– Вряд ли. Ему нужны и вы, и ваши близкие. Чистокровные волшебники – слишком большая ценность. Он просто хотел продемонстрировать вам и всем остальным свою силу. Мне необходимо идти, Драко. Лорд сполна насладился вашим наказанием, и теперь настал час раздавать награды. Я не намерен заставлять его ждать…

***

Я покинул спальню Малфоя, и сон тотчас же переменился.

Я вновь очутился в маленькой комнате с зеркалом.

– Зачем ты пришел, Гарри?

– Ты и сам знаешь, я люблю тебя!

– В этом нет никакого смысла. Я умер.

– Прекрати обманывать меня. Я знаю, я чувствую, ты – живой.

– Гарри, я не хочу…

– Хочешь! Не сопротивляйся своему сердцу, Северус. Будь со мной!

На сей раз я не просто смотрел на его обнаженное тело, умирая от желания, но не смея дотронуться. Я прижал его к себе, закрыл глаза, и мы перенеслись из комнаты с зеркалом в совершенно неизвестное мне место. Мы лежали в высокой траве, полностью укрывшей нас от всего мира. Свежий воздух опьянял. Ощущения обострились до предела. По венам будто текла раскаленная лава. Я не замечал собственной наготы. Все мое внимание сосредоточилось на Гарри, который глухо стонал при каждом моем движении. Его ноги были перекрещены у меня на пояснице, а руки то гладили мою спину, а то сжимали плечи, когда толчки становились слишком сильными. Меня трясло, как в ознобе, от накатывающего, словно океанские волны, оргазма. Я осторожно припал к его полураскрытым губам…

– Гарри!..

Цепи натянулись и врезались в тело. Я резко открыл глаза и увидел в зеркале отражение крепко спящего дракона…

***

– Я много думал сегодня ночью, – с порога заявил Гарри. – Только вот не стоит удивляться, что я вообще умею это делать!

Возможно, мне показалось, но он был явно чем-то расстроен или разозлен.

– Поттер, если вы помните, при жизни я не позволял своим студентам говорить со мной в подобном тоне, – осадил я его. – Смерть – не повод изменять привычкам.

– Простите, профессор, – буркнул он недовольно, – и, кстати, вы обещали называть меня Гарри.

– Я обещал попробовать, – парировал я, – но совершенно точно не стану и пытаться, если вы опять приметесь грубить мне, как в старые добрые времена. Может, все-таки объяснишь, что приключилось?

– Я проспал, как вы и предсказывали. Профессор МакГонагалл сняла с Гриффиндора двадцать баллов, и мы с Гермионой поссорились из-за этого…

– Надо же! – усмехнулся я. – Будто такое произошло впервые с тех пор, как ты пересек порог школы! Бедная мисс Грейнджер. Какой удар для Гриффиндора! Да я сам в прошлом снял с тебя не меньше тысячи баллов… В лучшем случае… Вряд ли ты так расстроился бы из-за подобного пустяка. Может, назовешь наконец истинную причину?

– Я не могу поверить, что директор Дамблдор так подло поступил с вами! Я и раньше задумывался над этим, но теперь… Ведь он действительно не оставил никаких доказательств вашей полной невиновности. Он вас подставил! Он никому не сообщил о вашем договоре. Даже я узнал о нем абсолютно случайно.

– Не кипятись… Гарри, – называть его по имени по-прежнему было очень непривычно. – Как раз тебе-то и полагалось получить эту информацию, так сказать, из первых рук.

– А если бы вы… умерли до того, как я попал в Визжащую хижину? А если бы к тому времени уже потеряли сознание? А если бы я сам погиб в Запретном лесу?! Кто бы тогда обелил ваше имя?! – он вскочил на ноги и заметался по комнате.

– Поттер, сядь немедленно! – рявкнул я на него, словно заправский дракон.

– Вы что, видите меня? – он явно остановился как вкопанный перед зеркалом.

– Нет, – вздохнул я, – только слышу. Ты топаешь не хуже стада кентавров. Успокойся. Посуди сам: чем бы мне помогло оправдание в глазах общественности? К чему регалии и ордена мертвецу?

– А вдруг бы вы выжили?

– Поттер… Гарри, – поправился я, – план Дамблдора, возможно, допускал такое в отношении тебя, но не меня. Мои шансы выйти из этой переделки живым равнялись нулю, что, собственно, и произошло.

– Но ведь это несправедливо! – снова вскинулся Поттер, теперь в его голосе звучали едва ли не слезы, и мне почему-то стало от этого неимоверно тепло и приятно. – Вы столько сделали для победы над Волдемортом, а в результате… у вас даже нет портрета в кабинете директора МакГонагалл. А если бы я не настоял, не было бы и памятника, – тихо добавил он. – Министр Шеклболт очень не хотел хоронить пустой гроб. Но мне в моем нынешнем статусе трудно отказать. Тем более я тогда еще лежал в Мунго, и Сметвик строго-настрого запретил расстраивать «национального героя», – он горько усмехнулся.

– А где?.. – у меня перехватило горло. Значит, я окончательно вычеркнут из списков живущих на этой земле. Ну что ж, все к лучшему!

– Они собирались поставить памятник над развалинами Визжащей хижины. Но мне показалось – вы не пожелали бы этого. Я помню, как вы умирали там…

– Да уж, не самые радужные воспоминания… Так где же в итоге покоятся мои бренные останки?

– Я нашел одну поляну в Запретном лесу. Там вокруг много разных трав. Я подумал – вам там будет… спокойно. Да и кентавры неожиданно предложили ухаживать за могилой.

– На кентавров, безусловно, можно положиться, – согласился я. – А трава высокая? – внезапно вырвалось у меня.

– Да. Я, правда, был там в сентябре, и она уже пожухла. Но летом, наверное, вырастет высокой…

Я представил себе уединенную, освещенную солнцем поляну, два обнаженных тела в траве, и у меня застучало в висках. Чтобы вернуться в реальность и хоть как-то овладеть собой и усмирить воображение, пришлось снова перевести разговор на столь волнующую Гарри тему.

– Я благодарен вам… тебе, Гарри, а что касается Альбуса… Он прекрасно знал, что мне наплевать на мнение окружающих о моей персоне, да и к чему было так хлопотать о человеке, заранее обреченном на гибель?

– И все равно мне кажется, он совершил ужасную ошибку. Ведь если бы он посвятил в ваш совместный план хотя бы МакГонагалл, ее отношение к вам в качестве директора в корне изменилось бы…

– Мерлин, какой ты наивный, Гарри! – рассмеялся я, стараясь не звенеть цепями. – Это и являлось частью нашего плана. И МакГонагалл, и все прочие профессора должны были видеть во мне лишь Пожирателя смерти и убийцу их обожаемого руководителя. Случись по-иному, и Волдеморт атаковал бы школу гораздо раньше. А так мне удалось выиграть время почти до конца весны и позволить тебе спокойно – насколько это вообще было возможно – разыскивать и уничтожать крестражи.

– Получается, вы весь прошлый год несли бремя по защите Хогвартса и учеников практически в одиночку? – спросил Поттер потрясенно.

– Хвала Мерлину, хоть кто-то это понял! – с горечью сказал я. – Признаться, я надеялся на благоразумие профессоров. Я думал, они станут сдерживать сопротивление студентов, наказывая их за нарушение режима – пусть и символически. Но нет! К сожалению, они все были настолько ослеплены ненавистью ко мне, что, по сути дела, подталкивали детей на всякие опасные авантюры. А ведь в школе, помимо меня, хозяйничали брат и сестра Кэрроу. Конечно, я пытался не допустить кровавых расправ над учащимися, но я тоже не всесилен и не умею при всем своем желании находиться в нескольких местах одновременно. По правде говоря, порой мне хотелось найти вашу троицу и применить к вам какое-нибудь исключительно болезненное заклинание или хотя бы хорошенько надрать задницы вручную за то, что вы разбили все хроновороты в Министерстве магии! Единственным более-менее разумным человеком во всем этом сумасшедшем доме под названием Хогвартс оставалась школьная медсестра – мадам Помфри. Я постоянно настойчиво подчеркивал в ее присутствии, что Темный Лорд строго-настрого запретил калечить студентов. Особенно чистокровных. А уж если такое случилось «по недосмотру», разумеется, как следует лечить. Тем не менее она упрямо считала нашу совместную работу в больничном крыле проявлением человеколюбия с моей стороны.