Вначале я пытаюсь разговаривать со своим чудовищным отражением. Но дракон вполне предсказуемо не отвечает. При таком «интенсивном» общении исключительно с собственной персоной, да еще в образе громадного огнедышащего ящера, рискуешь сойти с ума по-настоящему. А я пока не готов к подобному развитию событий. Поэтому я замолкаю и обращаюсь к своему второму «я» только по вечерам, когда отправляю его на охоту, и по утрам, желая ему спокойного сна. Оказывается, очень важно желать кому-либо «спокойного сна». Просто раньше у меня не было возможности оценить это.
От долгого пребывания в одной и той же позе мои руки и ноги затекли, и я почти не чувствую их. Судя по всему, если бы кто-то сейчас разбил мои цепи, я бы уже никогда не смог ходить. Впрочем, не стоит обольщаться! О моем существовании наверняка благополучно забыли… Да и остался ли в живых хоть кто-нибудь из тех, кого я знал? Выстоял ли Хогвартс в схватке с красноглазым маньяком и армией его ублюдков или его защитники пали в неравной битве? Сумел ли Поттер исполнить свое предназначение и собственной смертью приблизить конец Темного Лорда? Или же его гибель была напрасной? Все эти мысли роятся в моей голове, и временами на меня накатывают волны неподдельного животного ужаса. А что, если там, в мире живых, властвует тьма?
— Какое тебе дело до них?! — кричу я на самого себя, и отвыкшие от человеческой речи голосовые связки отзываются болью. — Тебя больше нет! Ты — чудовище, заточенное в башне на краю света!
И словно в ответ на мой вопль зеркало оживает. Сначала по нему идет рябь, затем отражение дракона исчезает, стекло туманится, и внезапно я слышу голос, от которого мое сердце едва не выпрыгивает из груди.
— Профессор Снейп, — говорит Гарри Поттер, — сэр. Мне так жаль!
========== Глава 1. Гарри ==========
Что я почувствовал, когда у меня на глазах умирал так долго ненавидимый мной человек? Не триумф от справедливого возмездия за убийство Дамблдора, не восторг и даже не злорадство… Я ощутил боль и ужас. Особенно когда окончательно понял, что не могу ему помочь. Невзирая на все наши с Гермионой усилия, кровь продолжала хлестать из жуткой рваной раны на горле Снейпа. Мои руки и одежда были залиты ею. Снейп держался невероятно мужественно. Он, в отличие от меня, прекрасно осознавал, что умирает, и выполнил свой последний долг перед Дамблдором. Разумеется, я догадался об этом, лишь просмотрев в думосборе его воспоминания…
Уже отправляясь в Запретный лес, навстречу собственной гибели, я подумал, что надо было снова закупорить их в хрустальный флакон и оставить на видном месте в кабинете директора с сопроводительной запиской. Но, вынырнув из думосбора, я на некоторое время лишился возможности мыслить здраво. В самом деле, не каждому в семнадцать лет сообщают такие ошеломляющие, я бы сказал, убийственные новости. Так или иначе, Дамблдор, скорее всего, поступил правильно, утаив от меня, что (а точнее — кто) являлось седьмым крестражем. Не зная всей правды, мне было гораздо проще разыскивать и уничтожать остальные вместилища души Темного Лорда. Теперь же истина открылась мне во всем своем неприглядном свете.
«Мальчик должен умереть», — заявил мой мудрый учитель и стер скупую слезу с морщинистой щеки. А тот, другой, который третировал и ненавидел меня с тех пор, как я переступил порог школы, тот, кто, оставаясь в тени, оберегал и защищал сына подруги, убитой Волдемортом, возмутился его спокойствию.
— Вы растили его как свинью на убой! — выпалил Снейп, глядя в печальное лицо директора. Он, Пожиратель смерти, ужаснулся от перспективы послать меня на гибель, тогда как Дамблдор… Впрочем, тот был гениальным стратегом, генералом, обязанным во что бы то ни стало выиграть войну с Тьмой. А генералам частенько приходится отдавать жестокие приказы своим солдатам. И эти приказы положено исполнять, но не принято обсуждать.
Так что передо мной стояла единственная задача: выйти из этого кабинета, где мне постоянно лгали, а сейчас открылась неприглядная правда, и сделать «правильный» выбор, ведь его ждали от меня тысячи волшебников по всей магической Британии. Тот самый выбор, о котором с такой скорбью в глазах и твердостью в голосе Дамблдор говорил Снейпу. Я должен был отдать свою жизнь, чтобы противостояние Светлых и Темных сил завершилось победой Добра.
Я уже приготовился к неизбежному, но по странной, непостижимой случайности, уже грозившей перерасти в закономерность, смерть снова обошла меня стороной. Возможно, это произошло потому, что в кармане моих джинсов лежал Воскрешающий камень, который я машинально сунул туда в Запретном лесу, прежде чем отправиться на встречу с Волдемортом.
Похоже, моя неимоверная живучесть разочаровала Волдеморта сильнее, чем потеря очередного крестража. Впрочем, Дамблдор в свое время высказал предположение, что Том Риддл не чувствовал, когда уничтожались «якоря», продлевавшие ему земное существование. Так или иначе, притащив мое «бездыханное тело» в Хогвартс, он рассчитывал на победу. А получилось совсем по-иному. Против его Пожирателей ополчились все обитатели замка и его окрестностей: домовые эльфы, кентавры, даже ожившие статуи и доспехи пришли на помощь защитникам Хогвартса.
Битва была уже почти выиграна. Осталось только последнее решающее сражение, и я знал, что от его исхода зависит судьба всего магического мира. Волдеморт был, надо полагать, безмерно удивлен, что меня опять не взяла Авада, и поэтому не торопился, прикидывая, каким заклятием можно наверняка прикончить этого несносного мальчишку. А я… Я старался побольнее уязвить его, вывести из себя. Но когда я сказал ему о Снейпе, моей маме и о том, что именно из-за любви, в которую он так упорно отказывался верить, его предал один из самых верных слуг, Волдеморт лишь презрительно усмехнулся своим безгубым ртом и выплюнул мне в лицо:
— Не упоминай при мне имени этого жалкого червя. Он сполна поплатился за все, наказанный Проклятием Вечного Одиночества.
Я снова вспомнил последние минуты умершего на моих руках человека, очередной жертвы Волдеморта в ряду многих других, и меня захлестнула волна ненависти к стоявшему напротив меня красноглазому монстру, возомнившему себя бессмертным, а потому ненаказуемым. Мы одновременно взмахнули палочками, понадеявшись каждый на свое заклинание, и… Дамблдор говорил о силе любви… Олливандер рассказывал о чудесных свойствах волшебных палочек. Я не представляю, что из всего этого помогло мне расправиться с Волдемортом, но, как ни странно, мне удалось одолеть самого чудовищного темного волшебника современности.
Переждав вопли восторга и поздравления, я выскочил из Большого зала и со всех ног понесся к Визжащей хижине. Я знал, что Снейп умер. Когда он попросил меня посмотреть на него, я видел, как жизнь постепенно гасла в его взгляде. Я слышал последний мучительный вздох, который сорвался с его губ. Я торопился не спасти его — это было уже никому не под силу, а лишь принести в Хогвартс его тело. Но то, что открылось моим глазам, заставило меня закричать от отчаяния. Визжащей хижины больше не существовало. На ее месте я нашел только догорающие останки. Вероятно, в нее попало одно из шальных заклятий и спалило ее дотла. Прижав ладони ко рту, я опустился на землю. Я чувствовал страшную, звенящую пустоту внутри себя. Словно кто-то безжалостной рукой вырвал мое сердце из груди. Внезапно мне показалось, что солнце надо мной затмила тень от гигантских крыльев, а в синеву майского неба взмыл силуэт дракона.
