За ужином я умудрился заляпать новый пиджак соусом маринара, хотя пятно получилось не таким заметным, как от майонеза. Маркс оказался весьма приятной компанией - разговаривать с ним было намного интересней, чем с другими мужчинами, с которыми я ходил на свидания. Например, один продавец из музыкального магазинчика вдруг резко передумал со мной встречаться, узнав, что я ношу оружие. Или парикмахер, который никак не мог перестать острить на тему моих наручников. А Маркс просто обсуждал блюда и бросал на меня пылкие взгляды после каждого проглоченного кусочка еды. Это я мог пережить.
Каждый в своей машине мы приехали к его дому, маленькому двухэтажному кондо у озера. Дом выглядел более обжитым, чем дуплекс архитектора, но примерно таким же дорогим. На батарее сидела призрачная кошка, мотающая хвостом, но в остальном мы были одни.
- Здесь красиво, - сказал я, радуясь, что можно наконец вылезти из нового пиджака. Я бросил его на подлокотник бордового кожаного дивана. - И никого нет, кроме нас.
Маркс широко улыбнулся, словно опасался, что я буду всю ночь трепаться про всякие ужасы. Ослабил галстук, словно начиная стриптиз, вытянул его из-под воротника и бросил поверх моего пиджака, где он сложился шелковой горкой. Я с огромным облегчением понял, что Маркс тоже не страдает маниакальной любовью к порядку.
- Иди сюда, - он обнял меня, подвел к огромному окну и поднял жалюзи.
За окном раскинулось озеро, крохотные искры мерцали на воде вокруг качающейся лодки, стоящей на якоре, и желтая сеть светящихся окон многоэтажных домов горела на краю зрения. Собственно, я не из любителей постоянно сворачивать с дороги и осматривать достопримечательности, но вид из окна был потрясающим.
- Ух ты.
Стоило произнести это вслух, и его руки скользнули мне на пояс и потянули вверх рубашку, мое дыхание сразу же сбилось. Я почувствовал скользящие по голому животу ладони, и вздрогнул, когда он прижался к моей спине, жарко дыша в шею.
Я попытался повернуться к нему лицом, но он толкнул меня к стеклянному полотну окна, не позволяя двигаться. Прижался плотнее, цапнул зубами за загривок, забираясь ладонями все выше. Пальцы добрались до сосков и мягко сжали, покрутили, сдавили и снова выкрутили, зубы терзали шею, а выпуклость его члена терлась об мой зад.
Я закинул руку через плечо, пытаясь дотронуться до него, погладить хоть где-нибудь. Но я был распластан, как жук по стеклу, и мог только извиваться, пока руки Маркса развлекались с моей грудью, а его рот оставлял обжигающие дорожки на шее. В конце концов, я сдался и прижался щекой к окну, дыханием затуманивая озерный горизонт, превратившийся в призрачное подобие мертвого мира, преследующего меня.
Маркс дразнил мои соски, пока они не стали каменными, а потом сжал чуть сильнее, и еще чуть-чуть, пока я громко не застонал и не прижался к нему задом. Тогда он стиснул зубы, фиксируя мое положение, и опустив руки, расстегнул мою ширинку. Брюки свалились к лодыжкам, член натянул трусы, сквозь тонкую ткань головкой прижавшись к прохладному стеклу.
Стоило штанам упасть, ладони Маркса скользнули по моим бокам вдоль ребер. Он перекрестил руки на моей груди и тесно прижался всем телом, от подбородка до бедер.
- Стой так, - приказал он низким хриплым голосом. - Хочу тебя раздеть.
Серьезно? Кажется, никто и никогда не говорил мне подобного. Маркс опустился на колени, уцепился зубами за резинку моих трусов, и еще один мой выдох расцвел на окне. Я скрипел вспотевшими пальцами по стеклу, пытаясь найти опору, пока Маркс тянул вниз белье, а его бородка щекотала мою голую задницу. Трусы зацепились за стояк, торчащий почти вертикально, а Маркс продолжал трудиться над моим разоблачением, покусывая за бедра и крестец. Член освободился и шлепнулся о стекло, оказавшееся куда холоднее, чем мне казалось, наверное из-за размазавшейся и моментально остывающей смазки.
Маркс опустил голову ниже и сунул ее мне под зад, вклинившись между ног, прижавшись губами к внутренней стороне бедра и медленно выписывая загогулины горячим языком, очень медленно поднимаясь выше и выше. Ноги у меня тряслись, когда я вышагивал из трусов и раздвигал пошире бедра, член торчал вертикально между животом и стеклом, уже не казавшимся холодным - жар моего тела нагрел его.
Маркс выдохнул, и теплое влажное дыхание обволокло сзади мои яйца, а затем там же оказался и дразнящий язык, перекативший их в мошонке, поджавшейся от прикосновения его рта. Он целовал и облизывал их, а я вжимался членом в окно, ерзая вверх-вниз и мечтая, чтобы твердое, гладкое стекло заменила теплая, влажная плоть.
- Пожалуйста, - пробормотал я окну, когда язык Маркса в очередной раз скользнул между яйцами.
- Пожалуйста, что? - спросил он, усы пощекотали совсем рядом с анусом, а горячее дыхание заставило меня выгнуться.
Будь он проклят за то, что заставляет говорить это вслух.
- Отсоси мне, - потребовал я каким-то неожиданно порнографическим тоном. Маркс дотянулся до моего твердого члена и направил его вниз, между бедер, к своему рту. Просунув подбородок чуть дальше, он слегка потянул меня к себе, но я всем телом рухнул на стекло, когда он поддел нижней губой головку, обвел языком, подразнил щелку и медленно всосал кончик.
- О боже, умоляю, пожалуйста, глубже.
Горячие губы соскользнули с члена, Маркс рывком развернул меня к себе, сильной рукой удерживая от спотыкания об комок одежды, валяющийся под ногами.
- Вот так, - сказал он, ласкаясь щекой к моему члену. - Хочу видеть твое лицо, когда ты будешь кончать.
Моя неловкость возрастала в геометрической прогрессии по мере понимания, что Джейкоб Маркс будет смотреть на меня, пока в его горло погружается мой член. Маркс был роскошен, просто-напросто великолепен. Красивейший мужчина, с которым я когда-либо был и о котором не мог даже мечтать. И все же мне было бы проще остаться распластанным в полуголом виде на этом чертовом окне, чем смотреть ему в глаза.
Зажмурившись, я сосредоточился на заданном им ритме, изысканной технике минета, и том, как он каждые несколько скольжений приоткрывает рот, заглатывая член целиком.
Вдруг мне послышался едва слышимый, отдаленный смех - может отдыхающие на озере туристы, а может и нет - и я распахнул глаза, чтобы оставаться с Марксом, зацепиться за настоящее, быть среди живых.
Я вцепился в его короткие волосы, из последних сил удерживаясь на ногах, а Маркс схватил меня за бедро и усилил напор.
Накатил оргазм, тело напряглось, балансируя на грани боли, бедра затряслись, и реальность взорвалась. Железные пальцы Маркса сжались, оставляя синяки на тазовых косточках.
Маркс медленно отодвинулся, напоследок длинно лизнув налитую кровью головку, пока я ошеломленно таращился на него сверху вниз. Он несколько секунд пристально всматривался мне в лицо, а потом снова прижался к члену губами. Я отступил на шаг, подавляя смущенный смешок.
- Прекрати, Маркс. Ты меня убиваешь.
Все еще полностью одетый, он откинулся назад, сев на пятки, и облизал губы.
- Почему бы тебе не называть меня Джейкобом? - предложил он.
========== Глава 10 ==========
Маркс - в смысле, Джейкоб - немного храпит. Кажется, я почувствовал облегчение, выяснив это. Будь он абсолютным совершенством, это наводило бы на подозрения.
Проснулся я около шести. И хотя можно было спокойно спать еще пару часов, меня удивило, насколько хорошо я успел выспаться. Я не проводил ночь в постели другого мужчины с тех пор, как…
Я окунулся в воспоминания восьмилетней давности. О профессоре университета, постоянно находящемся под кайфом - от марихуаны, не от «аураселя». Это произошло задолго до того, как начали производить «аурасель», и чтобы заглушить донимающие меня голоса, приходилось закидываться «нейрозамином» и догоняться «бинадрилом».
Восемь лет. Я ощутил себя стариком. Джейкоб что-то пробормотал во сне, словно его побеспокоило копошение под боком, а затем перевернулся на спину и с глубоким вздохом вытянулся во весь рост.
