость. – Не успела я что-нибудь ответить, как она, кажется, приготовилась заплакать и спросила: – Как мне помогут эти шесть банок пива? Не знаешь? – Она снова показала пальцем на свою ширинку.

– Не знаю. Откуда это у тебя, кстати?

– От Рика, сказала же.

– Я про пиво.

– Тоже от Рика. Мы собирались выпить в понедельник, на вечеринке при звездах. Но сейчас уже насрать.

– Завтра я достану тебе средство, вши исчезнут, и ты сможешь больше о них не волноваться. Это уже будет не твоя проблема.

– Это всегда будет моей проблемой, – ответила Элли. – Моя главная проблема – что я дура. Что мы все идиоты. Ты, я, моя мать, вся коммуна, все наши знакомые, все на этой улице, в этом городе, в этом штате, в этой стране и на этой планете! Вот в чем моя проблема!

– Хреново, – заметила я.

– Ага, хреново.

Пока мы пили по первой бутылке пива, Элли не переставала морщиться. Я молчала и не вмешивалась в ее сольное выступление. Она продолжала говорить – в основном о том, что мир полон идиотов. Когда мы открыли по второй банке, я спросила:

– Можно я кое-что скажу?

– Можно.

– Мне кажется, со мной что-то не так.

– И что же? – По ее тону было ясно, что сейчас, даже заболей я раком или проказой, ее неудачный сексуальный опыт и лобковые вши все равно будут хуже, так что я удержала язык за зубами:

– Ничего, я просто выделываюсь.

Повисла тишина. Мы выпили еще пива, хотя нам обеим, кажется, не особо понравилось. Я поставила свою банку на землю и не собиралась больше из нее отпивать. Вдруг Элли заерзала и пробормотала что-то себе под нос. Потом повернулась ко мне:

– Но он же должен был подхватить их от кого-то еще?

– Да, похоже на то.

– Я такая дура!

– Нет, ты не дура.

Мы лежали и смотрели на звезды, и Элли все больше накручивала себя и все больше распалялась. Мне казалось, что она сейчас встанет и уйдет от меня. Или просто лопнет от злости. Она была не похожа на себя – ни на одну из привычных мне версий Элли – глупую, саркастичную или до ужаса похожую на Жасмин. Она была… очень сильно на всех зла. Я уже видела ее в ярости, но не такой, как сейчас. Сейчас все было куда сложнее.

– Давай выпьем эту хрень, – произнесла она. Я отключилась и прослушала, о чем она вообще говорит, так что переспросила:

– Кого выпьем?

– Окаменевшую мышь. Бога. Зови эту дрянь как хочешь, – указала она на банку.

– Макс Блэк, – вырвалось у меня.

– Кто такой Макс Блэк?