— Давай ужинать, — поторопила её Гейджина.

Та наклонилась над огнём, к котлу с кипящей похлёбкой.

— Удалось достать лодки?

— Всего четыре. — Гейдж взяла у неё из рук деревянную ложку и миску. — И то совсем маленькие. На каждую едва поместится человек восемь, так что придётся оставить здесь часть людей Лефонта и всех коней.

— В Гвинтале тебе не понадобится армия.

— Надеюсь! — Гейджина доела похлёбку, а потом сказала: — Но всё в жизни меняется, и Гвинтал, может, уже не тот спокойный остров, каким ты знала его.

— Там всё по-прежнему, — поспешила уверить её Бринн. — Гвинтал никогда не изменится. Ещё похлёбки?

— Нет! — Воин поставила миску на пол. — Мне надо кое о чём рассказать тебе.

У Бринн тревожно забилось сердце.

— Что случилось?

Гейджина сняла с себя полотно и встала.

— Мне надо показать тебе кое-что. — Гейдж, не одеваясь, подошла к своей одежде, лежавшей на стуле, и достала кожаный кошелёк. — Похоже, мы не первые чужестранцы в этой прибрежной деревне. Неделю назад здесь был некто молодой светловолосый и симпатичный.

— Ричард?

— Он не назвался. — Гейджина открыла кошелёк. — Но он хотел попасть на остров к северу отсюда. Взял лодку и молодого мужчину в помощь, а заплатил вот этим.

Взглянув на её ладонь, Бринн увидела свой небольшой рубин.

— Это же твой? — спросила Гейдж.

— Да. Делмас, как я и думала, отдал его Ричарду.

— Ты права. — Воин вложила рубин ей в руку. — Этот юноша, Уолтер, оставил камень отцу, чтобы тот сохранил рубин до его возвращения. Он будто предчувствовал, что, отправляясь в путь с Ричардом, не стоит брать с собой ничего ценного.

От камня веяло холодом и враждебностью. Совершенно чужой камень. Бринн носила рубин с самого детства, но сейчас она не могла избавиться от странного ощущения, будто не имеет к нему никакого отношения: он не принадлежит ей после того, как послужил жаждой наживы Делмасу и хитрому коварству Ричарда.

— Этот Уолтер наверняка повёз Ричарда в Гвинтал, но он не сумеет пристать к берегу.

— Если Ричарду всё же удастся попасть на остров, то нам, возможно, ему придётся столкнуться с неприятной неожиданностью, когда мы окажемся там.

— Он не сумеет найти дорогу! — уверенно повторила Бринн и, подойдя к своей кожаной сумке в углу, положила туда рубин. Вряд ли она сможет надеть его опять на шею. — Гвинтал находится в безопасном месте от него.

И всё же, как она ни старалась успокоить Гейджину, возможное появление Ричарда смутило её. Он шёл не вслед за ними, а опередил их и явно готовился к неожиданной встрече. Взяв в охапку шерстяные одеяла, сваленные в углу, Бринн поднесла их к камину.

— Это наши собственные. Я вытрясла их сегодня днём. На кровати одеяла грязноватые, боюсь, в них могут оказаться насекомые. — Она расстелила их у огня. — Мы отправляемся завтра?

— Да, рано на рассвете.

— Тогда спать. — Она сняла платье и легла. — Ну, что стоишь? Ты ведь устала.

— Ладно. — Гейджина легла и отвернулась от неё. — Спокойной ночи.

Бринн не понимала, что происходит. Гейдж отказалась от неё, не может быть. Бринн устроилась поудобнее, стараясь не дотрагиваться до неё.

— Спокойной ночи.

В комнате сгустилось молчание, и только хруст потрескивавших поленьев нарушал тишину.

— Почему? — тихо спросила Гейдж.

Бринн сама едва не задала ей тот же вопрос, когда она повернулась к ней спиной.

— Почему ты так ласкова со мной сегодня? — вновь спросила Гейдж.

— А почему ты была так добра ко мне в Кайте?

— Так, значит, в благодарность?

— И да, и нет. Тебе было тяжело, и мне захотелось помочь. — Бринн помолчала, а потом неуверенно спросила: — Почему ты не обнимешь меня? Слишком устала?

— Я никогда не видела тебя такой, как в Кайте, тебе было так плохо, и я подумала, что тебе необходимо время, чтобы оправиться.

Опять доброта.

— Когда ты обнимаешь меня… мне приятно. Я чувствую себя очень одинокой и немного испуганной. Если тебя не очень затруднит…

Руки воина обвились вокруг неё.

Тяжёлые, тёплые и оберегающие.

— Не затруднит, — хрипло проговорила Гейджина.

— Спасибо. — Она крепко прижалась к Гейджине. Тело её попахивало мылом и травами, которые Бринн добавила в воду. — Я не хочу мешать тебе.

— Напрасные старания. Ты всегда волнуешь меня. — Её руки крепко обняли её. — Спи. Тебе надо отдохнуть. Завтра нам предстоит неприятное путешествие по этому холодному морю.

— Да… — Бринн обняла её. Ей хотелось поговорить с ней, но она понимала, что должна лежать спокойно, не мешая ей заснуть. Гейдж вынесла весь этот ужасный холод и ветер ради неё. — Нам обеим надо выспаться.

Сквозь сон Бринн слышала могучие удары волн о скалистый берег и мрачное завывание ветра.

Разбушевавшаяся стихия только усиливала удовольствие от тепла, исходившего от жаркого очага, и от защищённости, которую Бринн испытывала, тесно прижавшись к Гейджине.

***

Малик изо всех сил удерживал на плечах накидку. Порывы ветра поднимали её, пытаясь вырвать из рук.

— Этот сумасшедший бросил себя на порог, словно мешок с ячменём! — с отчаянием проговорила Эдвина, выглянув в окно. — Алиса, позови его в дом.

— Сама и скажи. Решайте всё сами, — зевнула в ответ Алиса, направляясь к своему лежаку у задней стены комнаты. — Я ложусь спать. Мне и ребёнку надо отдохнуть.

Алиса оставалась последней надеждой Эдвины, не желавшей ввязываться в безумную выходку Малика. И Бринн, и Алиса отступили, оставив решение за ней.

— ≪Раз так, я ничего не скажу ему≫, — решила Эдвина.

Прогнать Малика с порога ей не удастся. Для него имели большое значение символы, и позволь она ему переступить порог своего дома… Он придаст её предложению далеко идущий глубокий смысл, а она больше не хотела знать ни одного мужчину. Он может просидеть у порога всю ночь. Она не хотела впускать в свою жизнь другого человека, пока не избавится от первого. Теперь она впервые почувствовала свободу, радовалась новому ощущению, какого прежде не знала. Зачем ей шут, ничего всерьёз не воспринимающий? Ветер завыл с новой силой, Малик весь съёжился.

Ему уже стало совсем не под силу справляться в одиночку с резкими порывами. Он прятал голову в плечи, вжимал её в шею. Днём Эдвина на несколько минут выходила из дома и с огромной радостью вернулась обратно. С тех пор ветер усилился и наверняка резко похолодало. Малик говорил, что у него на родине нет таких холодных и резких ветров. Вот и пускай отправляется к себе в Византию, ему не место среди чужестранцев. Кроме Гейджины Дюмонт, здесь у него никого нет, Эдвина чувствовала это. Зачем он пришёл в страну, где на него смотрят как на дикого варвара, пока не узнают поближе? Она и сама была уверена, что сарацины — невежественный народ. Однако она никогда не признавалась Малику, что его острый ум и глубокие познания поразили её.

Рядом с ним она чувствовала себя полной невеждой. После замужества Эдвина почти всё время болела и не покидала свою комнату. В отчаянии она попросила священника обучить её хоть чему-нибудь из того, что должна знать женщина. К её величайшему удивлению, Малик опроверг многое из того, чему её учили, и терпеливо занимался с ней при любой возможности. Гром.

— «Неужели пошёл дождь? Нет, просто волна с силой двинула о берег», — с облегчением подумала она.

Какая разница! Пускай из-за своего упрямства коченеет до костей, только тогда она, может, и пригласит его в дом. И в самом деле разразился ливень. Крупные капли дождя стучали о порог, били в дрожащее тело Малика. Мокрая накидка облепила его плечи.

— Матерь Божья! — Она быстро приоткрыла дверь. — Заходи!

Малик вскочил на ноги.

— Я думал, что не дождусь, пока ты меня позовёшь, — радостно улыбнулся он. — Я уж было думал, что мне придётся у твоего порога врасти в землю. Правда, я плохо представляю себе, как что-то здесь может пустить корни при такой неблагодатной погоде. Должно быть…

— Успокойся! — Схватив его за руку, Эдвина потянула его в дом — он позволил себя увести — и захлопнула дверь. — Не шуми, Алиса пытается заснуть! — Она подвела его к огню. — Я ни за что бы не уступила, не пойди такой ливень.