Отец не жил с нами больше двадцати лет. Мама очень недолго терпела его выходки. Он мог уйти в магазин за кефиром для ребёнка — для меня, то есть, — а домой вернуться только на следующий день. Сам он со смехом вспоминал такие случаи, но я по собственному опыту хорошо представляю, чего стоили матери его прогулки. Спьяну он часто пускал в ход кулаки, взвинчиваясь от любого слова, показавшегося ему неуважительным. Сам он очень гордился тем, что для друзей может «в лепёшку расшибиться», на то, что из-за этого страдает его семья, ему было плевать. Впрочем, мастер он и вправду был замечательный. У него куча благодарностей с работы. Сотрудники и теперь навещают его, приносят дорогие фрукты, импортный вкусный творог, соки. Я сынишке маленькому не могу купить такие продукты, а всё предназначается этому «золотому человеку». Я думаю, мать сто раз была права, когда выставила это двуличное существо за порог. Мне тогда было семь лет. Я плакала. Мама успокаивала меня, говорила, что папа ещё обязательно придёт ко мне. И он приходил по праздникам и просто так. Мать никогда не препятствовала нашим встречам. Все подробности их отношений я узнала уже будучи взрослой. К тому времени я и сама о многом догадалась, составив более приближённое к реальности представление о его характере. Если бы отец не оказался в столь плачевном состоянии, я бы ни за что не стала забирать его из общаги.

***

Наконец-то я снова на работе. Вот, кстати, ещё один положительный аспект: сюда часто заходят мои подруги. Мы учились в одном классе, жили все по соседству. Меня одну судьба загнала к чёрту на куличики в заречную часть города. Туда они приезжают раз в год по приглашению на день варенья. А теперь мне уж вовсе не до гостей. Зато на работу ко мне можно забежать мимоходом. И сегодня, например, ко мне заскочила Юлька. У неё окно в две пары, а после она сдаёт антропологию. Надеется сидя у меня почитать лекции, обновить в памяти материал. Получается плохо, потому что нас всё время тянет на болтовню. На сей раз нас прервал телефонный звонок.

— Алло. Училище.

В трубке прошелестел вздох.

— Привет, Олешка! Как дела?

— Хаашо, — прошептала трубка.

— Я тебе звонила в прошлый раз, честно! Но твоя мама сказала, что тебя нет дома.

— Не-а. Я ыл дома. Она меня не зовёт.

Собеседнику моему трудно даётся разговор. Некоторые слова мне приходится угадывать. Наши беседы в основном составляются из моих вопросов, на которые можно отвечать «да» или «нет». А иногда Олешка просто подносит телефонную трубку к магнитофону и включает мне музыку. Но сегодня на заднем плане слышится детский голосок.

— У тебя сынуля в гостях? Что же ты тогда мне звонишь, занимайся ребёнком. Значит я не буду ждать тебя вечером в гости.

Юлька, вместо того, чтобы углубиться в конспекты, с улыбкой прислушивается к разговору.

— С кем это ты так беседовала? Даже голос изменился.

— Да, с наркоманом своим.

— Очередное увлечение?

— Вроде того. Знаешь, ведь для меня это чистой воды баловство. Вот за него я что-то испугалась. Вдруг он мною всерьёз увлечётся? А у него семья, которую в принципе ещё можно спасти. Жена с сыном хоть и не живут с ним сейчас, но приезжают часто. Ведь не просто так это, наверное. И вот, представляешь, в прошлую нашу встречу наговорила ему о себе всяких гадостей. Сказала, что в мужчинах я разочаровалась и отношусь к ним, как к низшему классу. Надеялась, что он почувствует себя оскорблённым и немедленно избавится от каких бы то ни было иллюзий на мой счёт.

— Приёмчик интересный, но сработал, судя по всему «от противного», раз он продолжает тебе звонить. Где ты откопала этого Олежку, если не секрет?

— Он Олешка — через «ш». Парень абсолютно невзрачный, но глаза… У него совершенно потрясающие глаза! Огромные, бирюзовые, как у Бемби в мультике. В больнице познакомились, когда я с отцом лежала. Он бывший наркоман. Докололся до того, что его парализовало. На ноги его подняли, но со здоровьем всё равно проблемы. Говорить почти не может. Мотается теперь по больницам, обследуется.

Ему всего-то двадцать два года. Худющий, нескладный, с неуверенной плывущей походкой. Я сначала даже имени у него не спрашивала. Сидели с ним по вечерам на скамеечке в больничном коридоре, я ему рассказывала всякую ерунду просто чтобы время скоротать. Когда нас с отцом выписали, как окунулась я во всю эту безнадёгу, захотелось удрать хоть на край света. Я решила съездить к Олешке в больницу, навестить, с днём рождения поздравить. Так как-то всё и вышло.

Юлька ещё немножко поучила антропологию, а я побегала по гардеробу с шубами (у студентов закончился обед). Подруга опять отложила в сторону тетрадь с лекциями.

— Ты в декабре мне говорила, что не можешь книгу какую-то найти. Если для тебя это ещё актуально, я могу поискать в интернете.

— А у тебя есть интернет?!

— На работе, конечно, есть.

— Так ведь это же дорого.

— Банк не обеднеет, и ночной тариф дешевле. Ты только скажи мне автора или название хотя бы приблизительно.

— Юль, в том-то и дело, что я не помню ни автора, ни названия. С этой книгой вообще мистика какая-то. Летом в библиотеке делали ремонт и почти все книги свалили к нам в гардероб. Я стала перекладывать эту макулатуру покомпактнее, чтобы хоть к столу можно было подойти, тогда книгу и обнаружила, просмотрела её мельком. А хватилась почитать только осенью, пошла в библиотеку, но там её не оказалось. Елена Ивановна сказала, что такой отродясь не было, тем не менее пустила меня саму поискать. Я честно перебрала своими руками все полки, обчихалась, прослезилась, но ничего не нашла.

— Ты меня заинтриговала. Могу по содержанию поискать. Расскажи всё, что помнишь.

— Книжка написана как старинная легенда, стиль очень витиеватый. Рассказывает о коридоре из скольки-то там пар зеркал. Каждое зеркало отражает одну ипостась человеческую. Я так поняла, что в одном зеркале ты как праведник, в другом — как злодей, или как артист — учёный, богатый — бедняк, трусливый — смелый. Если пройдёшь через все зеркала, то сможешь попасть в другой мир, вроде как на следующий уровень. А ещё там что-то говорилось о квантах души.

— Вот прямо так: о квантах души?

— В чём и дело то! Эти кванты у меня в мозгах застряли и уже полгода спать не дают спокойно.

Во время вечерней уборки я поймала себя на мысли, что всё-таки жду своего волоокого приятеля. Вообще-то он — существо довольно непредсказуемое. Если жена с сыном не остались у него ночевать, то он вполне может и приехать. И вот, мою я пол, а сама машинально прислушиваюсь, не раздастся ли звонок в дверь, не стукнет ли из темноты двора снежок в освещённое окно. Ожидание это радостное, наполненное светом. Когда-то я и мужа так ждала. Предвкушение его прихода было для меня уже счастьем. С замиранием сердца я прислушивалась к шагам на лестнице, поминутно выглядывала в окно, торопя время, надеясь на одну, на две минуты ускорить начало свидания, встретившись взглядами. Теперь моё домашнее ожидание тревожно и тягостно. Оно то как перетянутая струна, готово в любой момент лопнуть, то как репей, который пытаешься стряхнуть, забыть о нём, но оно напоминает о себе, царапая душу своими колючками. Это всё потому,что муж уже много-много раз обманывал моё ожидание.