Расстались мы друзьями и деловыми партнерами. Обрастаю, так сказать, нужными связями. Вернувшись в Новороссийск, доложился князю о результатах. В дальнейших планах у меня – пробраться на Бразильское нагорье. В тех горах находятся золотоносные ручьи, о которых станет известно широкой общественности только во второй половине семнадцатого века. А об алмазных россыпях, что там же присутствуют – вообще в начале восемнадцатого. Так что хочу я быть первым и снять самые жирные сливки. А если удастся, то и тайну эту подольше ото всех сохранить. Не надо смущать умы неокрепшие и показывать, где на самом деле лежит страна Эльдорадо.

Подготовка к походу идет, люди отобраны, снаряжение накапливается, недостающее, что возможно, изготавливается. Команды дадены, исполнители суетятся. Совсем скоро в поход. А пока посижу в кресле, у меня сегодня выходной. Как и завтра. Хочу дома побыть, впитать больше домашней атмосферы уюта и покоя. Вдали от дома мне этого будет очень не хватать.

С нежностью посмотрел на дочурку. Наигравшись, Машутка уснула, свернувшись калачиком на ковре рядом с Кисой. Та ее укрыла своим длинным хвостом и тоже смежила глазки. Но ухо настороже! А я вновь погрузился в воспоминания…

…Десантники, принесенные разведчиками в лагерь на мысу, получив медицинскую помощь в виде зеленых лучей из камня моего нательного креста и мазей и перевязок докторов, спали в палатке. Стрельцов потеснил. Те, спросив разрешения, удрали в индейскую деревню. С ранеными остались доктора, а я ушел в свою палатку. Чтоб не мешать спать жене, перебрался на соседние нары. Но сон не шел. Слишком насыщенными событиями были последние сутки: нападение пиратов, бессонная ночь в засаде, расстрел агрессоров, захват флейта, допрос пленных и, как кульминация – четверо полумертвых воинов из моего времени. Что они выживут, я не сомневался, но лечиться придется долго. Вынул из поясной сумки несколько выдавленных из их ран зелеными лучиками пуль от «калаша». Да, не пожалели нохчи патронов на русских десантников, сволочи! Спать не спал, а так, дремал, долго перебирая в уме все перипетии произошедших событий. И уснул. Но меня тотчас разбудил вопль часового-наблюдателя:

– Тревога! Вижу мачты!

– Да кого же еще по наши души черти морские притащили? – думал я, подбегая к редуту.

Приложил окуляр трубы к глазу. В редеющем тумане медленно проявлялись мачты неизвестного корабля.

– Тревога, к орудиям! – заорал я, карабкаясь на невысокую стенку, прикрывающую пушку с океанской стороны.

– Что случилось, воевода? – это прибежали полуодетые, но оружные, стрельцы.

– Еще какой-то корабль. Из тумана мачты торчат.

Последовали часто употребляемые в таких ситуациях, но малопонятные иностранцам, идиоматические выражения. Заметил ли кто новую опасность на флейте? Не знаю, а предупредить надо. Посылать гонца до баркаса, а уже на нем плыть к стоявшему на рейде кораблю – долго. Можем не успеть. Вдруг это враг, и он уже отправил свои лодки на захват спящего судна? Схватил стоявшую у стенки пищаль, раздул фитиль и выстрелил. Грохнула пищаль громко, должны стрельцы на флейте услышать. Услышали. По палубе забегали люди, а я приказал стоявшему рядом стрельцу махать большой черной тряпкой, привязанной к длинной жерди. Надеюсь, поймут воины, что я этим сказать хочу. Не предвидел я появления еще какой-либо опасности и предупреждающего сигнала не придумал.

Туман медленно рассеивался, и я увидел медленно подходившую к берегу бригантину. Приблизившись на полмили, корабль стал сворачивать паруса, в воду упал якорь. В подзорную трубу я увидел, как от борта отвалила лодка. Шестеро гребцов мерно работали веслами, а на носу стоял человек с повязанным на голове платком. Я, включив дальновидение, разглядел и узнал этого человека. Обернувшись к замершим возле пушек стрельцам, произнес:

– Отставить. Это наши. Рамон пожаловал.

Громовое «Ура!» потрясло мыс, спугнув несколько птиц, обманутых тишиной и сидевших на скалах. В ответ с воды так же раздалось дружное «Ура!». Стрельцы выскочили из редутов и принялись отплясывать какой-то дикий танец, крича от радости. А я быстрым шагом в сопровождении Маркела поспешил встретить друга. Кончилось наше автономное существование! Лодка уверенно вошла в бухточку возле мыса, ошвартовалась к одному из наших баркасов. Лысый Череп выпрыгнул из нее и подошел ко мне.

– Доброе утро, кабальеро! – поздоровался Рамон. – Вижу, у вас опять приобретение? Все целы?

– Целы, Рамон! – протягивая руки, произнес я. – Напугал ты нас.

– Чем же я вас так напугал? – Рамон тоже раскинул руки. Обнялись сильно, по-мужски.

– Подкрался в темноте, встал на якорь. А у нас как раз перед тобой пираты нарисовались, да прогадали чуток. Я только под утро и заснул, а тут опять тревога – из тумана твои мачты появляются. Что я мог подумать?

– И к пушкам! Я помню, тут у тебя артиллерийская засада организована. Будь я действительно враг, мало бы мне не показалось!

– Так пиратам в самый раз пришлось.

Пока мы с Рамоном беседовали, стрельцы его матросов, так же сошедших на берег, едва не заобнимали до смерти. Вместо врага встретить друга – дорогого стоит! Когда восторг немного поутих, и уже можно было думать о деле, загрузил в шлюпку стрельцов и поплыл к захваченному кораблю. Вместе с Рамоном.

Мы слазили в носовую часть трюма, осмотрели повреждения борта. Мои ядра проделали в нем не очень аккуратные отверстия и застряли в мягких тюках. Были отверстия выше ватерлинии, воды в трюме не наблюдалось, и это радовало. Латки наложить много времени не займет. Чем тут же и озадачил стрельцов, благо каждый русский мужик с топором в руках – виртуоз. Да и пленный плотник со своими подельниками, которых я, после проверки на своем «детекторе лжи», решил взять на службу, рьяно взялись за дело. Хуже было с палубой. Ядра легли кучно, накрыв практически всю ее поверхность, от бака до юта. Какие, пробив доски, очутились под палубой, другие, уподобившись мячикам, скакали поверху, круша все и вся на своем пути. Но грот-мачту миновали. Совсем плохо было с фок-мачтой: ее стеньга, верхняя составная часть, вообще отсутствовала. Болталась на волнах океана, ненавязчиво постукивая в борт. Дополнял картину покалеченный полубак, которому досталось вместе с бушпритом, лишившимся блинд-паруса. И всех вант правого борта, крепивших фок-мачту.

Рамон был в восторге. Кораблик-то совсем новенький! И конструкция чудесная, молодцы голландцы! Прежде всего, они наконец-то додумались до рулевого колеса. Штурвал все же гораздо удобнее и надежнее колдерштока.

– Это не корабль, – заявил мне Рамон после осмотра. – Это птица! Сокол! Сейчас мало какой корабль сможет его догнать и от него удрать! Представляешь, какого бегуна по волнам ты захватил? Нет, не представляешь!

И Рамон стал знакомить меня с тактико-техническими характеристиками флейта. Вот что я узнал.

Парусное вооружение флейта состоит из трех мачт, из которых фок – и грот-мачты несли по три ряда прямых парусов, бизань-мачта – латинский парус и выше его прямой парус, а бушприт – блинд. За счет установки стеньг мачты стали не цельными, из одного дерева, а составными. Это существенно увеличило их высоту. И упростило замену при ремонте. Уменьшение длины реев позволило применить более узкие и удобные в обслуживании паруса, а это сократило и число матросов, и необходимый для них запас продуктов и воды. Корпус узкий и длинный, соотношение размеров где-то один к пяти или даже к шести. Уменьшение сопротивления корпуса судна при движении существенно повышает его скорость и позволяет ходить под парусами довольно круто к ветру. В длину флейт около 40 м, в ширину около 6,5 м, осадка 3–3,5 м, грузоподъемность 350–400 тонн.

– Спасибо, Рамон, за информацию! Я понял, что это судно обладает хорошими мореходными качествами, высокой скоростью и большой вместимостью трюмов. Это для нас просто великолепно! Хорошо, что пираты так удачно на нас напали. Пусть им за это черти в аду сухих дровишек под сковороды подкинут.