Он сорвался на бег. Ни души. Ни звука. Плохо. Увидев еще одну дверь, он подбежал к ней и аккуратно прикрыл за собой, не будучи уверенным, что хочет, чтобы о его присутствии узнали.

За дверью снова оказался коридор, освещенный двумя тусклыми лампочками. Эштон глянул на свои шлепанцы. Из-за них шаги были слишком громкими, но пойти босиком он не решился. Он чувствовал, что нужно спешить, поэтому помчался по коридору. И остановился, услышав голоса.

– Ум-м-мф. Отвали! Убирайся!

Эштон стремительно повернул за угол и увидел то, что он и предполагал. Здоровяк прижал парня лицом к стене и стягивал с него джинсы. У самого него большой отвратительный член торчал из спущенных штанов. Вот ублюдок. Ладно, хоть драки и не были частью повседневной жизни миллиардера (он всего-то пару раз ударил папарацци), тем не менее десять лет занятий единоборствами должны чего-то да стоить.

– Эй!

Страшилище испуганно дернулся и повернулся.

Шаг. Замах. Удар. Кулак встретился с челюстью. Черт! Эштон и забыл, как это больно. Но удовлетворения было больше. Голова страшилища резко откинулась, и он отлетел на пару шагов от Синдерса, но не упал. Придется ударить еще раз. Эштон вздохнул и встал в стойку.

И тут в глазах ублюдка появилось осознание того, кто перед ним, и у него вытянулось лицо. Так-то. Ты и должен бояться.

Ублюдок отступил, повернулся и побежал по коридору, даже не поправив штаны. Эштон шагнул за ним.

– Беги-беги, мудила.

Эштон склонился, упершись руками в колени. Все-таки настоящий удар мало похож на тренировки по каратэ. Это только в фильмах выглядит красиво. Рука сильно болела, а от кипящего в крови адреналина было трудно дышать.

Сбоку послышался всхлип. Он поднял глаза. Синдерс жался к стене, одной рукой придерживая джинсы, а второй закрыв лицо. Даже с нескольких футов Эштон видел, как он дрожит.

– Ты в порядке, парень?

Тот так странно мотнул головой, что было непонятно: то ли да, то ли нет.

– Эй, теперь все хорошо. – Эштон подошел ближе. – Он не вернется. А когда я поговорю с хозяином отеля, тебе вообще больше не придется беспокоиться о нем.

Синдерс снова покачал головой, но не сдвинулся с места. Он был в ужасе. Удивительно, Эштон еще полчаса назад мог поклясться, что этого парня ничего не может вывести из себя. Он подошел еще ближе и положил руку Синдерсу на плечо. Тот сначала напрягся, а потом вдруг обмяк, сползая по стене. Эштону удалось его подхватить, прежде чем он шмякнулся бы на пол, и подтянуть на себя.

– Тихо, тихо. Тебе не нужно вниз, парень. Ты же не знаешь, что там.

Синдерс робко улыбнулся. Просто слегка растянул губы, но это уже кое-что. Эштон ухватил его покрепче.

– Все в порядке. Держу тебя.

– П-простите.

– Не за что извиняться. Тот здоровяк – гнусный урод. Но тебе больше не нужно его бояться.

– Не его. Еще раньше. Не могу говорить…

Синдерс съежился в руках Эштона и дрожал как осиновый лист. Он был довольно высокий, но Эштон был выше, так что Синдерс уткнулся ему в плечо, как будто правда спрятался от чудовища.

Эштон был не силен в утешениях, поэтому просто провел рукой вверх по спине – и потерялся в ощущениях. Парень был худым, но мускулистым и… податливым. Это так сильно отличалось от всего, что Эштон когда-либо чувствовал под руками.

Дрожь заметно уменьшилась, а всхлипы прекратились. Эштон продолжал гладить. Хорошо. Кажется, сработало. Эштон ощущал теплое неровное дыхание на своей шее. Тише. Тихо. Вот так.

Синдерс отодвинулся. Эштон смотрел на его дурацкую шапку, а потом Синдерс медленно поднял голову. Его уродливые очки давно слетели, и Эштон удивленно замер под взглядом этих глаз, настолько глубоких, что в них, казалось, плескалась вечность.

Он почувствовал, как грудь парня вздымается напротив его собственной. Синдерс странно дернулся, а потом поднял руку и провел кончиками пальцев по шее Эштона. Пальцы были мозолистыми, с грубой кожей, но прикосновение вышло легким, почти нежным. По шее пронеслась стая колючих мурашек, стекая прямо за ворот. На мгновение Синдерс остановился, но руку не убрал, а потом еле слышно выдохнул и скользнул пальцами в волосы. Вероятно, это заняло полсекунды, но Эштон четко видел каждую деталь. Вот эти красивые – розовые, припухшие, дрожащие – губы приблизились и с жаром атаковали его рот. Безумные. Горячие. Мягкие. Как это возможно?..

Пальцы Синдерса запутались в волосах Эштона, а ласковый язык скользнул по его напряженным губам. Губы приоткрылись сами по себе, и сладкий восторг накрыл его с головой. Это было как долгожданный подарок на день рождения, только в сто раз лучше. Кажется, он застонал.

Его руки вцепились в бедра Синдерса, и все еще расстегнутые джинсы чуть не сползли снова. Нужно ближе. Совсем близко. Что он творит? Эштон не имел ни малейшего понятия. Было слишком сладко, слишком горячо, чтобы думать. Синдерс хозяйничал у него во рту, терзая губы, словно голодный, и издавая еле слышные, но сводящие с ума стоны. Эштон резко прижал его к стене своим телом.

Когда Синдерс врезался в стену спиной, это отрезвило обоих. Синдерс отдернул голову, и Эштон заглянул в его распахнувшиеся от испуга глаза.

– Черт, нет. Что я… Простите меня. Боже, пожалуйста, простите меня. Мне очень жаль.

Синдерс подхватил джинсы рукой и, вскрикнув, убежал по коридору.

Эштон задыхался. Его напряженный член натягивал легкие шорты, как шест цирковую палатку. Что, мать твою, только что произошло?

***

Нужно спрятаться. Сбежать. Марк со стоном свернулся в клубок на кровати. Как скоро его уволят? Раньше он никогда не притворялся больным, да и сейчас сказал почти правду – его тошнило, он совершенно не мог работать.

Что он наделал? Ричард, ублюдок, как будто снова спихнул его на ту станцию метро, в ту ночь, к тем парням. Нет. Нужно перестать трястись.

И зачем он поцеловал Армитиджа? Ну зачем? Все было так хорошо, пока он не приехал. Жизнь Марка была проста и предсказуема. Даже Ричард был привычным делом. Но затем появился Эштон Армитидж, и ад рухнул ему на голову. Вернее, на член. Этот парень свел его с ума. Он и этот эльф Пеннимейкер втянули его неизвестно куда.

Мягкий стук в дверь показался ему намеком. Как в плохой пьесе. Он знал, кто это, и знал, что не должен отвечать. Этот сумасшедший человечек заставил его надеяться, когда он знал, что ему надеяться не на что. Только на себя и свою работу. Но да, он не мог не признать, что всей душой полюбил мистера Пеннимейкера.

Марк нахмурился, заставил себя встать, сделал пару шагов, открыл дверь, молча вернулся в кровать и опять свернулся.

– При-и-ивет, мой мальчик. Как тебе этот прекрасный день? – чирикающий голос остановился прямо напротив него.

Марк взглянул из-под ресниц. Мистер Пеннимейкер наклонился к нему и пристально заглянул в глаза. Нет, он точно эльф.

– Хм. Как я понимаю, мы не в духе.

Марк покачал головой:

– Нет, сэр.

– В чем проблема?

– Не хочу говорить об этом.

– Может быть. Но я хочу послушать.

Марк подумал, что, возможно, он прав – ему нужен взгляд со стороны.

– Я сделал кое-что плохое.

Сегодня мистер Пеннимейкер был в темном костюме, который можно было бы даже назвать консервативным, если бы не ярко-розовый жилет и гардения в петлице. Он уселся на шаткий стул.

– И ты не хочешь рассказывать об этом?

Марк сел. В этом человеке что-то было. Такое ощущение, что Марк всегда мог рассчитывать на его поддержку, несмотря ни на что. У Марка давно не было такого чувства… кажется, с тех пор как умерла мама. Наверное, в этом не было никакого смысла. Мистер Пеннимейкер был незнакомцем, но… он был рядом.

– Эм. Видите ли, сегодня Ублюдок Ричард хотел меня изнас…

– Что?! Что случилось?

– Ну, он хотел заставить меня заняться с ним… Но нет, он не причинил мне вреда, потому что мистер Армитидж – знаете, тот богатый парень – пришел мне на помощь. И теперь я знаю, что меня уволят с минуты на минуту, а мне очень нужна работа, и я вообще не представляю, что буду делать, особенно если они дадут мне плохую характеристику.