Ногти госпожи Инь до крови впились в ладони. Всё, что ей оставалось — с трудом выдавить улыбку:

— Ну, если так, я и правда лучше вернусь в свои покои. Ваше Императорское Высочество, пожалуйте на досуге ко мне во Дворец Любви и Милости поразвлечься и поиграть.

Она оперлась на руку евнуха и двинулась прочь, кипя от злости. Но Ваньянь Шу не упустил возможность оставить последнее слово за собой.

— Обязательно, — просиял он. — Как-нибудь выкрою часок и продолжу наставлять мою матушку-наложницу на верный путь.

Когда госпожа Инь со свитой удалилась, на садовой тропинке остались лишь раб, наследник престола и его верный телохранитель. Су И смотрел на Ваньянь Шу, и сердце его мучительно щемило. Не зная, что сказать своему маленькому защитнику, он лишь почтительно поклонился и повернулся, чтобы уйти. Но наследник неожиданно преградил ему путь и отчеканил:

— Ваш сын помог матушке-императрице выбраться из ловушки. Неужели у матушки-императрицы не найдется для него даже слова благодарности?

_____

*Отсылка к поэме “Вечная печаль” одного из величайших поэтов династии Тан, Бо Цзюйи (8-9 вв. н.э.), которую уже цитировал Ваньянь Сюй в гл. 36 Перевод Л.З. Эйдлина:

“Их три тысячи — девушек редкой красы —

было в дальних дворцах у него,

Только ласки, что им предназначены всем,

он дарил безраздельно одной”.

========== 63-64 ==========

63.

Сердце Су И зашлось болью. Он понимал, что Ваньянь Шу по-прежнему глубоко привязан к нему, однако в сложившихся обстоятельствах эта привязанность принесет маленькому наследнику лишь новые страдания. Су И был тронут до глубины души, но не мог облечь свои истинные чувства в слова. Ничего не оставалось, кроме как вновь почтительно поклониться и отделаться вежливой фразой:

— Благодарю Ваше Императорское Высочество за помощь.

Ваньянь Шу продолжал смотреть на него в упор. Вдруг он схватил Су И за руку и воскликнул:

— Ты… ты же прекрасно знаешь, не этого я хочу! Ты же сам прекрасно знаешь!

Су И видел, что маленький наследник едва сдерживает слезы, и душа его наполнилась печалью. Так хотелось крепко обнять и утешить несчастного ребенка, но Су И усилием воли подавил в себе искренний порыв, прикрываясь маской равнодушия:

— Я не осведомлен о желаниях Его Императорского Высочества.

Ваньянь Шу сразу сник, отпустил его руку и прислонился к стволу дерева, словно ему недоставало больше сил стоять прямо.

— Я хочу, чтобы ты признался, — слабым голосом произнес наследник, — что на самом деле тебя оклеветали. Хочу, чтобы ты признался, что не предавал отца-императора. А еще хочу, чтобы ты признался, что по-настоящему любишь отца-императора и меня. Я… я слишком много хочу, да? — Он посмотрел Су И прямо в глаза и добавил: — Знаю, это невозможно. И всё равно продолжаю хотеть. Я тряпка, да? Самому противно… И когда я, Ваньянь Шу, успел превратиться в слюнтяя? Сил нет тащить этот груз — и сбросить не получается. — Мальчик с горечью покачал головой и выпрямился. — Можешь идти.

С этими словами он развернулся и пошел прочь.

Маленькая фигурка медленно удалялась. Казалось, невыносимая тяжесть клонит ее к земле. Провожая Ваньянь Шу глазами, Су И мрачно вздохнул, затем повернулся к еще одному дереву, что росло поблизости, и позвал:

— Барышня Цзы Янь, наследник уже далеко, можете больше не скрываться.

Едва Су И произнес эти слова, как перед ним предстала Цзы Янь. Она тоже взглянула на силуэт Ваньянь Шу, который почти исчез из виду, и вздохнула с досадой. Повернувшись, девушка заметила в глазах Су И лихорадочный блеск. Прежде Цзы Янь никогда не сомневалась в своей правоте, но в этот миг, сама не зная почему, она почувствовала, как в душе шевельнулась совесть, и невольно потупила взгляд.

— Барышня, вы же этого добивались? — с горечью спросил Су И. — Чтобы мы, все трое, жили в мучениях? Ладно — я, но ведь Ваньянь Сюй и наследник Шу — ваши хозяева, кому вы столько лет служите верой и правдой. Неужели барышня задалась целью лишить их всех душевных привязанностей, чтобы они стали жестокими правителями, которые не ведают ни любви, ни жалости, ни других человеческих чувств? И ради этой цели вы готовы обречь их на такие страдания? Оно и правда того стоит?

Су И не мог больше сдерживать кипевший в душе гнев и, позабыв про собственный статус раба, каждым словом бил доверенную помощницу императора по самым уязвимым местам.

— Надеешься, что я побегу к императору и сниму с тебя несправедливые обвинения? — Не найдя слов, чтобы достойно возразить Су И, Цзы Янь не придумала ничего лучше, чем продолжать играть роль черствой и бездушной особы. За холодным презрением девушка отчаянно пыталась скрыть растерянность, что поселилась в ее сердце.

— Если таково ваше мнение о Су И, тогда мне больше нечего сказать. — Не удостоив Цзы Янь взглядом, Су И прошел мимо и неторопливо двинулся прочь. Но, сделав всего пару шагов, остановился и безжизненным голосом произнес: — Право, лучше бы барышня убила меня. Ваньянь Сюй и наследник Шу пережили бы эту боль и в конце концов утешились. А сейчас мы только и делаем, что терзаем друг друга самим своим существованием. Вы ведь изначально хотели избавиться от меня раз и навсегда. Или барышня боится, что за убийство придется ответить по закону?

Цзы Янь долго молчала, потом неожиданно заговорила совсем иначе:

— На самом деле существуют доказательства того, что на императрицу Су И возвели напраслину. Они скрыты в том самом стихотворении. Но ни государь, ни наследник трона, ослепленные чувствами, не сумели их разглядеть. По большому счету, и сами доказательства довольно шаткие, а потому до сих пор никому не бросились в глаза. Пусть генерал Су вооружится терпением. Если Небеса предопределили ему быть императрицей Цзинь Ляо, то все нынешние тяготы и невзгоды — лишь ниспосланные судьбой испытания, которые призваны закалить его на пути к цели.

Услышав эти слова, ошеломленный Су И застыл на месте. Он и не подозревал, что в его собственном стихотворении скрыта разгадка коварной интриги. Какой же смелой надо быть, чтобы использовать для обвинения в измене тот же документ, который может вернуть обвиняемому доброе имя! Эта девушка… что же на самом деле у нее на уме?

— Генерал Су, да, я ненавижу вас и по-прежнему сомневаюсь, что вы годитесь в императрицы нашей Цзинь Ляо, — продолжала Цзы Янь. — Но, сама не знаю почему, в глубине души я надеюсь, что вы доживете до того дня, когда на все тайны прольется яркий свет истины. И всё же я никогда по собственной воле не сделаю первый шаг, чтобы очистить от наветов ваше имя. Если вы ненавидите меня — что ж, так тому и быть. Станете проклинать — проклинайте сколько душе угодно. Но если в один прекрасный день вы снова взойдете по ступеням к трону и займете место рядом с императором, тогда Цзы Янь безропотно примет свою участь, какой бы она ни была. Пожелаете вынести смертный приговор — Цзы Янь с готовностью склонит перед вами голову.

Девушка произнесла эти слова так безмятежно, словно рассуждала о журчании ручейка или аромате весенних цветов. Высказав всё, что хотела, она решительно, не оглядываясь, зашагала прочь.

Су И проводил Цзы Янь взглядом. Его замешательство только усилилось, в голове крутились бессвязные обрывки мыслей, и в этой сумятице он, как ни старался, не мог ухватить за кончик путеводную нить. Отчаявшись, он решил махнуть на все загадки рукой и медленно поплелся по узкой тропинке к прачечной.

Еще по дороге Су И увидел, что у входа собралась небольшая толпа и возбужденно галдит на разные голоса. Подойдя поближе, он обнаружил, что стайка прачек и дворцовых служанок окружила какого-то мужчину. Судя по возмущенным лицам, женщины распекали незнакомца на все корки.

Су И немало удивился. Осанка и манеры выдавали в мужчине человека благородного, одежда же из грубого полотна приличествовала скорее простолюдину. Столпившиеся вокруг женщины не выказывали в его адрес ни малейшего уважения.

Незнакомец подождал, пока разгоревшиеся страсти немного улягутся, и лишь тогда заговорил: