Литмир - Электронная Библиотека

Через два часа моя паническая атака давно прошла, а еще мне пришло сообщения с телефона-автомата в торговом центре, что Элли милостиво позволяет мне забрать ее и отвезти к следующему пункту нашей программы (здесь была смеховая дорожка). Я поехала в торговый центр и забрала ее, и она не сказала ни слова про Рика. Она не попросила прощения за то, что назвала меня завистливой и чуть ли не глупой. Она сказала только:

– Прости, что сказала тебе успокоиться. Я понимаю, что ты ничего не можешь с этим сделать.

– Спасибо.

– Хочешь где-нибудь пообедать?

– Не-а. Мне надо домой. Надо кучу всего переделать, а времени с выпускного не было.

– Хочешь, возьмем китайской кухни на вынос?

– Нет, спасибо.

Повисшее молчание не казалось мне неловким. Я не хотела нарушать его. Мне было нечего сказать.

– Я знаю, какой ребенок его, – наконец сказала Элли. – В смысле, Рика. – Она отвернулась к окну. – По волосам видно.

– Ага.

– И мальчику почти два года. То есть Рик давно уже со всеми спит.

– Ага.

– День, когда я отсюда уеду, точно будет лучшим в моей жизни, – объявила Элли.

– Прости, что так тебя огорошила, но, думаю, тебе стоило знать, – заметила я. – Возможно, я выбрала не лучший способ.

– Прости, что я столько всего наговорила, – ответила она. – Это была странная неделя.

– Есть немного.

Повисло неловкое молчание.

– Ты ведь не перестанешь со мной разговаривать после всего этого? – Здесь была смеховая дорожка.

– Не знаю.

– Нам друг без друга не справиться с летучей мышью, – заявила Элли.

– Не знаю, я много с чем справилась без твоей поддержки, – ответила я.

– И что это еще значит?

– Ровно то, что я сказала.

– И с чем ты справилась? У тебя был парень и ты мне не сказала?

Я закатила глаза:

– Да при чем тут парень? Боже, да у тебя сдвиг какой-то! – Я снова разозлилась. – Слушай, делай что хочешь. Спи с Риком дальше. Выйди за него замуж. Мне плевать. Только сама себе покупай средство от вшей, ладно?

– Я не понимаю, через что тебе пришлось пройти, – повторила Элли. – Я просто спросила. Необязательно психовать.

– Ты не знаешь, через что я прошла? – Повисло очередное неловкое молчание.

– Ты мне не скажешь?

– Забудь, – отмахнулась я.

– Ты про свою маму и ее… самоубийство?

– Просто забудь, – повторила я.

– Я никогда не говорила с тобой о ней, потому что думала, что ты с этим справилась.

Последнюю милю до дома я молчала. Если бы я открыла рот, из него появился бы дракон и спалил бы Элли, так что от нее осталась бы только горстка тупого, самовлюбленного, одержимого парнями пепла.

========== История будущего Глори ОБрайан ==========

Вторая Гражданская начнется со взрыва бомбы. Это будет очень большая бомба.

Я начинаю думать, что все произошедшее в моей жизни случилось для того, чтобы я знала о будущем и могла что-нибудь с этим сделать. Но что вообще может сделать семнадцатилетняя девочка? Я даже голосовать не могу.

Судя по тому, что я видела, взрыв прогремит в городской ратуше, погибнет семь сенаторов и много персонала. Все средства массовой информации взбесятся – это хорошо, потому что к тому моменту они уже перестанут каждую ночь докладывать о пропаже девушек из граничащих с Новой Америкой штатов. Но бомба все изменит, потому что Недрик Святоша доберется до радио и объявит войну.

Нельзя сказать, что это будет полной неожиданностью. В конце концов, это случится уже после того, как девять штатов отделятся и станут безумной новой страной. После того, как в десяти штатах женщины потеряют работу. Но никто не будет ожидать, что Новая Америка развяжет настоящую войну. Никто не будет подозревать, что у нее есть армия.

– Вы все считали нас деревенскими дурачками, – объявит Недрик. – Похоже, вам пора изменить мнение.

Президент мобилизует Национальную Гвардию. Через месяц он поймет, что этого мало.

========== Понятно тебе? ==========

Высадив Элли в коммуне, я доехала до ближайшего китайского ресторана и набрала самой острой еды, какая там была: стоило Элли упомянуть о китайской еде, как мне тут же ее захотелось. Я взяла папе яичный ролл и его любимый большой Пад-тай. Всю дорогу я пыталась заглушить слова Элли, но у меня не получалось. «Я думала, ты с этим справилась».

Иногда люди такие тупые… Когда я вернулась домой, папа куда-то сбежал, поэтому я сидела одна за кухонным столом и ужинала, глядя на то место, где раньше стояла плита. Сейчас там было отсутствие плиты. Я смотрела туда, потому что знала, что там в каком-то смысле еще остались частички моей мамы. Я смотрела на место без плиты и думала: «Я как-то произведу на свет потомка. И в конце Второй Гражданской он погибнет в туннеле». Жаль, что я не заговорила со стариком в бейсболке, когда увидела в нем свое будущее. У меня накопилась куча вопросов, и он мог бы мне ответить. Мог показать мне моего ребенка или что-нибудь такое. Что угодно. Я улыбнулась, хотя никогда не любила младенцев. Первым младенцем, которого я держала на руках, была дочь моей тети Эми; ей тогда было меньше месяца, и все это время тетя Эми визжала, что я должна придерживать ребенку головку, как будто ее драгоценный бог способен создать такое хрупкое существо, что его голова может в любую секунду отвалиться, как сухая ветка.

Я смотрела на кухонный шкафчик, стоявший на месте плиты, и думала, как это – печь хлеб и пироги, запекать курицу и делать все, что связано с духовкой. Готовить еду без вкуса радиации. Есть то, что побывало в настоящей духовке. То, что румянится и хрустит. То, что поднимается и опадает. Если я проживу больше восемнадцати лет, надо будет все это освоить. А пока я разломила печенье с предсказанием: «Все служит будущему». Однако. Все служит будущему…

Я снова посмотрела туда, где не было плиты, и решила сказать отцу, что на часть пятидесяти тысяч долларов я куплю новую плиту – электрическую, – чтобы научиться быть нормальным человеком. Кажется, настало время, да? Быть нормальной. (Как будто хоть что-то в моей жизни после летучей мыши может быть нормальным. Как будто можно нормально жить, зная то, что знаю я, – зная настоящее и будущее.)

После ужина я вернулась в чулан: негативы просохли, а тетрадь «Почему люди делают снимки» по-прежнему лежала там, где я ее оставила. Где оставила ее Дарла. Мне хотелось просидеть там всю ночь и дочитать все до конца – по крайней мере, теперь у меня было время. Я открыла тетрадь на следующей странице и обнаружила целый разворот старых порнографических картинок. Нет, ничего шокирующего там не было. Снимки, которые печатали на календариках. Модели в бикини на пляже, потом те же модели на том же пляже, но уже без верха бикини. Потом – снявшие с себя бикини модели на пляже с границами загара в нужных местах. Под каждой картинкой Дарла написала по слову: «Вы. Все. Заслуживаете. Больше. Чем. Вот. Это».

На следующей странице обнаружились две довольно мерзких фотографии Жасмин Блю Хеффнер. Ее ноги… ничего не скрывали. Смотреть на нее было… неприятно. Не только потому, что я смотрела на потайные части тела Жасмин Блю Хеффнер, но и потому, что я знала, она дала эти снимки папе. А еще я знала, что Дарла нашла их. И, должно быть, это ее сломало. Перевернув страницу, я нашла крупную фотографию тюбика крема от морщин. Под ней Дарла написала: «Ты вед тоже порнограф, понимаешь?»

Дальше шел автопортрет. Дарла выглядела просто и красиво. Она смотрела на меня со снимка с таким выражением, как будто увидела призрака. Под фотографией стояло: «У меня есть морщинки. Они меня не мучают. Я ничего собой не представляю, кому какое дело, есть ли у меня морщинки? Однажды я не буду ничего собой представлять в могиле. Понятно тебе?»

Я долго смотрела на последнюю запись и мечтала, чтобы у меня была Дарла с морщинками вместо мертвой Дарлы. Судя по тетради, мы нашли бы общий язык. Она была умной. Честной. Не боялась говорить о том, о чем большинство промолчало бы. У живой Дарлы, наверно, был прекрасный музыкальный вкус. Может быть, у нее появились бы морщинки, зато она могла бы показать мне чулан и помочь здесь освоиться, а не чувствовать себя взломщиком.

25
{"b":"630774","o":1}