Намек: эта информация важна не только сама по себе, но и для понимания слов Цзы Янь: «Взгляните на лист бумаги, что я оставила на столе в комнате императрицы! Там скрыто важное доказательство невиновности генерала Су».

** Кукурузная булочка «вотоу» или «птичье гнездо» называется так потому, что напоминает по форме пустое внутри гнездо птички. По традиции такие булочки всегда были самой дешевой едой для бедняков, поскольку готовятся из кукурузной муки и воды. Причем их не пекут и не жарят, а вовсе даже варят на пару. Часто в «гнездо» кладут какую-нибудь начинку — мясной фарш, горох, ростки бамбука и т.п. В этом случае, надо полагать, они становятся более-менее съедобными. Но, похоже, Су И начинки уже не досталось. ((

Теперь вспомним, как в 31 главе Ваньянь Сюй потчевал свою императрицу супом из ласточкиных гнезд. От питательного деликатеса — к простецкому блюду. Злодейка-судьба (и автор) в очередной раз поиздевалась над беднягой Су Су… :)

Комментарий к 58-60

Булочки с начинкой и без:

http://images.vfl.ru/ii/1521282429/ae61a358/20994265.jpg

http://images.vfl.ru/ii/1521282205/e65d5987/20994229.jpg

========== 61-62 ==========

61.

Су И вздрогнул и отшатнулся. Вдруг Ваньянь Сюй кинулся вперед и схватил его за плечи. Глаза императора налились кровью, и он четко произнес, вкладывая в каждое слово всю силу своей ненависти:

— Всегда, что бы ни произошло, в твоих мыслях лишь народ Великой Ци. Лишь о нем все твои тревоги. А как же я? О моих чувствах ты хоть раз подумал, хоть один-единственный раз, пусть на одно короткое мгновение? Хоть раз ты представил себе, как мне больно? Твой народ доволен и процветает, это я, я умираю от боли, ты это понимаешь? Иногда я и правда хочу умереть, хочу просто взять и уйти навсегда. Назовут никчемным правителем — ну и пусть! Назовут слабым — ну и ладно! Лучше так, лучше умереть, чем рвать себе сердце. Только не могу я уйти. Мой народ, Шу-эр, матушка и… и ты — это из-за вас всех я не могу умереть. Будь спокоен, твой народ я и пальцем не трону — хочу, чтобы ты жил. В горе, в страданиях, в унижении — жил, чтобы моя боль отзывалась тебе стократ. Су И, раз уж ты ненавидишь меня, давай, ненавидь без памяти, всей душой, до дна!

Су И смотрел на него — и молчал. Ваньянь Сюй с силой сжимал руками его плечи, словно хотел передать через них всю горечь душевных ран. Лопатки пронзала дикая боль — казалось, они раскололись как скорлупки, — но это было ничто в сравнении с той мýкой, которая терзала грудь Су И.

Эти двое застыли, глаза в глаза, и долго стояли так. Каждый прилагал все усилия, чтобы ни намеком не выдать истинных чувств. Наконец Ваньянь Сюй резко разжал руки и нетвердым шагом отступил назад, к двери. Император пару раз горько усмехнулся и пробормотал, словно обращаясь к самому себе:

— Да, ненависть… Всё, что должно быть между нами — только ненависть…

С этими словами он решительно развернулся и вышел.

Лишь когда Су И убедился, что император уже далеко, он в полном изнеможении рухнул на постель и дал волю отчаянию. Так хотелось выплакаться, излить в потоках слез все переполнявшие душу скорби и горести, все несправедливые и жестокие обиды. Но лишь несколько судорожных всхлипов вырвались из его груди, и ни единой слезинки не показалось на глазах. Су И угрюмо рассмеялся. «Видно, грехи мои так тяжки, — подумал он, — что даже Небеса позабыли про милосердие и лишили меня последней свободы — свободы излить душу в слезах».

— Прости, Ваньянь Сюй, — лишь в этих словах нашла выход невыносимая боль, что терзала его сердце.

Су И закрыл глаза, медленно погружаясь в темные глубины сна.

***

— Наследник, давайте лучше вернемся. Сегодня так холодно, а вы даже накидку не желаете надеть. Вдруг да подхватите простуду? Ваш покорный слуга не может взять на себя такую ответственность.

У скальной горки на берегу императорского озера Сяо Янь пытался увещевать маленького хозяина. Напустив на себя серьезный вид, юный телохранитель выглядел не по возрасту взрослым.

Ваньянь Шу упрямо фыркнул:

— Сяо Янь, что ты всё зудишь и зудишь, надоел! Болтаешь без умолку, как занудная старушенция. Смотри, лопнет мое терпение, пожалеешь. Скажу отцу-императору, пусть вышвырнет тебя с должности. Да еще приправлю слова маслом и уксусом, ославлю перед всем двором. Скажу, что относишься ко мне без должного почтения и нарочно оскорбляешь мое самолюбие. Хе-хе, поглядим тогда, поколотит тебя твой отец или нет.

Увидев, что юный телохранитель покраснел до ушей, наследник так и покатился со смеху. Сяо Янь и рассердился, и встревожился, но всё, что ему оставалось — возмущенно притопывать ногами.

— Наследник, вы совсем ничего не желаете слушать, — надулся он. — И чем дальше, тем больше. Разве осмелились бы вы так вести себя при императрице Су И?

Едва он произнес эти слова, как тут же пожалел и поспешно зажал рот рукой. Но поздно: на лицо Ваньянь Шу набежала мрачная тень.

— Сяо Янь, а не отрезать ли тебе язык? — грозно спросил наследник. — Сколько раз повторять: не смей при мне упоминать этого человека! Хм! Вот пойду прямо сейчас и нажалуюсь на тебя отцу-императору. Можешь попрощаться с должностью, ответишь за всё сполна!

С этими словами он вскочил на ноги и быстро пошел прочь.

Сяо Янь испугался угроз и обиделся на несправедливые упреки. Прямой и честный по натуре, он не умел говорить складно да красиво. Юный телохранитель молча последовал за хозяином, на ходу мучительно подбирая слова, не зная, как вымолить прощение. Увидев, что до императорских покоев осталось совсем немного — каких-то два поворота, — он пришел в настоящий ужас. И тут ветер донес из дворика пронзительную брань.

Застыв на месте, Ваньянь Шу задался вопросом, кто в этом дворце осмелился вести себя столь грубо и бесцеремонно, чтобы во весь голос распекать слуг прямо во дворе. Тот, кто желал отчитать или наказать прислугу, должен был сделать это при закрытых дверях. Нет, дружелюбным характером наследник не отличался. За исключением Су И, все остальные обитатели дворца его интересовали мало, их жизнь или смерть он никогда не принимал близко к сердцу. Но на сей раз взыграло любопытство, и он отправился посмотреть, которая из императорских наложниц напрочь позабыла порядки и приличия.

Юный телохранитель с облегчением перевел дух и немедля последовал за хозяином. Вдруг Ваньянь Шу юркнул за большое дерево. Сяо Янь удивился про себя и вытянул шею, чтобы получше разглядеть, что происходит. Он едва сдержал изумленный возглас, увидев впереди группу служанок и евнухов, окруживших человека, который стоял в почтительной позе и слушал, как его распекает императорская наложница. Этим человеком оказался не кто иной как Су И, а спесивой наложницей, задравшей нос превыше звезд, была, конечно же, любимица императора, благородная госпожа Инь.

Бросив украдкой взгляд на наследника, Сяо Янь заметил на его лице смесь самых разнообразных чувств, однако Ваньянь Шу и шагу вперед не сделал. Сяо Янь понял, что привязанность хозяина к бывшей императрице и впрямь нечто из ряда вон выходящее: наследник проникся к Су И такой нежной любовью и таким безграничным уважением, что неожиданное предательство мгновенно превратило любовь в столь же сильную ненависть. Более того, наследник, конечно, понимал, что, вступись он сейчас за предателя, на него градом посыпались бы насмешки вместе с упреками в мягкотелости и бесхарактерности.

Что же касается наложницы Инь, то до появления Су И она в полной мере наслаждалась благосклонностью и вниманием императора. Казалось, стоит лишь руку протянуть, и корона феникса достанется ей по праву. Кто мог предположить, что какой-то Су И разобьет все ее розовые мечты на мелкие осколки? Обиженной женщине оставалось только локти кусать — ведь ласки, что предназначены трем тысячам девушек редкой красы, Ваньянь Сюй дарил безраздельно одному Су И*. У бывшей фаворитки не было никакой возможности свести с соперником счеты, но тут в мгновение ока всё изменилось: птица феникс рухнула с вершины дерева на самое дно и превратилась в ничтожнейшего из рабов. В глубине души наложница Инь торжествовала и злорадствовала, и надо же было случиться, что во время очередной прогулки ей довелось столкнуться на узкой дорожке со своим врагом. Как могла она упустить такую удачную возможность отыграться за всё?