– Спасибочки, – сказал я. – Теперь я буду совершенно спокоен.

– Прости. Так для тебя же лучше. Зло в маске опаснее обычного. Не знаю, правильно ли я делаю. Держи.

Хранитель Очага снял ожерелье с диковинным амулетом и напялил на меня.

– Той ночью, – сказал он едва слышно, – это осталось на месте, где сидела сова. Может, оно предназначено для тебя? Месламптаэ Ирий Яррита, Гандхарва.

В глазах у старика сверкнули слезы и безумный огонь надежды. Сейчас только я понял, как он переживал. Дед легонько подтолкнул меня, и я начал свой путь. Смысл загадочной последней фразы всё не доходил до меня, и я оглянулся, чтобы спросить Варью, но он будто растворился. Вздохнув, я, бряцая своей первобытной амуницией, перешел ручей вброд, выбрался вверх по склону низенького овражка и зашагал вперед по тропе, готовясь… неизвестно к чему. Деревья, сомкнувшись у меня за спиной, скрыли от меня и Святилище Огня, и жилище его Хранителя.

Возвышенность, на которой располагался Священный Очаг, осталась позади. Подгоняемый ветром в спину, я быстро преодолел первые метров двести, но мой энтузиазм быстро улетучился, уступив место мелким мучениям души и тела. Я размышлял о своей задаче, и меня стали заедать смутные сомнения. Несмотря на все разъяснения Варьи, мне так и осталось непонятно, куда я, собственно, направляюсь и что я должен там делать. Непривычная одежда, имевшая к тому же характерный пакостный запах, причиняла дискомфорт. Одиночество тяготило безмерно, да и позывы страха время от времени давали о себе знать. Но больше всего страдали мои ступни. Каждый шаг являлся для меня героическим подвигом, до тех пор, пока пятки не онемели и не потеряли чувствительность.

Устав проклинать Саню, я постарался отбросить мысли о будущем и сосредоточился на текущем моменте и подстерегающих меня на пути неминуемых опасностях. Тропа вилась по ровному полю, поросшему какими-то дикими злаками и цветками. Вдали паслось стадо животных, вероятно копытных. Присмотревшись, я обнаружил, что это простые лошади. Они держались от меня в отдалении, но я на всякий случай ускорил шаг. Ничто по близости не предвещало опасности, в этом я был совершенно уверен, так как понижение местности все еще продолжалось, и я мог хорошо просматривать все предметы.

Спустя какое-то время откуда-то сверху пришел сиплый клёкот. Подняв глаза, я долго не мог понять, что могло быть его источником, но вскоре обнаружил в небе черную точку, несомненно, движущуюся по моим следам. Точка заметила меня и стала медленно описывать над моей головой круги. Орнитология была для меня абсолютно далёкой наукой, но было очевидно, что это какой-то пернатый хищник, то ли ястреб, то ли орел, а может, коршун. Не думаю, что он собирался на меня напасть, но мне не нравилось его поведение, да и вообще, его присутствие действовало на меня угнетающе. Идти вперед в полном боевом снаряжении, поминутно задирая голову, весьма утомительно, поэтому когда я добрался до маленькой рощицы, встретившейся на пути, и юркнул в ее спасительную тень, то испытал большое облегчение. Собрав лицом несколько паучьих сетей вместе с их обитателями, я замедлил ход, с удовольствием ступая по мягкому мху и траве. Где-то потрескивали ветки, но меня это не насторожило, так как я был занят лавированием между колеблющимися липкими паутинами.

Ни с того, ни с сего мне стало вдруг душно, да так, что я начал задыхаться. Испуганный этими симптомами, я быстро прислонился грудью к стволу могучего дерева, чтобы перевести дыхание. В тот же миг послышался свист, резкий щелчок, и дуновение ветерка над головой взъерошило мои волосы. Так же внезапно, как и появилось, удушье бесследно исчезло. Удивленный, я стал выпрямляться и уткнулся головой во что-то тонкое и упругое, торчащее из ствола. Миг назад его там не было, а теперь вдруг…

Заросли слева снова затрещали, и, оглянувшись, я с удивлением обнаружил, что кто-то улепётывает от меня, не разбирая дороги. Он быстро скрылся, и я обратил, наконец, внимание на предмет, появившийся в нескольких дюймах от меня. Это была стрела. Почти такая же, как мои, но с другим оперением. Её несомненно выпустил незнакомец, так поспешно ретировавшийся после промаха. Я полностью выпрямился и стал чуть в стороне, рассматривая стрелу. Оказывается, не пригнись я вовремя, она проткнула бы меня аккурат ниже шеи. Оставалось только благодарить небеса за приступ недомогания и за то, что незнакомый снайпер не прицелился ещё раз. Вероятно, он испугался, что я выстрелю в ответ, и решил спрятаться.

– Началось… – нервно процедил я и внимательно огляделся кругом, стараясь рассмотреть все недоброе, прячущееся между стволов и просветов листвы. Нет уж, увольте, испытание испытанием, но стрелять в спину – это подлость. Мое внимание привлекла пара свежих ветвей, торчащих из почвы под неестественным углом. Они были тщательно прикрыты листвой, но ветер обнажил следы срезов на их поверхности. У ствола дерева, склонившегося над тропой метрах в пятнадцати впереди, трава была подозрительно вялой и примятой. Как будто там что-то спрятано. Что-то натянутое. А вот и колышек.

Мне на помощь пришли старые вестерны, изобилующие примерами зловещих индейских способов убийства. Взвесив дубинку в руке, я запустил её, стараясь попасть в место, где спрятанная веревка пересекала тропу. Рука меня не подвела. Я угодил в нужное место, и система, хитроумно задуманная и исполненная, молниеносно пришла в действие. Откуда-то снизу, разбрасывая комья земли и кустики папоротника, выросла смертоносная рогатина и со свистом исполнила свою задачу. Но, к счастью, несостоявшаяся жертва находилась в безопасности, прижавшись к дереву поодаль. Я подумал, что если бы и не выстрел лучника, то эта штуковина стопроцентно прикончила бы меня.

Утерев со лба пот, я тронулся было с места, но, сделав всего дюжину шагов, замедлил ход, а затем и вовсе остановился. У меня тряслись руки и стучали зубы. Я с тоской представил себе свой дальнейший путь, усеянный хитроумными приспособлениями для умерщвления, заботливо подготовленными живодёрами-предками. Кто знает, сколько еще метров я пройду, оставаясь живым? Тысячу? Сто? А может, пять? Не остаться ли тут на всю ночь, наслаждаясь прохладой и безопасностью? Если, конечно, не явится еще пара снайперов. А утром? Мысль о том, что утром я окочурюсь, была невыносима. Я присел на корточки и, не сдерживаясь, горько, но беззвучно, заревел. И за что же мне такое наказание-то, а? Что же мне делать?

К счастью, оглашать окрестности воплями о помощи я не стал. Они не только не помогли бы, но наоборот, усугубили бы мое положение, собрав со всей округи шайки карателей, которые с радостью, я думаю, покончили бы с маленькой проблемой в лице меня.

Успокоившись, я тщательно высморкался, утер слезы и обиженно двинулся дальше, разглядывая мельчайшие детали, казавшиеся мне подозрительными.

Мне удалось без происшествий пройти почти всю рощу, если не считать происшествием то, что меня едва не придавило рухнувшим деревом, до этого преспокойно стоявшим в окружении других. Как и в случае с лучником, меня спасла нехватка воздуха. Я после этого уверовал в свою способность предчувствовать и истово надеялся, что она не покинет меня и впредь.

Когда я шел по роще, мне довелось лицезреть скелет несчастного в давно истлевших шкурах. Он висел на разлапистой сосне с удавкой на шее. Несомненно, вешаться он не собирался. Его повесили предки с помощью своих ловушек. Интересно, сколько времени он служит тут украшением? Какой-то он подозрительно свежий, если испытания не проводят уже тысячи лет.

Подивившись сей странности, я шёл дальше, представляя себя на его месте. Это, пожалуй, похуже, чем покоиться под древесным стволом. Там, во всяком случае, никто не пялит на тебя глаза.

Я уже почти выбрался из злополучной рощи, сердце забилось спокойнее, ноги сами понесли быстрее, но тут я вспомнил, что случается, когда теряешь бдительность, и остановился. Как оказалось, весьма кстати. Во время ходьбы я не замечал, но затормозив, всё же уловил неясную фальшь в структуре лежащего впереди участка тропы. Что-то отличало его от прилегавших отрезков тропы. Земля казалась более свежей.