И вот мы оказались в Ираке, в лагере Кэмп-Монро – я как помощник адвоката, а Айрис как специалист по дознанию. Нам посчастливилось оказаться по соседству, так что мы видели друг друга почти каждый день. Помню, когда Айрис впервые пришла в расположение нашей части, переводчик Исса, увидев нас, сказал:

– Какой красивый девушка! И два сразу.

Я отдала папки с личными делами куда следует и отправилась искать Айрис. На рабочем месте ее не оказалось. Я отправилась в жилой корпус и обнаружила Айрис на ее раскладушке, в закутке у окна, завешанного марлей от мух.

– Что, болеешь? – спросила я, присаживаясь на раскладушку.

– Так, отравилась чем-то. Пройдет, ты не волнуйся.

В этом вся Айрис. Сама болеет, а меня же утешает.

– От мамы ничего не слышно?

– Последнее письмо две недели назад было. Ты же знаешь, у них там даже марки на учете… – невесело усмехнулась я.

– Не дело это, – покачала головой Айрис. – Как только вернемся из Ирака, заберем ее к себе.

Мы потрепались немножко, а потом я встала и отправилась в свою часть. Я пересекала залитую асфальтом вертолетную площадку, когда услышала за спиной топот ботинок и мужской голос.

– Ефрейтор Граммал!

Я обернулась. Меня догонял двухметрового роста решительно настроенный сержант.

– Я вас по всей территории ищу. Пора допрос начинать. А ну-ка, быстро!

– Вы ошибаетесь, – начала было я. – Я Айви Граммал.

Но он уже отвернулся от меня и бежал обратно. Я поняла, что если стану настаивать на том, что я Айви, а не Айрис, то настоящей Айрис не дадут поболеть спокойно. Поэтому я последовала за сержантом.

Он привел меня в подвальную комнату без окон. От бетонных стен веяло холодом, на единственном столе ярко горела лампа. За столом сидел командир моей сестры, капитан Кларк, и просматривал какие-то бумаги. За его спиной висела большая карта Багдада, утыканная булавками. Напротив, со связанными за спиной руками, сидел допрашиваемый – бородатый мужчина в сером балахоне и белой вязаной шапочке. Он смотрел перед собой и бормотал какие-то слова. За его стулом замерли два охранника, а в стороне на табуретке примостился переводчик.

Капитан Кларк поднял взор от бумаг и спросил:

– В чем дело, ефрейтор Граммал?

– Я была нездорова, сэр. – Нельзя сказать, что это было неправдой – то ли мне передалось недомогание Айрис (как это часто бывало), то ли эта комната на меня так плохо подействовала.

– Ну, хорошо, – вздохнул Кларк, – начнем, благословясь.

И повернулся к переводчику.

– Таха, скажите ему, что мы знаем – это именно он стрелял в американцев из-за забора мечети. Однако в обмен на сотрудничество мы готовы принять во внимание тот факт, что никто не пострадал.

Услышав слова переводчика, задержанный перестал бормотать. Он выпрямился на стуле. Даже в полумраке подвала я увидела, как налились яростью его глаза, как собралась слюна в уголках губ. В потоке гневных воплей я с трудом разобрала два слова – часто повторяемое гортанное «ислами» и с ненавистью выталкиваемое «амрики».

– Ничего интересного, капитан Кларк, – резюмировал переводчик. – Одни проклятия. Мне тоже досталось на орехи. Оказывается, мой отец согрешил с обезьяной.

Так продолжалось еще полчаса. Задержанный основательно прошелся по Тахе, капитану Кларку и президенту Бушу, причем последнего назвал хвостом шайтана.

В конце концов Кларку надоело переливать из пустого в порожнее и он сказал:

– Ладно, хватит переговоров. Скажите, что, если он не располагает информацией, мы переведем его в лагерь для уголовников и оставим там до особого распоряжения.

Таха перевел, и задержанный задумался. Потом он заговорил монотонно и тихо. И вдруг с плотоядной улыбкой уставился на меня. Таха изменился в лице.

– Он говорит, что знает, где на территории мечети зарыт склад оружия – гранатометы, калашниковы, взрывчатка – на любой вкус.

– Ну, и где этот склад?

– Он хочет, чтобы взамен на информацию мы отдали ему девушку. Вот ее. Ефрейтора Граммал.

– Что-о-о? – капитан Кларк даже привстал.

Я с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. О чем только этот хмырь думает! Видали мы таких. Здесь тебе, голубчик, не гарем и не Колорадо-Сити, а армия США.

– Таха, скажите ему, что он заработал себе крупные неприятности. Ефрейтор Граммал, выйдите в коридор на десять минут.

Мне это не понравилось. Почему я должна уходить, раз я ничего плохого не сделала и не сказала? Но приказ есть приказ. Я сползла с табуретки и отправилась к двери. Уже закрыв дверь, я с досадой обнаружила, что забыла свое форменное кепи на уголке стола капитана Кларка. Теперь я не могу выйти на улицу – без головного убора меня там сцапает первый же сержант. А я так хотела выйти погулять: недалеко росла роскошная финиковая пальма, с который сыпались чудесные финики.

Не прошло и десяти минут, как задержанного вывели из комнаты с завязанными глазами. Один из охранников – могучего сложения негр – повернулся ко мне и широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

– Ефрейтор Граммал! – позвал капитан Кларк.

– Иду, сэр, – отозвалась я.

Мы начали разбор полетов. Кларк посвящал меня в психологические тонкости ведения допросов, я записывала.

– Итак, я сказал ему, что за сексуальные домогательства к женщинам по американским законам полагается смертная казнь. Какой здесь психологический расчет? Сначала он ставит нам условие – девушку за информацию. Я ставлю ему встречное условие – информацию за сохранение жизни. Я хотел, чтобы он решил, будто загнал себя в ловушку своим же языком. От этого у человека уверенности в себе, сама понимаешь, не прибавляется.

Тут я решила, что пришло время задать вопрос. – А почему вы велели мне выйти, сэр? Ведь он мог решить, что я его испугалась…

– Хороший вопрос. Я сказал ему, что в Америке женщины столь нетерпимо относятся к домогательствам, что могут расцарапать обидчику рожу. Удаляя тебя, я сделал ему одолжение. Я старался, чтобы он хоть в такой малости почувствовал себя мне обязанным. Вспомни практику плохого и хорошего полицейского. Один давит, другой приручает. Здесь я выступал в качестве хорошего и плохого полицейского в одном флаконе, а ты мне в этом помогла.

– И много вы из него выудили?

– Прилично. Будет что показать начальству.

Закончив объяснение, капитан Кларк отпустил меня, предварительно посоветовав обратиться в медпункт. Я взяла со стола свое кепи и распрощалась. Он так и не догадался, что я – не моя сестра.

Оказавшись на улице, я надела кепи и почувствовала, что у меня на голове кто-то сидит. Я испуганно тряхнула головой, кепи упало, но вместо какой-нибудь ползучей гадости там оказалась записка. Я развернула ее и прочла:

Я не выдержала и прыснула. Мне живо представились эта стена и мешки с мусором, сваленные возле нее, несмотря на грозное предупреждение. Надо же, еще никто не назначал мне свидание на помойке. Романтика – умереть не встать!

Полтора года назад ни о каких свиданиях и речи быть не могло. Из-за того окружения, в котором мы росли, мы не знали элементарных вещей: как открыть счет в банке, как сделать заказ по телефону, как пользоваться кредитной карточкой. Мы должны были учиться и этим вещам, и другим, более важным – самостоятельности, например. Мы освоили наши профессии. Мы – обе в один и тот же день – досрочно получили звание ефрейтора. На свидания просто времени не было, столько всего сразу… Так почему бы не начать в Ираке, около забора с надписью «Здесь не помойка». Надо только сказать капитану Блэру, что после работы я собираюсь прогуляться, чтобы он в случае чего знал, где меня найти.

Шагая обратно в свою часть, я размышляла относительно личности таинственного незнакомца. Явно не капитан Кларк. Надеюсь, что не переводчик. Остаются два охранника. Скорее всего, это тот самый веселый негр. А как же выглядел другой? Тоже внушительных размеров, только белый и белобрысый.