Он согласно кивнул.

— Ко мне с небес сошла благодать. Господь всегда хранит меня в правом деле. — Малик протянул руки к огню и довольно выдохнул: — … И посылает тебе.

Она хмуро посмотрела на него.

— Ты ел?

— Да, я знал, что должен подкрепить свои силы перед сражением. — Он сел у огня и вытянул ноги. Все его движения отличались грацией и изяществом. До чего же был он гибок и хорош! Эдвина отвела взгляд. — Пусть так и будет.

— Я не собираюсь бороться с тобой. Когда согреешься — уходи.

— Мне придётся здесь долго оставаться. Я промёрз. Из-за тебя я просидел целую вечность на этом ужасном ветру.

— Я тут ни при чём.

— Я ведь страдал на пороге ради тебя.

— Из-за моего случайного слова «неженка»? Я просто пошутила, мне и в голову не могло такое прийти, что ты решишься на подобное безумие.

— Это не безумие. — Малик, не отрываясь, смотрел на огонь. — Я не очень-то уважаю воинов Вильгельма из-за их кровожадности, но признаю их рыцарский обычай сражаться на турнирах во славу своих дам и посвящать им свои подвиги.

— При чём тут это?

— Я сражался с ветром и холодом и посвящаю битву тебе. — Он повернулся и посмотрел ей в глаза. — Ты окажешь мне свою милость?

Эдвина почувствовала волнение.

Он был так прекрасен в отблесках огня! Нет, он был великолепен…

— Я всё ещё замужем.

— Дамы при дворе Вильгельма не считают это препятствием, — решительно тряхнул он головой. — Но я понимаю, как для тебя это важно. Не беспокойся, я терпелив и думаю, скоро всё решится!

Она не могла оторвать от него глаз.

Благородство и нежность. Юмор и страсть. Всё это скрывается за внешностью небожителя, которой она так боялась.

— Позволь мне прислониться к стене, Эдвина.

— Глупости! — сдавленным голосом сказала она. — Я не награда, за которую стоит бороться. Отдай свои льстивые речи и красивое личико женщине, которая…

— Так вот в чём дело! — перебил он её. — Тебе противно смотреть на меня?

— Да нет же.

— Если моё лицо не нравится тебе, то с этим надо что-то делать. — Малик нагнулся к огню, осторожно взял полусгоревшую ветку и зажёг её от пламени. — Тебе ненавистно видеть эту красоту. Что ж, мы это исправим. Обгорелая щека, или ожог над бровью…

— Что ты делаешь?

Эдвина с ужасом смотрела, как он подносит горящую ветку к щеке.

— Сражаюсь с шелухой. — Он улыбнулся, едва пламя коснулось его бородатого лица. — Трудно…

— Сумасшедший! — Она вырвала ветку из его рук. — Дурак! Ты и вправду сделал бы это?

— С огромным отвращением. Я терпеть не могу боль. — Он поднял брови. — Мне было бы легче, если бы ты сама это сделала.

— Я? Ты хочешь, чтобы я прижгла тебе лицо?

— Конечно. Раз моё лицо оскорбляет твой взгляд, то нам надо избавиться от этого недостатка.

Он и вправду сделал бы это.

Именно потому, что он просидел четыре часа на ледяном холоде.

— Ты ненормальный! Ты… — Слёзы хлынули у неё из глаз. — Неужели тебе не жаль… Обещай мне, что не будешь…

— Успокойся… Значит, оно тебе не так уж противно?

— Обещай мне.

Его пальцы дотронулись до её щеки, проведя по мокрой от слёз дорожке.

— Если пообещаешь видеть за лицом человека, если оно не будет тебе заслонять мою персону… — Он шутливо склонил голову. — Тогда я позволю этой ветке сгореть.

Она кивнула. Малик посерьезнел.

— Ух, ещё одно препятствие преодолено без потерь!

О себе она не могла сказать то же самое. Эдвина себя не понимала.

Почему ей вдруг стало горько до слёз, старая боль даёт о себе знать и не пускает в душу уверенность в себе? Она не чувствовала себя по-женски всесильной. Напротив, была растеряна. Ей пришлось отступить и защищаться.

Она вытерла слёзы тыльной стороной ладони и постаралась заговорить уверенно, с иронией:

— Не совсем без потерь. Ты обжёг бороду.

— Завтра я её вообще соскоблю, — нахмурился он, — но к добру это не приведёт.

— Почему?

Его глаза хитро загорелись.

— Без бороды я подобен несравненному Адонису. Мужчины готовы расправиться со мной из зависти, а дамы все хотят стать Афродитами, дабы любить меня. Солнце скрывается в облаках из-за сияния моего…

— Слышать не могу! — Эдвина невольно улыбнулась.

— Хорошо, что ты повеселела.

— Мне очень не понравилось быть женой. Я хочу жить свободно. — Эдвина говорила серьёзно.

— Ты ничего не видела хорошего с этим… Уж я постараюсь доказать тебе, что быть женой — счастье. — Он наклонился и взял её руку. — Я дам тебе радость, Эдвина.

Она едва не поверила ему. От его прикосновения обжигающие волны странного, незнакомого доселе чувства прокатились по телу, наполнив её смущением. Она отняла руку.

— Алиса рассказывала мне, что среди солдат ходят легенды о твоём умении приносить радость женщинам. Я не стану одной из многих.

— Ты не будешь одной из… — Он осторожно подбирал слова. — Не стоит отрицать, что я был с этими женщинами. Мне хотелось найти свой идеал. Они приносили мне радость. Я люблю женщин. Я считаю, что у них прекрасное тело, они сильнее нас, несчастных мужчин, и ближе к божественному совершенству. — Эдвина собралась ответить, но он жестом остановил её. — Но когда я увидел тебя, то понял, что ты та женщина, которую я так долго искал. Ты мой идеал. И мы непременно будем вместе. — Он снова протянул к ней руку. — Ты разобьёшь мне сердце, если не окажешь милость, Эдвина.

Она не могла прикоснуться к нему.

Если она даст ему свою руку, то проиграет всё, чего добилась за эту ночь. Она не должна отказываться от своей свободы. Но она осторожно коснулась его руки.

— Это ничего не значит, — прошептала она. — Не хочу лгать тебе. Я ничего не обещаю.

Он сжал ей руку.

— Мне ничего не надо больше. Просто посидим у огня, держась за руки, и станем радоваться, что мы вместе. Ты сольёшься со мной, а я — с тобой. Ты увидишь, как это приятно.

Близость. Сладкая истома. На душе птицы поют. Слияние без соединения тел.

— Чувствуешь? — спросил Малик.

— Можно спросить? — как во сне сказала она.

— Всё что угодно.

— Ты и вправду вдвое краше без бороды?

— Нет. Я соврал! — Он помолчал. — Вчетверо. Поэтому я и отрастил бороду. Я не вынес бы такой отчаянной ревности между…

Эдвина рассмеялась.

— Ты, наверное, так же уродлив, как и грешён. Не сомневаюсь, что твоя борода скрывает безвольный подбородок и бахвальство…

Она замолчала. Как многому научил он её за эту ночь! Юмор, и слёзы, и эта упоительная близость, когда просто рука в руке — такого она никогда не чувствовала.

Эдвина закрыла глаза и с отчаянием произнесла:

— Я не даю никаких обещаний!

Но она не смогла заставить себя отнять у него свою руку.

========== 12 глава ==========

Гейджина! Бринн в испуге открыла глаза, сердце колотилось в горле.

Кровь. Гейджина. Смерть. Нет!

Окончательно проснувшись, она облегчённо вздохнула. Это сон. Это всего лишь сон. Гейджина лежала рядом, лицом к огню, её дыхание было глубоким и ровным, а руки по-прежнему крепко обнимали её.

Не шевелясь, Бринн вглядывалась в её лицо, такое ей дорогое. Гейдж, шатаясь, идёт вперёд, рукоятка кинжала торчит у неё в спине, она падает… Это только сон. Он не всегда сбывается. Только некоторые из её снов стали явью.

Бринн засыпала с тревожными мыслями о Ричарде, и наверняка из-за её страхов ей приснился такой кошмар. А что, если он окажется вещим? Неужели Гейдж не избежать столь ужасной смерти? Боль в её груди стала нестерпимой. Словно услышав её муки, Гейджина открыла глаза.

— Бринн?

Дрожащей рукой Бринн дотронулась до её лица. Твёрдое, тёплое, и живое.

— Что случилось? — спросила Гейджина.

Бринн не хотела рассказывать, ведь ей просто приснился сон. И потом, Гейджина вообще не верит в них. Забудь об этом! Спрячь подальше.

— Прости, что разбудила тебя. — Её пальцы слегка дотронулись до её губ. — Это был сон, и больше ничего.

— Скорее ночной кошмар, ведь ты вся дрожишь.