— Насколько я понимаю, в планы Делмаса не входило говорить о замысле лорда Ричарда тебе, ты ведь могла предупредить меня.

Бринн молчала.

— Не кажется ли тебе странным, что подобный заговор становится известным простому рабу? И потом, с какой стати ему меня убивать?

— Делмас отчаялся дождаться меня обратно, — задумчиво сказала она, — и рассказал лорду Ричарду о кладе.

— А, твой муженёк не мог тебя дождаться.

— Из-за сокровищ. На меня ему наплевать. — Она сжала пальцы в кулаки. — Делмас недалеко ушёл от лорда Ричарда. С какой стати терпеть одну и ненавидеть другую?

— Это мой самый большой недостаток. — Гейдж направилась к ручью. — А вообще, я даже рада, что твой муж замышляет убить меня. Легче будет расправиться с ним. Впрочем, и раньше не так уж трудно было бы сделать это.

— Во всём виноват один лорд Ричард. Делмас только выполняет его приказания. — Выражение её лица не изменилось, и Бринн не смогла сдержать своего отчаяния. — Лучше бы я тебе не говорила. Теперь ты только и будешь думать о смерти и мести. Не стоило мне предупреждать тебя об опасности.

— А почему ты вообще сказала мне? — Гейджина подошла ближе. — Если бы меня убили, то ты избавилась бы ещё от одного страшного врага.

Бринн поспешно отвела взгляд.

— Уж лучше ты, чем Делмас и лорд Ричард.

— Не скажу, чтобы мне польстило, что ты сравниваешь меня с ними. — Гейдж взяла её за подбородок и заставила взглянуть себе прямо в глаза. — Посмотри на меня. Неужели я и вправду тебе враг, Бринн?

— Ты не пускаешь меня в Гвинтал. Называешь своей рабыней. Кто же ты в таком случае?

— А если бы ты не была моей рабыней, ты бросила бы меня?

— Да.

— Тогда ты останешься моей рабыней. — Гейджина отвернулась, села и сняла сапоги. — Но если тебе станет легче от моего признания, то знай: я не доверчивая дура. Надо быть сумасшедшей, чтобы поверить в то, что Ричард Редфернский так просто отдаст мне свои родовые владения. Я приказала Лефонту с солдатами прочесать этот лес и окрестности и проверить, не прячется ли кто здесь, ещё вчера, как только мы приехали. Сегодня он опять пошёл в разведку.

Бринн удивлённо раскрыла глаза.

— Почему ты не сказала мне?

— С какой это стати? Я всегда делаю так на неприятельской земле. — Гейджина сняла железные доспехи, кожаную тунику и легла на мох у ручья, закрыв глаза. — Но теперь, зная, что ты печёшься обо мне, я, не колеблясь, доверяю тебе свою охрану.

Но именно она сейчас меньше всего нуждалась в защите. Её нагота не выглядела уязвимой.

Напротив, загорелая, с чёрными отметинами шрамов, она, словно гибкая пантера, грациозно грелась в тёплых лучах солнца, как после охоты… или перед нападением?

— Что ты делаешь?

Гейджина продолжала лежать с закрытыми глазами.

— Я провела беспокойную ночь и хочу немного поспать. Разбуди меня перед наступлением темноты.

Ничего не понимая, Бринн смотрела на неё.

— А мне что прикажешь делать, пока ты спишь?

— То же, что и всегда, как будто меня не существует, — зевнула она. — Это твоё место, а не моё.

Разумеется, это её место. Что же её смущает? Бринн знала ответ. Гейдж пришла сюда впервые, и тут же её место стало и её тоже. Бринн поняла, что вряд ли в будущем сможет приходить сюда, не вспоминая о её мощном теле, распростёртом на покрытом мхом берегу. Ну что ж, ей тоже не удалось как следует выспаться сегодняшней ночью, но сюда она приходила только работать. Бринн давно не была здесь, и сорняки заполонили грядки. Сев на корточки, Бринн принялась пропалывать сад, выдёргивая травинки. От цветов шёл сильный запах, пели птицы, пригревало солнце. Умиротворение, как и всегда здесь, накатывало на неё.

Прошло много времени, прежде чем длинные солнечные лучи озарили поляну, а она почувствовала на себе взгляд Гейджины.

— Пора ехать, — предложила она.

— Скоро поедем. — Гейдж лениво потянулась, прежде чем встать и подойти к ней по высокой траве. — Что ты делаешь?

— Пропалываю сорняки. Они стараются высосать соки из моих растений.

— Так ты и с ними борешься. — Воительница присела с другой стороны грядки и начала тянуть за вылезающие побеги. — Неужели и у твоих растений есть свои драконы, чтобы ты и с ними тоже боролась?

— Разумеется. Там, где кипит жизнь, смерть всегда пытается отнять её. Если бы я не уничтожала сорняки, то сама стала бы одним из них и возненавидела бы себя.

— Твоя мать научила тебя разбираться в травах?

— Едва я вылезла из пелёнок, — кивнула Бринн. — Я с раннего детства знала, что буду знахаркой, стану сражаться с чудовищами. — Она смущённо посмотрела на Гейдж. — Мать рассказывала мне, что на свете существует много разных воинов, и самые лучшие из них те, которые даруют жизнь, а не забирают её.

— Что-то о таких милосердных я не слышала. На моём пути встречались совсем другие. — Гейдж криво усмехнулась. — Вроде меня.

— Но ты можешь стать другой.

— Только если мир перевернётся. — Наклонившись, Гейдж вырвала ещё один сорняк. — Не шагай я по этой земле завоевателем, не жила бы я на этом свете. Посмотри на себя. Ты рабыня. Что ты получаешь в награду за борьбу со своими драконами?

— Я сражаюсь ради самой борьбы, — просто ответила Бринн.

Гейджина подняла на неё глаза и задумалась.

— Сияние… — пробормотала она.

— Что ты сказала?

— Просто повторила слова Малика о тебе. — Она выдернула ещё один сорняк и потянулась за следующим. — …Ещё до того, как он решил, что влюбляться в тебя непростительно.

— Непростительно? — переспросила Бринн. — Вряд ли Малику известно, что это значит. Вы странные друзья. Где вы повстречались?

— В Византии, — улыбнулась Гейдж. — Он пронзил мне руку мечом.

— Что?

— На мой караван в пустыне, когда я возвращалась в Нормандию, напали сарацины. Малик был их предводителем.

— Не представляю Малика разбойником, — нахмурилась Бринн.

— Он был великолепен. Он и его люди отобрали у меня всё до последней нитки: товары, коней, повозки — и ушли. Спустя два дня он вернулся с лошадьми и водой, достаточной, чтобы вывести нас из пустыни. — Гейдж поморщилась. — Кроме того, он перевязал мне руку и преподал урок, как надо сражаться с теми, чьё мастерство явно выше.

— Разбойник…

— В деревне его почитали как героя. Три года жители страдали от засухи, жажды и голода, пока Малик не взялся им помогать. Окажись ты в таком положении, что бы ты выбрала — добродетель или жизнь?

— Жизнь, — не задумываясь, ответила Бринн.

— Я тоже так думаю. Малик так и сделал. Никто не любит жизнь больше, чем он. Разве что и ты тоже. — Гейдж огляделась вокруг. — Ему бы понравился твой сад.

— Наверное. — Бринн порывисто взяла её руку и приложила к тёплой земле. — Слышишь, как она дышит? Жизнь вокруг нас. Разве ты не чувствуешь?

— Чувствую. — Гейдж повернула руку ладонью вверх и захватила её ладонь. — Я ещё никогда не чувствовала себя более живой.

Бринн резко вздрогнула, поймав её взгляд. Ей тоже никогда так не хотелось жить, как в эту минуту.

Жизненная сила живыми соками расцветала в ней, придавая ей уверенность и вознося к бездонному небу, туда, где земля, сходясь с небесным куполом, вершила судьбы людей. Бринн озарила лучезарная улыбка, и она пожала её руку.

— Это хорошо.

— Я хочу тебя, — коротко сказала Гейджина. — Хочу быть в тебе, почувствовать, что ты живая. Здесь. Сейчас.

Бринн сделалось грустно и обидно.

Недолго же она парила над земными страстями.

— Как хочешь.

Гейджина тихо выругалась.

— Я сказала, что хочу тебя, но я не стану принуждать тебя к этому. — Она поднялась и пошла к берегу ручья. — Ты не понимаешь.

— Нет, не понимаю. — Не в силах скрыть смущение, Бринн смотрела, как она одевается и крупными шагами подходит к своей лошади.

— Собирайся, — сказала она. — Пора ехать.

Бринн поднялась с колен и направилась к своему коню.

— Если бы ты объяснила, я, может быть…

— Я ничего не собираюсь тебе пояснять. Мы здесь одни. И у тебя нет повода обвинить меня в насилии. — Гейдж подсадила её на коня и сама вскочила на лошадь. — Одному Богу известно, что я не верю в правила военного поведения, царящие при дворе Вильгельма. Мне всегда казались они фальшивыми, и от них мало толку в несоответствующий момент. — Она пришпорила лошадь. — Чёрт побери, неподходящий, дальше некуда!