Тогда, после вечеринки, у нее в квартире все как-то быстро и само собой получилось. Наташа, то и дело промахиваясь неверными руками мимо замочной скважины, попала наконец ключом в замок, повернулась, чтобы попрощаться с Русланом и, не удержавшись от резкого движения на ногах, начала падать. Он подхватил ее, приобнял будто невзначай. А дальше все как-то само собой случилось: он стал ее целовать, долго, умело, и она обмякла у него в руках. Дальше – бурная ночь, когда непонятно было улетает ли ее голова куда-то от невыветрившегося еще опьянения, или от удовольствия таять в сильных и умелых мужских руках. Поцелуи, тела, двигавшиеся в унисон друг другу, впервые встретившиеся, но уже точно знающие все укромные места и закоулки друг друга. Потом было совместное неспешное утро (слава богу, суббота!).

– Я храплю?

Руслан лег на бок, подпер голову рукой, которую было впору в анатомический атлас включать, иллюстрацией, и уставился на нее с улыбкой.

– Ну, нет, не храпишь – разговариваешь.

У Наташи вспыхнули щёки.

– Говорю? А что?

Руслан подержал паузу, посмотрел на нее веселыми глазами и расхохотался в ответ.

– Что ты говоришь? Ну, примерно, как гаишник из анекдота. Сейчас расскажу.

Легким движением он взметнул тело из положения лежа в положение сидя, скрестил ноги по-турецки, прикрыл голый пах махровой простыней:

– Ну, слушай. Ночь, гаишник спит и вдруг начинает встревоженно метаться по кровати, кричать «Фура! Фура!». Жена проснулась, гладит его по руке: «Пустая, пустая!».

Наташа с готовностью рассмеялась в ответ, освобождаясь от смущения. Особенно почему-то приятно было, что в голову ему пришел анекдот про жену и мужа. Хотя не хочет она замуж, что за глупости, главная цель – карьера.

– Малыш, Татоша, – он гладил ее по голове и она таяла, как пломбир на ярком солнце под его огромной ладонью. – У тебя какие на сегодня планы?

– У меня?

Отупела она, что ли, от бурного секса? Они в спальне вдвоем, чего переспрашивать.

– У меня – никаких. Ну, в смысле, ничего серьезного. А что?

– Тогда я приглашаю тебя провести со мной субботу. Что скажешь?

Можно подумать, она могла сказать что-то другое.

Смешно, но особенное удовольствие тогда Наташа получила от того, что не командовала, ничего не решала и не придумывала – будто превратилась в маленькую девочку, за которую все давно уже обдумали и решили, ей остается только подчиняться и исполнять. Этого чувства так давно не было в ее жизни! Как давно? Да, пожалуй, с детства. Уже очень давно, начиная с ее переезда в Москву, вся жизнь управлялась и планировалась только ее головой и воплощалась в реальность ее пробивной энергией. А тут – взяли за руку и потащили: Сокольники и прогулка на роликах, потом – обед на одной из веранд, которыми так богата летняя Москва. Он кормит ее с ложки фруктовым салатом под взбитыми сливками. Это такой холестериновый удар, что раньше бы Наташа и в рот такое не взяла. А тут, поди ж ты, ест, облизывает сливочные усы и смеется. Потом они идут по улице, громко хохоча над какими-то глупостями, мелочами, теперь уже их и не вспомнить. Из-за угла выворачивает поливальная машина, в ее водяном фонтане – радуга, хоть и маленькая, но самая настоящая. С криком «пробежать под радугой – исполнится желание!» он тащит ее под этот фонтан. Водитель поливалки, молодой парень азиатской наружности сначала пугается их броска навстречу, но когда Руслан поднимает большой палец международно понятным жестом одобрения, наддает и вода хлещет еще сильнее, грохоча напором по припаркованным автомобилям. Они проскакивают под водяной аркой, «желание, желание, какое у меня желание? надо быстрее придумать, иначе опоздаю и не сбудется», «любовь? выплатить побыстрее ипотеку? стать таки бренд-директором? фу, дура, даже с такой мелочью справиться не можешь!», «а, знаю, вот, вот, успела: пусть я буду счастлива! и пусть там наверху кто-нибудь умный сам разберется что мне для счастья надо!».

Потом они вернулись домой, ну, то есть, в постель, и время незаметно подошло к вечеру. Вечером он потащил ее в какой-то клуб – она не сводила с него глаз, боясь пропустить хоть слово, им сказанное, так что название клуба осталось для нее загадкой: они столько целовались тогда, что название застряло где то в районе распухших губ и не пробилось в память. Еще они танцевали до упаду, то и дело убегали с танцпола, чтобы потискаться в темном углу зала, как подростки, и снова возвращались. А потом он отвез ее домой и они снова долго и мучительно целовались в машине. А потом… А потом она долго сидела на полу у себя в коридоре и пыталась понять – что это было? Это точно была она? Это точно было с ней? Или это просто затяжной эротический сон и скоро она проснется?

Не может быть, чтобы всё это было с ней и с участием, может, и хорошего, но все-таки первого попавшегося мужчины. Анна-Лиза, ее коллега из венского офиса, с которой они несколько дней делили гостиничный сьют на двоих, на той давней венской стажировке, как-то сказала Наташе, смеясь, что если бы она не видела Наташиного паспорта, она бы решила, что та как минимум вдвое старше, а что выглядит хорошо – так это просто специальные старания и усилия, нынешний уровень развития косметологии позволяет. Неужели она старо выглядит, огорченно изумилась Наташа? Да нет, это потому, что молодые женщины так не живут – так скучно, рассудительно и продуманно, пояснила, смеясь, Анна-Лиза. И вот, оказывается, она тоже умеет так – безрассудно и необдуманно. И это доставляет ей огромное удовольствие!

Но это очень страшное удовольствие. Потому что теперь она чувствовала себя рыцарем, напившимся в кабаке и забывшим там свой меч и доспехи. И теперь она, раздетая и беззащитная, стоит посреди голого поля, открытая для любых напастей и злодеев. Приходи и бери, забарывай ее кто хочет, бери в плен.

И тут она почему-то сразу вспомнила про Роджера Найджта. И сразу успокоилась. И даже немножечко развеселилась.

Она познакомилась с Роджером в Нью-Йорке – праздновался 30-летний юбилей компании, и она получила именное приглашение на эту вечеринку как награду за отличные результаты региона, к которым и она приложила свои усилия. У них в компании старались делать вот такие мотивационные подарки, со смыслом и с увеличением внутрикорпоративной привязанности.

Все было, как и полагается, продумано и роскошно: удобный рейс, встреча в аэропорту и доставка сначала в забронированный Hotel 50 Inn, а потом, в удобстве и беззвучии кожаного салона с кондиционером, под вежливый полупоклон швейцара, смахивающего на какого то сказочного царя, в огромный конференц-зал офисной башни, где располагался американский офис компании. Огромное количество живых цветов, сортов и оттенков, Наташей раньше никогда не виденных, запах перемешавшихся между собой женских духов, мужских одеколонов, умирающих в духоте помещения цветов и пота, постепенно подминающего под себя модные дезодоранты, – запах высокого корпоративного стиля и больших денег.

Сначала Наташе было трудно поверить, что вот этот маленький и сухонький дедок, похожий на слегка усохшего Санта-Клауса – тот самый всесильный Роджер Найджт, один из трех отцов-основателей компании. Улыбчивый, с розовым, будто подрисованным на щечках-яблочках, румянцем и выцветшими голубыми глазками, он перепархивал от компании к компании, быстро что-то говорил на своем очень витиеватом английском с легким дефектом речи, улыбался, пожимал руки, хлопал по плечам, целовал женские запястья, чисто гномик или эльф из сказки. Под мышкой у него был зажат довольно большой розовый плюшевый кролик. Наташа не верила своим глазам: неужели это правду тот самый мистер Найджт, та самая легенда, тот, кто продавал травку молодому Клинтону в кампусе Йеля, по его собственным воспоминаниям, потом принимал у себя в доме на побережье гастролирующих Doors, по приезду в Москву купивший ушанку и заставивший московское руководство компании найти возможность потаскать его по московским квартирникам и полуподпольным выставкам молодых художников? А-фи-геть. Наташа его представляла себе совершенно иначе.