— Он хотел повернуть время вспять, — задумчиво сказал Игорь. — Вернуться туда, где еще не изобрели Пыльцу. Возмечтал стать Атлантом.

— Иногда мечты превосходят возможности, — заметил я. — Мы с учителем этого добра тоже навидались.

Я уже понял: это и есть Шаи-Хулуд. Маг, погубивший Мурманск и спасший племя саамов.

— Он думал, что всё получится, — тихо, будто боясь разбудить великана, сказал князь. — Всё произошло очень быстро: столько требуется, чтобы капля дождя сорвалась с травинки на землю. Он стал великим, он осознал, что может совершить любое чудо и решил это самое чудо воплотить в жизнь. Избавить мир от Пыльцы… Но ведь всегда есть условия, верно? Чудо не должно было причинить вреда ни одному существу во вселенной. А такого чуда, как ты сам понимаешь, не существует… Не выдержав противоречий, мир стал схлопываться: нельзя породить новую вселенную, не уничтожив старой. Но он остановил этот взрыв, заперев его в бесконечном миге своего сна. Если голову разрушить…

— Вселенная схлопнется, — договорил я. — Но откуда ты всё это знаешь?

— Он сам показал. Нашел мой дух, скитающийся по пустоши рядом со Смородиной, и предложил сделку.

— То есть, настоящая работа состоит не в том, чтобы гнать грев, а в том, чтобы охранять камень?

Присев на корточки, Игорь протянул руку и притронулся к щеке спящего великана. Рука, точнее, кончики пальцев, прошли насквозь, не встречая никакого сопротивления. Когда камня коснулся я, всё было на месте: теплая шероховатая поверхность, чуть заметно подрагивающая от храпа.

— Постепенно ты развоплотишься, — пояснил Игорь, глядя на меня снизу верх. — Станешь духом. Тебя будут глодать невыполненные обещания…

— Что от меня требуется? — буркнул я.

— Ничего. Просто будь. Следи, чтобы в Зону не шлялся кто попало… Здесь о камне заботятся Нойды, твоя забота — Правь. Не давай Сварогу зарываться.

— Если я стану привратником… Мне придется отказаться от своей жизни, так?

— Посмотри на это с другой стороны: «своей», как ты говоришь, жизни у тебя уже нет. Ты умер. Так что теперь получаешь как бы двух тузов на прикупе.

— Кто тебя убил, князь? — спросил я. Игорь вздрогнул и отвернулся.

— Я не хочу об этом говорить. Я… не помню.

— Неправда. Умершие не своей смертью всегда помнят. И знают, кто их убил, уж поверь.

— Я правда не знаю! — вскинулся князь. — Хочешь верь, хочешь — нет, но я не знаю. Помню, как мы легли спать, как я заснул… а потом проснулся от того, что сердце разрывалось от боли. Оля была рядом. Я не хотел её будить, встал, думал попить воды, умыться, открыл дверь и…

— Тебя нашли на пороге спальни. Неужели в княжеских покоях, как в дешевой гостинице, «удобства дальше по коридору»? Ты шел не в ванную, ты хотел позвать на помощь. Потому что не доверял жене. Ты ей рассказал о завещании, верно? И думал, что она хочет захватить власть. Что княгиня отравила своим колдовским снадобьем.

— У нас не всё было гладко в последние месяцы. Мы много спорили и мало соглашались.

— Она любила тебя, — сказал я. — Она позвала своего бывшего мужа, чтобы он нашел настоящего убийцу.

— И что? — холодно спросил Игорь. — У него получилось?

«По лугам, по полянам, дружат Марья с Иваном. Тут любовь без обмана.

Без дружка, без Ивана, жить и Марья не станет, а зачахнет, завянет…»

Это был Машкин голос, честное слово! Будто я проходил мимо чужого окна и подслушал посторонний разговор или радиопередачу. Но голос был точно Машкин, его я ни с чем не спутаю.

— Ладно, — сказал я. — Я буду охранять камень. Что нужно делать?

Игорь живо вскочил. Снял с шеи гайтан, на котором болтался небольшой золотой ключик, и протянул мне.

— Значит, всё? Я никогда больше не смогу стать собой?

— Нужды многих важнее нужд нескольких. Или одного, — сказал Игорь, надел мне на шею гайтан, а затем повернулся и быстро пошел в сторону реки. Он не оглядывался.

Я остался один. Не считая головы, которая, чуть накренясь, негромко похрапывала. Губами она время от времени издавала рокочущий звук «пуфф». На макушке в такт дыханию подрагивали веточки ясеня с небольшими аккуратными листочками.

— Я согласен, — сказал я голове, чувствуя себя ужасно глупо. — Эй, уважаемый… Есть кто дома?

Голова сладко причмокнула во сне, приподняв брови — на меня посыпалась каменная пыль — и, оглушительно свистнув ноздрей, захрапела с новой силой.

Вот те на. Столько уговоров, страданий, терзаний — а ей и дела нет. Может, Илюха с князем ошиблись? Игорь сказал, что его Алатырь нашел сам. Рассказал о себе, пригласил на службу…

В растерянности я посмотрел под ноги и только сейчас заметил, что через ступни, обутые в старые разношенные кроссовки без шнурков, просвечивает трава. Странно. Раньше такого не было. В животе неприятно засосало, к горлу подкатил комок. Попытался сорвать круглую головку дикого лука — рука прошла сквозь стебель, хотя я и почувствовал некоторое сопротивление.

Вместе с тем вокруг меня начали сгущаться какие-то прозрачные тени. Они колыхались в воздухе, как вывешенные на просушку рубахи, и я вдруг понял, что это призраки тех, кто умер окончательно, а не остался на краю Завесы. Они обступили меня плотной толпой, и каждый что-то говорил. Будто негромко гудел спящий пчелиный улей. Я стал прислушиваться. Постепенно из общего гудения проступили слова, они слились в связный рассказ…

Я схватился за голову. Ну конечно! И как мы с бваной сами не догадались! Это же так элементарно…

Духи через какое-то время разбрелись по своим делам, и я опять остался один. Похолодало. Задул жесткий пронизывающий ветер — казалось, он проходит через меня, как сквозь решето. Посмотрел вверх. С пустого неба, кружась и сверкая, летели снежинки. Я подставил ладонь — снежинки её не замечали.

Чует моё нежелание, паршивец, — подумал я, нарезая круги вокруг камня. Тот продолжал светиться, но тепла больше не давал. — Насильно мил не будешь, так ведь? Заманили хитростью, вынудили согласиться на службу… А теперь вот поняли, что я — не Тот.

Сжимая в кулаке ключ, я подошел к голове. Вот засуну сейчас этот золотой ключик ей в ухо. Или в ноздрю… Чтобы тоже жизнь медом не казалась. Ишь, разоспалась…

Снег густел. Теперь он валил целыми хлопьями, на плечах и голове у меня уже скопились небольшие сугробы. Ноги в расхлябанных кроссовках провалились по колено, но холода я не чувствовал, только оцепенение. И еще страшно хотелось спать — впервые с тех пор, как оказался в Зоне. Веки отяжелели и не хотели открываться. Ноги передвигались всё более неохотно. Я каменел.

Попытавшись взбодриться, нагреб полную горсть снега и растер по лицу. Кожу приятно закололо и это придало уверенности: я чувствую — значит, еще существую. Надо просто собраться с мыслями. Привратник стоит у врат. А ключ, как это ни банально, нужен, чтобы эти самые врата открывать. Я с надеждой огляделся. М-да… С вратами на заснеженной, продуваемой ветром пустоши, была напряжёнка. Но… Я же маг! И, как говаривал бвана, не самый плохой.

Вспомнился смешной нойда Кукса, его тощий строгий палец и наказ:

— Не делай так больше…

Усмехнувшись, я нашарил под снегом пару камней и положил один на другой. Верхний тут же встал торчком. Притащив еще пару, я соединил их таким же образом. Затем, меж камнями, небрежно очертил в воздухе прямоугольник — там, где я провел рукой, вспыхнула синяя полоса, похожая на дверь. Отлично. Осталось вставить ключ, повернуть и толкнуть.

Как я ни старалась, слышала лишь невнятное бормотание да ворчание. А Лумумба только бросил вскользь: мертвяк мол, почти разложился, к тому же был совершенно не в себе, так что говорить с ним пришлось на специальном унганском языке… Я понимающе кивнула: ну конечно, унганский, мать его, язык, кто ж его не знает? Проще простого.