Корделия с Джоксером как всегда спорили и продолжали спор, пока все четверо обходили толпу учеников, заполнявших коридор школы между звонками. Наконец Корделия крикнула Джоксеру:
— Не подходи ко мне так близко! Ты вторгаешься в моё личное пространство!
≪ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА ВЛЕЧЕНИЕ ТАКОЕ, — подумал Джоксер, — КОТОРОЕ ТЯНЕТ МЕНЯ К ЭТОЙ ЖЕНЩИНЕ? ≫.
Но объекту своего влечения он сказал:
— Да, ваше величество, — и очень подчёркнуто сделал несколько широких шагов, очутившись слегка впереди неё. Потом сказал через плечо: — Что-то ты не жаловалась на это вчера вечером. Или сегодня утром.
Лила хихикнула, когда Корделия злобно запыхтела.
После секундного молчания она сказала:
— Тогда ты на меня не натыкался!
— Ой, натыкался.
— Замолчи!
Теперь уже Габриэль хихикнула.
— Корди, милая, хорошая!
Джоксер замедлил шаг настолько, что Корделия должна либо остановиться, либо налететь на него. Он картинно взял её за руку, а она тяжело вздохнула и закатила глаза. Он показал на парня, который шёл за ними с безразличным, почти как у зомби, выражением лица.
— Беглый взгляд на окружающих даёт возможность заметить, что учителя, не имеющие друг с другом ничего общего, вынуждены ходить по этим коридорам, как скот.
Корделия выдернула руку:
— Джоксер.
Он просунул её руку себе под локоть и по-отцовски похлопал.
— Преподаватели старших классов и учителя-новички бредут на бойню независимой мысли, известной так же как классная комната. И поскольку этот прогон стада мог бы, только мог бы, оправдать тот факт, что я оказался… — судорожный вздох, — в непосредственной близости от тебя, а ты всё ещё жива… Подумай, Корделия: никто не обращает на тебя внимания и никому нет до тебя дела.
Корделия выдернула руку, будто у него была чесотка.
Может быть, у Лилы тоже такие же проблемы — кто знает? Но пока что Габриэль, в отличие от Корделии, не обвиняла свою сестру во всех смертных грехах. Самым страшным из них был плохой вкус в одежде. Ладно, это он переживёт.
С другой стороны, если это единственный недостаток, который Корделия смогла в нём найти, хотя она очень старалась, значит в глубине души она считает его…не заслуживающим презрения.
Когда они были наедине, она определённо не считала его заслуживающим презрения.
От всей этой шизофрении у Джоксера голова шла кругом. И мысли путались. А ещё говорят, что у Ториса и Зены странные отношения…
— Как БУДТО никому дела нет. Ты же знаешь, что сплетни бегут за каждым моим шагом.
Корделия остановилась и откинула волосы назад.
Лила издала лёгкий смешок, и улыбка Джоксера стала шире. Всё-таки в этой величественной девушке иногда бывало что-то очень симпатичное. Он уже собрался ответить ей, когда сверху прогремел раскат грома, и все собравшиеся в коридоре завопили и захлопали. Через несколько секунд по крыше загрохотал дождь.
— Колоссально! Что там с Ярмаркой Древнего Мира? — мрачно спросила Габриэль.
— Скоро прояснится, — заверила её Лила. А когда дождь пошёл сильнее, добавила: — Хм. А может быть, и нет.
— Мне это не годится. — Корделия состроила гримасу. — Я не собираюсь идти по грязи, глазея на битвы воинов или вообще на что-нибудь.
Она перевела дыхание.
Дождь над головой застучал, как дробь из ружья.
В ответ на злобный взгляд круто накрешенного глаза Корделии Джоксер пожал плечами. Как говорится, день без солнца подобен дню с Корди.
***
Хотя ей было противно это признать, Габриэль немного сочувствовала Корделии. Отличная одежда, отличные волосы, отличное тело — сложите всё это вместе, и всё равно не получается отличная жизнь. Габриэль до сих пор не могла понять, как это Корделия и Джоксер вообще стали встречаться — они презирали друг друга с детства, и, конечно, сюда ещё примешивалась ревность. Габриэль и Джоксер были лучшими друзьями, и Габриэль тайно надеялась, что они с Джоксером…
Но поскольку это казалось не более вероятным, чем-то, что Автолик начнёт сочинять древние истории, Габриэль не слишком страдала. С тех пор, как она это признала, готова была отнестись к Корделии с позиции презумпции невиновности. В конце концов, пусть эта девушка кажется такой поверхностной, но ведь она не раз рисковала жизнью вместе с остальными. Надо отдать ей должное. И когда Джоксер слишком далеко зашёл со своими остротами, Габриэль стало жаль Корделию. Если не считать всех парней округи, Джоксер был самым симпатичным парнем из всех её знакомых, но юмор у него был острым настолько, что иногда мог поранить. Габриэль это знала по опыту.
— Если тебе будет лучше, — предложила Габриэль, ободряюще улыбнувшись Корделии, — мы с Лилой можем отойти.
— Нет-нет, — быстро ответила Корделия. — Лила твоя сестра и ты с ней. Только, знаешь, давайте поменьше говорить, ладно?
Лила обменялась с Габриэль взглядом, и приобняла за плечи.
— Ты у нас добрая, — сказала она тихо. — Это мне в людях нравится. Повезло мне с тобой.
Габриэль застенчиво пожала плечами, но сердце у неё отчаянно билось. Лиле всегда легко было этого добиться. Габриэль всегда смущалась от таких искренних слов сестры.
— Итак, вперёд! — довольно сказал Джоксер, хлопая ладонями и потирая их, когда им снова пришлось остановиться в толпе. — Ярмарка Древнего Мира. Завтра днём. Битва древних воителей на мечах ради удовольствия, миледи. Кто за?
Габриэль подняла руку. Лила пожала плечами и сказала:
— Целый день есть руками? А почему нет? К тому же мне всегда хотелось знать, что делает
древний воин, если ему надо сходить в туалет?
— Ну, на Ярмарке у них есть привязанные резиновые ёмкости, — заметила Габриэль. — Но я думаю, что в древние века аналогов такого устройства не было.
Корделия уставилась на них с удивлением.
— Вы шутите? — Она покачала головой. — Ни за что.
— Слишком невыносимо старомодно? — спросил Джоксер.
— Ну, если ты так ставишь вопрос, то да. На такое могут пойти только надоедливые взрослые и притворщики.
— Кор, ты одного не учла, — напомнил Джоксер. — Там ты можешь купить по-настоящему классный маскарадный костюм, в котором у тебя талия будет невероятно тонкой, а…хм… Для такой великолепной малышки, как ты, это будет отличный прикид на Хэллоуин.
— Джоксер, ради Бога… — начала Корделия, но потом задумалась. Габриэль просто слышала, как у неё в голове вертятся колёсики и она представляет себя в соблазнительном костюме эпохи древних богов, воителей и королей.
— А ещё там продают множество древних украшений, — продолжал искушать её Джоксер. — Блестящих древнегреческих украшений.
— И играют древнеисторические пьесы и концерты на арфах, — с энтузизмом вставила Габриэль и тут же замолчала, поймав беглый взгляд Джоксера, явно сказавший ей, что она выступает не по делу.
— Может, если мы просто там встретимся… — медленно произнесла Корделия. — Тогда, если я встречу знакомых, что вряд ли случится, я смогу сказать, что меня мама заставила пойти. Или что-нибудь ещё.
***
Автолик сидел в учительской, а рядом стояла чашка холодного чая. Он делал вид, что просматривает справочник судебной медицины, изучая следы укусов, но на самом деле он глядел на подборку портретов, изображавших его с Джонни. Они были сняты на отдыхе, когда ездили смотреть потешние велосипеды. Он слегка улыбнулся. На портрете он ухмылялся, как идиот, а Джонни строил смешные гримасы. Он даже сейчас помнил, как это было здорово, когда он велел ему сесть на табурет, а сам присел на корточки рядом с ним.
— Не двигайся! — свирепо сказал он, когда художник их рисовал. — А то на портрете ты будешь размытым.
— Ни в коем случае! — Он хлопнул его по плечу. — Никаких размытостей.
— Прекрати разговоры, гречанин! И сиди тихо! — приказал он.
Он попытался сидеть тихо. Ох, как попытался!
Автолик вздохнул. Счастливые времена. Они были проще? Быть может.
Memento mori, Джоннни, милый Джонни.
Он открыл верхний правый ящик, чтобы положить туда драгоценные портреты. Рука зацепила пачку писем с соболезнованиями, перевязанных чёрной лентой. Сердце защемило. Сверху пачки лежало письмо от матери, которая когда-то предупредила его, что взбираться на скалы для Короля воров — большой риск. Она не стала развивать эту мысль, а Автолик не настаивал.
