Бринн насмешливо хмыкнула.

— Я похожа на бабочку?

Эдвина отрицательно покачала головой.

— Нет, скорее на прекрасного сокола, золотисто-коричневого, с сильными крыльями, укрывающими всех от забот и печалей.

Бринн покраснела.

— Похоже, ты устала больше, чем мне показалось. Твои слова не очень понятны. Иди-ка ты спать.

Эдвина опять зевнула.

— Я не против. — Она встала и направилась к повозке, под которую положили три лежака — для Эдвины, Алисы и Бринн, чтобы укрыть их от ненастья. — Но обещай мне немного поумерить свой пыл в заботах о других. Ты идёшь?

— Нет, — быстро отозвалась Гейдж с другой стороны костра.

Эдвина удивлённо остановилась.

Бринн резко набрала в рот воздух.

Гейджина пошла к своему лежаку невдалеке от костра.

Она легла и, приподняв одеяло, позвала:

— Бринн!

Та напряглась, чувствуя на себе выжидающий взгляд Малика и испуганные глаза Эдвины. Она могла отказать ей. Гейдж не стала бы применять силу. Бринн обманывала себя. Разумеется, воин заставит её лечь с ней, Гейдж всегда держала слово.

— «Я одержу победу над всеми твоими драконами, Бринн из Фалкаара».

С какой стати Бринн вспомнились её слова? Она сражалась с ней, а не с её драконами. Эдвина, стараясь защитить Бринн, шагнула ей навстречу.

— Может быть, она не хочет… — Эдвина посмотрела на Бринн, потом на Гейдж и опять на Бринн. — Бринн?

Если Бринн откажет воину, то Эдвина решит, что её вмешательство необходимо. И тогда разрушится только что созданное спокойствие. Гейджина явно понимала, как хотелось Бринн сохранить мир и покой. Она встала и направилась к Гейджине.

— Иди спать, Эдвина. — Бринн легла с Гейдж и, вырвав из её рук одеяло, поплотнее в него закуталась. — Увидимся утром.

Эдвина продолжала стоять в нерешительности.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Конечно. — Бринн закрыла глаза и тут же почувствовала запах кожи и мускуса, всегда исходящий от Гейджины. — Иди спать.

Лёгкие шаги Эдвины стихли.

Наступила гнетущая тишина.

Только слышалось запаленное дыхание Малика. Его рана ещё давала о себе знать.

— Возьми свой лежак и положи его у повозки, Малик, — сказала Гейдж. — Эдвине может понадобиться защита, если Ричард решится на захват заложника.

— Не думаю, что ты отсылаешь меня по этой причине, — грустно заметил Малик.

— Нет, но причина веская.

И единственная уловка, против которой Малик не сможет возразить. Ради безопасности Эдвины он бы мир стёр в порошок.

Чуть позже Бринн услышала замирающие шаги Малика. Мышцы её живота напряглись.

— Успокойся! — грубо сказала Гейджина. — Ты так сжалась, закостенела, что можно подумать, будто рядом со мной лежит бревно.

У бревна нет чувств, нет ощущений.

— Я не хочу оставаться здесь.

— Нет, хочешь! — Воин обняла её. — А если честно прислушаешься к себе, то поймёшь: твоё место здесь.

— Неправда, — прошептала она.

— И вообще, почему ты боишься быть рядом со мной? Ты думаешь, я воспользуюсь тобой?

— Боюсь.

— Страх? — В её голосе слышалась насмешка. — Неужели ты именно это чувствуешь? — Её рука обхватила её грудь. — А сейчас? В эту минуту?

Бринн закусила нижнюю губу.

Грудь её налилась, сосок затвердел и заострился под её лаской.

— Неважно, что моё тело податливо, сердцем я не хочу близости с тобой.

— Оно только этого и желает. — Её язык погрузился ей в ухо. — И Бога ради, клянусь, ещё до того, как мы доберёмся до Гвинтала, ты сама скажешь мне об этом!

Тело Бринн переполняло сладострастное ощущение близости к ней, оно горело, сердце сладко заныло.

— Ты возьмёшь меня прямо здесь, на слуху у всех?

— Они спят. — Её рука неторопливо сжимала её грудь. — Или скоро заснут.

— Они могут проснуться.

— Сомневаюсь, что к тому времени для тебя это будет важно. — Её большой и указательный пальцы теребили её сосок. — Мне не нравится это платье. Думаю, пора избавиться от него.

— Я… — Тёплая волна наплывала и погружала в сладкий туман. Её пальцы. Они подчиняли её себе. — …Замёрзну, — еле слышно смогла Бринн выговорить.

— Не замёрзнешь. У тебя покрывало, и я рядом. — Её рука скользнула вниз, к её бёдрам. — Впрочем, мы можем немного подождать, если тебе так хочется. — Её ладонь сжалась и двинулась к ягодицам. — Хотя мне очень жаль, что я не могу приласкать самое заветное и нежное. Помнится, там такие мягкие завитки и такой упоительный родник, сжимавший, ласкавший меня, удерживавший, когда я пальцами двигалась туда-сюда из…

— Помолчи! — отчаянно взмолилась Бринн. — Как можно говорить такое вслух?!

Рука воительницы уже под платьем поглаживала её упругий живот, опускаясь всё ниже.

— От этого тебе хочется делать такое, о чём ты стыдишься говорить, не правда ли? Не снимешь ли ты платье, а я подниму тебя на себя, как в тот первый день у пруда? — Под её рукой мышцы её живота напряглись, желая её. — Ага, чувствую, очень хочешь. Давай посмотрим, насколько сильно. — Её рука принялась покручивать её влажный бугорок. — Уже трудно сдерживаться. — Она прижалась губами к её уху. — Не лучше ли закрыть глаза и позволить мне делать с тобой то, чего и тебе не терпится? Тогда завтра ты успокоишь себя тем, что я силой взяла тебя.

Тело Бринн горело и ныло от боли.

Она выгнулась вперёд и вверх, постанывая от желания.

— …Впрочем, я не позволю тебе солгать себе и мне. Я не войду в эту прекрасную горячую узкую норку, меня жаждущую. Не стану проникать в тебя, пока ты сама не попросишь меня об этом.

Вновь не спеша она начала ласкать бугорок большим пальцем, трогая его и теребя. Под пальцем он будто бы вырос. Невольно Бринн вжималась своим горячим раскрытым лоном в её ладонь.

Острое желание резким толчком вскинуло её тело, и, не удержавшись, она вскрикнула.

— Тогда зачем… ты делаешь это? — задыхаясь, спросила она. — Ты ведь не получишь удовольствия, не проникнув в меня.

— Это может убить меня, — мрачно соглашалась она.

— Тогда отпусти меня к Эдвине. Я этого не вынесу.

— Вынесешь! — зло ответила Гейдж. — Я не перестану ласкать твоё тело, пока оно не затоскует по моему прикосновению. Я дам тебе удовольствие и мучение. Я стану будить тебя среди ночи языком, или пальцами, или голосом, повторяя, что я возьму тебя, когда ты сама меня об этом попросишь.

— Пожалуйста… Я никогда не смогу попросить тебя об этом.

Два пальца глубоко вошли в её разгорячённое лоно.

— Помолимся за просветление нашего разума и за то, чтобы ты попросила меня взять тебя.

Невыносимо прекрасно…

— «Грех, — сонно подумала Бринн, — это, должно быть, сон. Этого не может быть…».

— Шире… — донёсся до неё откуда-то из глубины голос Гейдж. — Ещё пошире, Бринн…

Её тело охотно подчинилось. Её язык! Бринн широко раскрыла глаза, когда её язык, твёрдый, шершавый и чувственный, приник к её нежному бугорку и стал его ласкать, покусывая.

— Гейджина. Не надо! — взмолилась она. — Так не…

Её… голодный рот. Зубы… нежное покусывание. Тело Бринн дёрнулось, и она закусила губу, перестав в наступившей темноте понимать, что происходит вокруг.

Приняв её ответное движение, Гейджина обхватила руками её ягодицы и удержала, чтобы она не смогла отклониться от её ласк.

Когда она кончила, Бринн продолжала лежать, при каждом вздохе содрогаясь каждой клеточкой своего тела. Гейджина обняла её за плечи.

— Так нехорошо! — срывающимся голосом сказала Бринн. — Я никогда не слышала, чтобы лесбиянки сотворяли такое с женщинами. И…

— Не переживай! — прервала воин её. — В Византии так очень часто ласкают женщин. Я доставила бы тебе это удовольствие ещё раньше, но мне так хотелось поскорее войти в тебя. — Она крепче прижала её к себе. — Давай спать.

— Так ты снова этим можешь разбудить меня?

— Я же предупреждала. Надеюсь, что смогу показать тебе другие способы. — Гейдж начала сжимать её груди через шерстяную ткань платья. — Вот уж что мешает и не на своём месте.