Родители Делмаса умерли от лихорадки в считанные дни, и теперь он смертельно боялся всякой болезни. Не меньше страшили его и колдовские чары Бринн. Он считал, что она может всё и всё ей подвластно, что она пользуется не травами и переданными ей матерью знаниями по врачеванию людей, а таинственными заклинаниями и зловещими заговорами, уносящими человеческие жизни.

— «И на том спасибо», — устало подумала Бринн.

Ей хотелось сохранить хоть свою душу, свою веру в Гвинтал.

— Трудно сказать. Будь рядом. Я позову тебя, если мне что-нибудь понадобится, — запоздало ответила она и вошла в комнату.

Алиса, служанка Эдвины, стояла у широкой кровати с пологом.

Увидев Бринн, она обратила к ней встревоженный взгляд.

— Она очень плоха.

— Желудок?

Днём раньше Эдвину страшно тошнило, её просто выворачивало.

Сейчас она лежала с закрытыми глазами и, казалось, спала. Бринн склонилась над ней. Алиса легонько тронула её за плечо.

— Не знаю. Она вдруг внезапно проснулась и принялась стонать.

Эдвина открыла глаза. Они у неё лихорадочно блестели. В их родниковой глубине таился ужас.

— Бринн? — едва слышно выдохнула она и жадно схватила женщину за руку. — Полночь. Она идёт.

— Ш-ш. Успокойтесь. — Бринн взяла руку Эдвины в свои ладони и слегка сжала её. — Что случилось? Вам больно?

Эдвина с трудом покачала головой и закрыла глаза.

— Я вижу её. Она идёт.

Холодок пробежал по спине Бринн.

— ≪Кто идёт? Смерть? Какая она?

Зловещая или равнодушная? ≫.

Бринн давно уже было интересно узнать о смерти всё. Ей встречались те, кто, будучи на краю могилы, рассказывал о видениях, предвосхищавших события своего времени. После пережитого, если они и оставались живы, то их почти никогда не удавалось вернуть в прежнее душевное состояние.

— Вам приснился сон.

— Это было наяву.

— Разумеется, сон, — не согласилась с Эдвиной Бринн. — Не удивительно, что вы дрожите, и не от испуга: в комнате холодно. А почему открыто окно, Алиса?

Алиса испуганно посмотрела на неё широко раскрытыми глазами и промолчала.

— Это приходил Ричард, ему показалось, что в комнате слишком душно, а мне нужен свежий воздух, — едва слышно ответила за неё Эдвина. — Ему всегда жарко. Он распахнул окно и тут же ушёл.

Открытое окно… Гнев опалил Бринн. Коварный Ричард решил погубить Эдвину. И это очень легко.

Ведь она так слаба и беззащитна.

Бринн захлопнула окно и закрыла ставни. Она постаралась не выдать того страшного подозрения, что закралось ей в душу.

— Может, он не подумал, что будет так холодно.

— Может быть, — тихо согласилась Эдвина, — но он будет недоволен, что его посмели ослушаться. А что, если…

— Окно должно быть закрыто, — жёстко повторила Бринн.

Она взяла с подоконника подсвечник и осветила лицо Эдвины, бледное и заплаканное.

Впрочем, ничего удивительного при таком отношении к ней мужа.

Бринн взволновало бы гораздо больше, если бы у миледи был жар.

Бринн вновь глубоко тронула почти детская незащищённость молодой женщины. Хрупкая, изящная, с длинными чёрными волосами, Эдвина и в самом деле казалась потерявшимся во взрослой жизни ребёнком. Ричард Редфернский взял Эдвину в жёны, когда ей едва исполнилось тринадцать лет, и сразу же приступил к извлечению из своей женитьбы наибольшей для себя выгоды. Эдвина потеряла четверых детей и сама едва осталась жива. И вот уже целых пять лет она почти не выходила из своей комнаты, пытаясь из последних сил родить мужу ребёнка. Однако её женское естество, обессилев от постоянных беременностей, не могло больше удержать в себе плод. Она напоминала себе выпотрошенную рыбу. Жизнь в ней едва теплилась.

— Почему ты хмуришься? — виновато спросила Эдвина. — Ты сердишься на меня?

Бринн тепло улыбнулась ей в ответ.

— Нет, что вы, конечно, нет!

Эдвина так боялась вызвать в ком-нибудь недовольство, что старалась быть как можно незаметнее.

— С какой стати мне сердиться на вас? Я хочу только помочь вам выздороветь.

— Я не посылала за тобой. Знаю, ты устала после двух бессонных ночей у моей постели. Знаешь, я не хотела тревожить тебя…

— Ничего страшного. Вспомните, мой муж был рабом у вашего отца лорда Келлза, а тот передал его вашему мужу. Ваш отец очень беспокоится о вашем здоровье. Он и отправил нас в Редферн, чтобы служить вам, миледи.

— Ты же видишь, что я не считаю тебя служанкой. Ты для меня подруга. И всё-таки ты сердишься на меня. — Лицо Эдвины осветила грустная улыбка. — Ты такая сильная. Ты никогда ничего не боишься, правда? Я, должно быть, кажусь тебе жалкой трусихой?

— Конечно, нет.

Бринн отпустила Алису, которой было в тягость находиться у постели больной. Да и Бринн постоянно чувствовала себя неспокойно в её присутствии. У Алисы в замке сложилось двусмысленное положение. Любя Эдвину, она время от времени разделяла ложе с лордом Ричардом. Бринн понимала, что не имеет права осуждать её за это, ведь у Алисы не было выбора.

Здесь всем распоряжался лорд Ричард, и любая приглянувшаяся ему служанка становилась его наложницей хоть на ночь. Слава Богу, что, боясь лорда Келлза, он не осмеливался даже смотреть в её сторону. Отцу Эдвины вряд ли понравилось бы, что его знахарку используют не по назначению, лишая её внутренней силы и отрывая от больной дочери. Дверь за Алисой закрылась, и Бринн присела на кровать.

— Бояться не значит быть жалкой. Просто вы всё принимаете слишком близко к сердцу, вот вас и душит страх. Расскажите мне обо всём, и я постараюсь отогнать от вас ужас. И он уйдёт, и придёт спокойствие.

— Это… Ты ушиблась! — Эдвина не сводила глаз с фиолетовой щеки Бринн. — У тебя синяк.

— Ничего страшного.

— Кто же ударил тебя? — глухо спросила Эдвина и сама ответила: — Твой муж.

Бринн пожала плечами.

— Я не угодила ему.

— Надо быть смирённее. Женщина так беззащитна…

— Надо уметь защитить себя.

— Подумать только, какая ты храбрая, ты умеешь за себя постоять, — заволновалась Эдвина. — Не хочу выглядеть эгоисткой, но я думаю, что без тебя я бы давно умерла. — На её лице появилась вымученная улыбка. — Считаю, мне очень повезло: Ричард ни разу не посмел ударить меня, даже когда я не оправдывала его надежд.

Гнев вспыхнул в Бринн с новой силой. Разумеется, лорд Ричард никогда не поднимал руку на Эдвину, да ему, при её покорности, это и не нужно было делать. Он ненасытно высасывал все соки из её хрупкого тела, как из сосуда своих вожделении, и, едва позволив ей немного передохнуть, снова награждал её ребёнком. Он истощил её здоровье, подавил её дух и лишил всякой радости в жизни.

Вслух Бринн попыталась подбодрить Эдвину:

— Вы ничем не обидели его. У вас ещё будут дети.

Эдвина печально вздохнула.

— Я слишком устала. Порой я чувствую, что у меня уже нет сил, чтобы просто дышать. Мне всё в тягость. — Немного помолчав, она вдруг попросила: — Может, ты задуешь свечу? В темноте мне будет легче рассказать тебе свой сон. Даже если ты тихо посмеёшься над моим безумием, я этого не увижу.

Бринн пальцами прижала фитиль, и свеча погасла. В наступившей темноте она снова взяла ладони Эдвины в свои руки.

— Согрелись? Укрыть вас ещё чем-нибудь?

— Нет-нет. — Эдвина нырнула под одеяло поглубже. — Ты видела сегодня вечером падающую звезду?

— Да. Добрые монахи называют её кометой.

— Алиса помогла мне подойти к окну, и я её видела. Такая эта комета огромная, во весь небосклон, и такая невероятно красивая. Это что-то божественное или дьявольское. Алиса испугалась. Она считает её появление предвестником несчастья.

— Алиса просто глупа.

— Я не верю в дурное предзнаменование. Знаю, моя мечта о ребёнке сбудется. А может, я зря надеюсь, и Господь отвернулся от меня?

У Бринн перехватило горло, и она судорожно сглотнула комок, не дающий ей вздохнуть.

— Господь с вами всегда, однако вам никогда не приходило в голову, что Господь мог и не избрать вас на роль матери?