— Я не сниму его. — Конечно, оно не спасёт, но Бринн почувствовала бы себя совсем беззащитной в её объятиях. — И не проси.

Та удивлённо посмотрела на неё.

— Я хочу, чтобы ты его сняла.

***

— Проснись, Бринн, — прошептала Гейджина. — Раздвинь ноги.

Снова? Словно по сигналу, она почувствовала тепло между бёдер.

Она уже не знала, сколько раз будила воин её в эту ночь. В очередной раз её рот присосался к её груди, пока пальцы доводили её до вершины блаженства. И опять её рот… Она вытянулась в жадном призыве.

— Не теперь, — гортанным голосом произнесла Гейджина. — Скоро рассвет.

Холодное влажное полотно легло между её бедер. Бринн открыла глаза.

— Что ты делаешь?

— Успокаиваю тебя. Сегодня тебе предстоит долгий переезд, а я всю ночь наслаждалась твоей сладкой… — Гейджина помолчала, подыскивая точное слово, но так и не назвала по имени вожделённую часть её тела. Только спросила: — Тебе больно?

— Нет.

Бринн захотелось ощутить в том месте её руки и рот ещё раз, а не её «успокоительное» полотно.

Полотном Гейдж прижала мягкие завитки волос на лобке.

— А грудь больно?

— Нет.

Грудь слегка побаливала. Гейдж припадала к ней, словно голодный ребёнок. Её неистовое посасывание заставило Бринн кончить.

— Твоя грудь очень чувствительна к прикосновению, — хрипло сказала Гейдж. — Она твердеет и набухает, как спелый фрукт. Мне хотелось бы присасываться к ней почаще.

У Бринн перехватило дыхание от её слов. Она представила, как обнажённое тело Гейджины лежит на ней, а её губы ласкают её грудь.

— И этого тебе тоже хотелось бы, — сказала воин. — Посмотрим, что я смогу сделать. — Она отбросила мокрое полотно и протянула ей платье. — Одевайся, быстро. Они скоро проснутся.

Когда же она разделась? Бринн смутно припомнила, что в один из моментов её обуяла страсть снести все преграды, разделявшие их друг от друга, они слишком мешали ей.

Так хотела Гейдж, но нельзя было назвать победой то, что она получила. Её руки держали её обнажённое тело, развлекаясь с ним, как с долгожданной игрушкой.

Она быстро натянула на себя платье. Так лучше. Холодная шерсть, облегающая тело, вывела её из состояния сладостного возбуждения. Гейдж не сводила изучающего взгляда с её лица.

— Знаешь, сегодня ночью я сделаю то же самое. Так будет еженочно. Твоё тело так привыкнет к моим рукам, губам, что ты не сможешь и дня прожить без меня.

Бринн ужаснулась очевидной правоте её слов. Уже теперь её тело тосковало без её прикосновений, она чувствовала себя наполненной им и чувственной, какой не была раньше.

Не глядя на неё, она заторопилась:

— Мне надо разбудить Эдвину.

========== 11 глава ==========

— Раздевайся! — Гейджина была немногословна.

Бринн сняла платье через голову и легла спиной к ней. Прошло четыре ночи, их она уже предвкушала днём. Сможет ли она теперь вообще спать, не чувствуя её рук на своём обнажённом теле? Её большие и чуткие ладони тотчас же обхватили её груди. Обладание.

Иногда воин начинала прикасаться к ним нежно, бережно, никакой дикой чувственности, просто приятное ощущение принадлежать другой.

— Я хочу войти в тебя, — прошептала Гейдж ей в ухо. — Ты разрешишь мне?

Её слова стали привычными, вопрос перед бешеной атакой и штурмом. Она пыталась завоевать её согласие.

— Нет.

Её руки невольно сжали её груди.

— Господи, какая ты упрямая! Почему ты не… — не договорила она, пытаясь успокоиться. — Так не может дальше продолжаться. Ты хочешь меня, чёрт возьми!

Бринн и вправду очень хотела её.

Удовольствие от её ласк было странным и необычным, но в них не было того первобытного совокупления, того дикого слияния, только оно может дать ей полное удовлетворение.

— Всё останется по-прежнему, — помолчав, сказала она. — Пока ты не решишь остановиться.

— ≪Воздержание неестественно для лесбиянки, так что страдаешь ты, а не я≫.

Воин убрала руки с её грудей и легла на спину, глядя на усыпанное звёздами небо.

— Единственное, что правильно и естественно для нас обеих, — то, от чего ты отказываешься.

— Ты берёшь всё остальное силой, почему же не хочешь взять и это?

— Ты знаешь, почему. Когда ты придёшь ко мне сама, то уже не сможешь опять уйти.

— Тебе известно, что этого никогда не будет.

— Из-за смерти человека, которого ты ненавидела? — Гейджина приподнялась на локте и оглядела её. — Я не убивала Делмаса.

Бринн напряглась.

— Ты держала вилы.

— Но ты не видела, как я убивала его, потому что я не делала этого.

Перед Бринн вновь всплыла картина на конюшне, ужаснувшая её.

— Я видела.

— Ты слышала, чтобы я когда-нибудь соврала?

— Нет. — Надежда родилась в её душе, но увиденное на конюшне снова заслонило её слова. — До сих пор — нет. Ты всегда сама твердила мне, что доверяешь только тому, что видишь и можешь потрогать.

— Но ты мыслишь совсем по-другому. Ты веришь в честность и в чудеса. — В её тоне слышалась горькая усмешка. — Так где же теперь твоя честность, Бринн?

Та молчала со слезами на глазах.

Воительница выругалась.

— Может, ты и права, не доверяя мне. Ради тебя я пошла бы и на ложь, и на обман, и на убийство. Только злой рок уберёг меня от того, чтобы прирезать твоего мужа, как свинью, которой он был. Я даже пришла в ярость, что не смогла испытать этого удовольствия.

Слабая надежда снова зажглась в Бринн.

Её с горечью сказанные слова убедительнее всяких заверений в правоте:

— «Ради тебя я пошла бы и на ложь, и на обман, и на убийство».

О чём она? Гейдж уже говорила эти слова с ледяной убедительностью, и вообще, она очень умна. Она сладкоголосая искусительница, торговка, способная купить и продать что угодно, не моргнув глазом. Нельзя себе позволить ослепнуть под лучами её слов, которые она выдавала за правду.

— Ты права, я не могу доверять твоим словам.

Гейджина криво усмехнулась.

— А я и не надеялась. Поэтому в самом начале не настаивала на своей невиновности. Я бы тоже не поверила твоим словам при тех же обстоятельствах. — Она сжала губы. — Но между нами одна существенная разница. Я не брошу тебя. Каким бы ни был твой грех, я повторяла бы себе, что грешна я.

— Мы совсем разные.

— Между нами гораздо больше общего, чем ты думаешь. Мы обе честны, целеустремлённы и безжалостны, когда нам так надо.

Бринн испуганно посмотрела на неё.

— Я не безжалостна.

— В этом отношении ты более жестока, чем любой солдат в моей армии. Ради спасения чьей-нибудь жизни ты перешагнёшь, не задумываясь, полмира.

— Неправда.

— О, ты постаралась бы ступать очень осторожно, чтобы ненароком не наступить на кого-нибудь, но не остановилась бы ни перед чем, сметая всё и всех на своём пути ради того, чьим здоровьем ты решила заняться.

— Ты ошибаешься. Существует много других способов.

— Я права. И ты прекрасно это знаешь. Ты считаешь нужным порвать со мной, потому что веришь, что я виновница гибели измывавшегося над тобой и тобою ненавидимого мужа, но ты слишком дальновидна, чтобы винить себя в смерти Делмаса. — Её голос безжалостно доносил до её слуха каждое слово. — Ты отказываешь мне в доверии, которое проявляешь к Эдвине и Малику. Почему?

— Я видела… вилы.

— Будь честной сама с собой, Бринн.

Слёзы хлынули у неё из глаз.

— Я не могу…

— Тогда тебя останавливает не чувство вины, а что-то другое. Делмас для тебя — просто предлог, чтобы отгородиться от меня. Почему? Ты знаешь, я женюсь на тебе и стану обращаться с тобой с почтением.

— Батшебе…

— Мы одно целое. Почему ты отвергаешь меня?

— Это не так.

— Неужели ты думаешь, я стала бы бороться с тобой и ради тебя, если бы не была в этом уверена? Чёрт возьми, мне не по душе, когда женщина руководит моей жизнью. Я могу согласиться на такой расклад при условии, если только сама направляю свою жизнь. Мы станем одним целым. Мы уже стали им.