***

К ночи я уже практически успокоился. Дракон, как обычно, улетел на охоту, кормившую нас обоих. В башне (мне почему-то казалось, что я заточен в высокой башне, как самое настоящее чудовище) стало темно и тихо. И вот тогда из зеркала донесся негромкий стук закрываемой двери, а затем раздался до боли знакомый голос:

– Добрый вечер, профессор. Вы не против, если я немного посижу здесь?

Поттер (или отпечаток его души) опять явился тревожить мой покой. Я представил, как призрачный Гарри сидит сейчас на полу перед неведомым другим зеркалом, и кивнул: «Оставайтесь, мол, раз уж пришли!»

– Профессор, вы… вы слышите меня? – каким-то непостижимым образом он явно понял, что я хотел сказать. Голос у Гарри был абсолютно живой, и надежда в моем сердце снова робко подняла голову. А вдруг он все же не погиб, вопреки всем законам логики? Впрочем, когда это Поттер подчинялся каким-либо законам?! Я прикрыл глаза, и моему мысленному взору предстала плохо освещенная комната и худой подросток в нелепых круглых очках, сидевший на полу по-турецки и близоруко всматривавшийся в зеркальную гладь. Каким он видит меня? Если, конечно, предположить, что он может меня видеть. Должно быть, таким, каким я запомнился ему при жизни: желчным, нелюдимым, застегнутым на все пуговицы… Как там они меня называли на своем Гриффиндоре? Сальноволосым слизеринским ублюдком? Мрачной летучей мышью? Неужели он и сейчас думает обо мне так же? Хотя… если он просмотрел воспоминания, то вряд ли. Иначе зачем он пришел ко мне?

Как бы там ни было, я представил, что худая фигура в зеркале снова утвердительно кивнула. Затем я неожиданно рассудил, что неудобно вести беседу, возвышаясь над ним, да и сесть – пусть хотя бы при помощи созданного в моем воображении фантома – хотелось немилосердно. В своем нынешнем положении я мог или стоять, или висеть на цепях, уже не обращая внимания на то, что кандалы впиваются в до крови стертые запястья, а ошейник почти душит меня. Я приказал выдуманному мной Северусу Снейпу опуститься на пол и устроиться со всем возможным комфортом. Мерлин, какое это было блаженство! Если бы я не чувствовал некую неловкость перед Поттером, я бы, разумеется, попросил своего двойника в зеркале лечь и потянуться – затекшие от длительного стояния мышцы причиняли мне порой просто нестерпимую боль. Но, полагаю, такое зрелище шокировало бы моего бывшего ученика, и он ни за что не решился бы еще раз навестить своего окончательно сбрендившего профессора. Единственное, что я позволил управляемому мной фантому – это подтянуть колени к груди и обхватить их руками. После чего я вперил в Гарри взгляд, мысленно пытаясь сказать ему: «Не молчите, Поттер! Я хочу знать, чем завершилась эта проклятая война!» Не представляю, как он сумел понять меня, но он тут же развеял мои самые потаенные страхи.

– Мы победили, профессор! – его голос звенел от радости и гордости. – Волдеморта больше нет. Мне удалось уничтожить его…

Я закрыл глаза, а из моей груди вырвался вздох явного облегчения. Поттер немного помолчал (скорее всего, изучая мою новую, более человечную манеру поведения), а затем спросил:

– Профессор, а вы правда умерли? Я почему-то не видел вашего портрета в кабинете директора МакГонагалл.

Это прозвучало настолько наивно и искренне, что я против воли горько усмехнулся. Не будь мои руки прикованы к стене, я бы, наверное, сейчас пожал плечами, а если бы он меня слышал, ответил: «Откуда мне знать «почему», Поттер? И потом, кому какая польза от моего портрета? Я ведь не Дамблдор. К моей скромной персоне вряд ли обратятся за советом и помощью».

– Мне кажется, что это – просто вопиющая несправедливость. Вы же столько сделали для всех: для школы, для студентов, для Дамблдора и для… меня, – продолжал между тем Поттер. Сегодня определенно был вечер откровений. Поттер, признающий, что я не только третировал его все шесть лет нашего знакомства, но и сделал для него нечто важное… За это непременно стоило выпить, будь у меня под рукой сейчас огневиски, сливочное пиво или даже столь ненавидимый мной тыквенный сок. Но ничего этого в моем распоряжении не было. Дракон, любезно не позволявший мне умереть от жажды, предпочитал обычную воду.

Фраза, произнесенная Поттером, почему-то сразила меня в самое сердце. Казалось бы, что уж тут такого? Всего лишь констатация очевидного. Наконец-то. Видимо, я все же потерял форму в этом своем вечном заточении, потому что разрешил себе расслабиться и подумать: «Несправедливости хватает и в жизни, и после смерти, мистер Поттер. Но я рад тому, что вы, по крайней мере, перестали считать меня злодеем, пожирающим плоть невинных младенцев на завтрак, обед и ужин». И тут же получил за свою откровенность:

– А вы разве так не поступаете?

Он тут же понял, что сморозил дичайшую глупость. Не представляю, какое лицо стало у моего двойника, но сам я почувствовал, что мне словно залепили пощечину. Вот тебе и благодарный Поттер! Наглым мальчишкой был, наглым мальчишкой и остался! Я приказал фантому подняться на ноги. Нечего рассиживаться тут и выслушивать его дерзости! Опять!

– Простите, профессор! – лепетал тем временем Поттер. – Мне не следовало так говорить. Пожалуйста, останьтесь!

Я заставил собственного двойника, стоявшего перед ним, гордо расправить плечи, всей своей позой выказывая ему оскорбленное достоинство: «На сегодня с меня довольно наглых и любопытных мальчишек, мистер Поттер! Аудиенция окончена!»

Может, и хорошо, что он не мог меня слышать. Я нес откровенный выспренный вздор. Интересно, неужели я выражался так, когда был еще жив?

***

На следующий день Поттер вполне предсказуемо не пришел. Я напрасно прождал его до вечера и был настолько расстроен и взвинчен, что едва не забыл пожелать моему дракону удачной охоты. Расплеваться еще и с ним – грозило бы мне абсолютным одиночеством. Я подозревал, что и без дракона магия поддерживала бы во мне жалкое подобие жизни. Волдеморт «обещал» мне Вечное Одиночество, а он, как правило, слов на ветер не бросал. Мой зазеркальный страж успел вернуться, выспаться и снова отправиться на охоту, а Поттер все не показывался. Я вдруг испугался, что он уже никогда не придет. Тоска, точно незримая стальная рука, сжимала мое сердце. Я не понимал, что со мной происходит. Отчего мне так важно было его присутствие в моем ужасном посмертии, ведь я не видел его, а он – меня. Мы даже поговорить-то толком не могли. Я лишь представлял, как он сидит где-то в неведомом для меня месте и смотрит на созданный усилием моей воли, лишенный возможности беседовать с ним фантом. Призрачный Поттер. Призрачный Снейп. Реальным был только голос Гарри, раздававшийся из зеркала. И мне до смерти хотелось еще раз услышать этот голос, доказывавший, что где-то за пределами моей тюрьмы существует жизнь. Пусть когда-то одним своим видом Поттер доводил меня до бешенства, а я вызывал у него исключительно ненависть. Сейчас наши бесконечные стычки казались мне немыслимо далекими, а Гарри стал для меня олицетворением самой жизни… Я надеялся, что не спугнул его, не заставил опять думать обо мне как о не стоящей сострадания слизеринской сволочи. Мой разум отказывался поверить в то, что Гарри больше не придет, и я буду вновь вынужден общаться с безмолвным отражением дракона, постепенно теряя человеческий облик и сползая в безумие.

========== Глава 7. Северус ==========

На третий день моего бесконечного ожидания он все же отважился вернуться. Я почувствовал его раньше, чем услышал тихий стук закрываемой двери.

«Садитесь, раз уж пришли», – поприветствовал я Поттера, а мой фантом приглашающе похлопал ладонью по полу. Мне почему-то показалось, что Гарри нерешительно топчется у входа, и я нетерпеливо повторил свой жест, точно говоря ему: «Ну же, Поттер, я не собираюсь тратить на вас ни одной минуты дольше, чем следует. Или присаживайтесь, или убирайтесь!»

Только после этого шуршание мантии возвестило, что мой незримый собеседник отважился занять привычное место напротив зеркала.