Риз злорадно оскалился.

Наконец-то произойдет радостное воссоединение, и оно ей понравится.

Рен припарковала свой черный «Понтиак Санфайр» на привычном месте под фонарем. Одно и то же место. Примерно одно и то же время. Она нервозно взглянула на приборную панель — часы, мигая, отсчитывали секунды. Рен ненавидела притворяться, что у нее все нормально, хотя в душе ей было очень плохо. Понятия «нормально» вообще не существует. Просто одни люди умеют притворяться лучше других. К счастью, она носила идеальную маску, способную убедить кого угодно.

Рен прикусила внутреннюю сторону щеки, не понимая до конца, почему испытывала такую неуверенность тем вечером. До вопроса Константина она еще как-то справлялась с ней. Но потом поняла, что испытывает неловкость из-за того, что ничего ему не рассказывает, хотя ее сексуальная реакция на неловкость мало походила. Каждый раз, вспоминая их безумный секс, перед глазами Рен вставал ее первый раз, и в животе сразу все сжималось, а между бедер возникала пульсация. Тогда ей было четырнадцать, и это было ошибкой. Он был ее сводным братом — маленьким мальчиком, который всегда был тихим, за исключением тех случаев, когда срывался от злости на своих родителей, совершенно не к месту выкрикивая библейские псалмы вперемешку с пожеланиями им скорейшей смерти.

Ну, он, несомненно, получил то, чего хотел.

В тот день Рен обещала себе — и обещала каждую последующую бессонную ночь — что освободится от его оков, независимо от того, сколько времени на это потребуется. Она разберется в своем сознании и поймет, как произошло, что оно стало настолько искаженным, а потом заставит себя научиться приспосабливаться к обычной жизни. Рен изо всех сил старалась верить в это. И пусть однажды это все-таки произойдет, потому что она хотела стать нормальным человеком и почувствовать Божественную любовь.

Она покачала головой в ответ на свои мысли, отбрасывая с лица локоны цвета воронова крыла. Ей хотелось быть той, кто достоин похвалы, обожания и восхищения. Ей хотелось быть любимой. Но она пришла к выводу, что это неосуществимо. Как все это может возникнуть в мире, полном таких страданий и боли?

Рен засунула телефон в свою безразмерную сумку и закинула ее на плечо, стараясь не думать о жарком воздухе, который в очередной раз сделает ее кожу липкой, едва она выйдет из прохладного салона своей маленькой черной машины. Она вытащила ключи из замка зажигания, вышла из автомобиля и начала перебирать связку, пока ярко-серебристый ключ от ее скромной квартиры не вспыхнул в свете фонаря. Этот ключ дарил ей какое-то ощущение безопасности. Он олицетворял дом и защиту. Это было единственное место, где она могла чувствовать себя собой и тайно вспоминать о тех временах, по которым тосковала, когда главным для нее еще была чистота помыслов, и о мальчике, которого она не понимала и до сих пор не смогла понять. Ей было ненавистно осознавать, что ее сознание по-прежнему находится в его ядовитых когтях. Рен лучше других знала способ исправить это, но продолжала себя оправдывать.

Она крепче сжала ключ в руке и поправила на плече сумку — спина начинала болеть. Опять же, такие моменты напоминали Рен о ее полной изоляции, потому что нет рядом любимого человека, который взял бы у нее сумку и обнял бы, прогоняя и физическую, и душевную боль. Рен была не просто изолирована от любви. Она была заперта в своем прошлом. Она была его пленницей, а Риз — хранителем ключа. Он всегда им будет — она сама позволила ему это. Ей просто нужно смириться и жить дальше.

Хотелось бы, чтобы все было так просто.

Она пересчитывала бетонные ступени, поднимаясь в свою квартиру, и облегченно вздохнула, досчитав до тринадцатой. Рен никогда не понимала, почему многие так не любят это число. Для нее тринадцать — очередное напоминание о том, что она дома, в безопасности за этими четырьмя стенами, которые защищали ее от монстров, прячущихся снаружи. Каждый день она сталкивалась с ужасами из жизни женщин, о которых они ей рассказывали. Это вдобавок к ее воспоминаниям.

Рен вставила ключ в замок, но ее отвлекло жужжание телефона в сумке. Сердце ускорило ритм. Она гадала, кто бы это мог быть. А вдруг есть шанс, что это звонит Константин, потому что изменил свое решение. Она покачала головой, испытывая к себе отвращение за такие жалкие мысли. Рен повернула ключ в замке — так же, как делала миллион раз до этого — и открыла дверь. Захлопнув толчком ноги, Рен повернулась, чтобы запереть ее на ключ. В квартире все было по-прежнему. Свет, как обычно, выключен, кроме тусклой подсветки над плитой, которую она почти никогда не выключала, потому что возвращалась с работы или учебы затемно. Однако было кое-что, отчего внутри все похолодело, а горло пересохло. Каждый человек хотя бы раз в жизни испытывал это — леденящий ужас, когда боишься сделать вдох или просто моргнуть из страха быть обнаруженным. И сейчас был именно такой момент: Рен почувствовала в воздухе стойкий, свежий запах мыла, и поняла, что не одна в квартире.

У нее гости.

В таких случаях — еще до того, как вы столкнетесь с источником ужаса, которого, как вы понимаете, не избежать — человек должен принять решение. Сопротивляться? Сдаться? Бежать? Кричать? Спрятаться? Эти секунды размышлений кажутся вечностью. Эти миллисекунды могут оказаться решающими: жизнь или смерть? Жизнь изменится к лучшему или к худшему? Рен ощутила какое-то зловещее предчувствие, закравшееся в душу. Оно сводило судорогой внутренности и предвещало опасность. Ей очень хотелось закричать, чтобы позвать на помощь, но ее единственный сосед съехал еще неделю назад. Жильцы этажом ниже — пожилые люди, туговатые на ухо, поэтому вряд ли услышат ее крики. Даже если бы она визжала от ужаса, они, скорее всего, решили бы, что молодая девчонка напилась — чего Рен никогда себе не позволяла.

Но демоны прошлого вернулись, чтобы поприветствовать ее, и у Рен не оставалось другого выбора, кроме как впустить их в свою жизнь, потому что часть ее души всегда принадлежала им.

Она услышала скрип половиц в коридоре и легкий, как дуновение ветерка, вздох — такой снисходительно-ласковый и одновременно вселяющий ужас. Рен хотела повернуться, чтобы посмотреть, но какой в этом смысл? Совсем скоро тайный гость предстанет перед ней. А пока у нее есть возможность насладиться последними мирными мгновениями, которые жизнь любезно ей предоставляла. Она молчала и думала о тех временах, когда отдавала ему часть себя. Как звучали его шаги по старым дубовым полам — тогда, когда они оба были юными. До той самой ужасной ночи. Между ними ничего не изменилось. Он был голоден, и она была для него источником насыщения, его пищей. И она хотела быть съеденной, но не могла никому позволить узнать об этом. Это был смертный грех. Он не заслуживает прощения. Слишком много ошибок совершено им в жизни.

Рен почувствовала головокружение. Ей пришлось сделать глубокий вдох, потому что легкие горели от нехватки кислорода. На обеих ладонях ощущалась какая-то влага. Рен разжала кулаки, и несколько капель крови упали на ковер, окрашивая его в цвет ее жизни, ничего не значащей для большинства людей.

Кроме одного.

Кроме него. И он вернулся, чтобы утолить жажду своей тьмы.

— Здравствуй, моя дорогая. Ты скучала по мне? — проворковал Риз.

Рен даже не осознавала, что заплакала, услышав его слова. И даже не удивилась бы, если бы слезы оказались кровавыми. В своей жизни Рен сталкивалась с самыми ужасными вещами, тем самым раз за разом убеждаясь, что ад реален, потому что она видела его своими глазами. Дьявол и демоны действительно существуют в мире, и у них нет друзей. У них есть только враги. Они отнимают. Они воруют. Ломают. И они убивают.

— Что ты здесь делаешь, Риз? — спросила Рен. Ей казалось, что она вот-вот лишится самообладания, когда тот, о ком она грезила, начал приближаться к ней. Ее природная одержимость стремилась вырваться на свободу, и Рен начала отсчитывать капли, падающие с ладоней, — результат совместных усилий ее ногтей и крепко сжатых кулаков.