Я все ждал, когда же седовласый мудрец объявит своему юному ученику: «Не волнуйся, Гарри! Я сам помогу тебе в поисках осколков души Волдеморта». Но моим надеждам не суждено было осуществиться. Директор медленно умирал, пораженный проклятием, которым «наградил» его один из крестражей: древний перстень, принадлежавший раньше деду Тома – Марволо Мраксу. А уж после посещения зачарованной пещеры, где в каменной чаше с ядовитым зельем хранился еще один темный артефакт, ослабел настолько, что превратился в негодную старую развалину. Куда подевалась вся мощь величайшего светлого волшебника современности?!

Он перестал представлять опасность для Темного Лорда, и после практически бескровного переворота в Министерстве его даже оставили в директорском кресле, правда, назначив при этом лояльного новому режиму заместителя: Амикуса Кэрроу.

А Поттеру пришлось отправиться в крестовый поход за крестражами самостоятельно, прихватив с собой двух таких же юных спутников. И они пустились в абсолютно безумное и безнадежное путешествие, полное трудностей и лишений, а когда все же чудом добыли превращенный в темный артефакт медальон, выяснилось, что его нечем уничтожить. Мне было больно и горько наблюдать, как отчаявшиеся, ставшие изгоями подростки метались по всей Британии, чтобы скрыться от Волдеморта и его Пожирателей смерти, таская на себе крестраж.

В конце концов Дамблдор все же оказал Гарри услугу: выследив беглецов с помощью говорящего портрета в директорском кабинете, он отыскал возможность передать Поттеру меч Гриффиндора, способный разрушить вместилище души Темного Лорда. Выбравшись в сочельник из занесенной снегом палатки, Поттер обнаружил у входа поблескивающий рубинами меч и хрустальный фиал, содержавший, как было сказано в приложенной к нему записке, архиважную информацию. Вылазка стоила находившемуся при смерти Дамблдору жизни. Он не выдержал аппарации обратно в Хогвартс и так и остался лежать перед запертыми воротами школы.

Думосбора, чтобы посмотреть заключенные в сосуде воспоминания, в палатке явно не имелось. Поэтому мальчишка увидел их, лишь пробравшись в Хогвартс, когда охотился за очередным крестражем. Я наблюдал, как он вылил в каменную чашу содержимое флакона, склонился к ней, а потом выпрямился с совершенно белым, помертвевшим лицом. Медленно, будто во сне, Гарри засунул в карман волшебную палочку и направился прочь из замка. Он нашел поляну, на которой его дожидался готовившийся напасть на Хогвартс Волдеморт с приспешниками, и шагнул навстречу несущемуся к нему зеленому лучу Авады…

========== Часть 6. Истинный Избранный. Глава 2 ==========

Я вскочил с постели так резко, что на миг перед глазами все поплыло. Мысленно я все еще находился там, на поляне Запретного леса. Я видел, как в Гарри попадает Убивающее проклятие, и он оседает на землю, безусловно и окончательно мертвый. Боль, которую я испытал при этом, трудно передать словами. Я словно горел заживо. Мне не хватало воздуха, хотя вампирам он и не требовался. Меня трясло как в лихорадке. Вместе с тем какой-то частью рассудка я понимал, что все это еще не произошло. Более того, до рождения моего Избранного должно пройти много лет, и, значит, пока нет причин так паниковать.

Мне следовало успокоиться, как можно скорее прийти в себя и все тщательно обдумать. Просчитать, как спасти моего Гарри, моего Истинного Избранного, от уготованной ему участи. Но предательское головокружение и мучительное першение в горле напомнили мне о нуждах вампирского тела. Я проспал невесть сколько времени и сейчас был безумно голоден. Впрочем, беспокоиться насчет пропитания мне не пришлось: перед погружением в сон я сварил изрядную порцию «Нектара вампира» и оставил его в лаборатории под мощнейшими чарами стазиса.

Спустившись в лабораторию и восстановив силы с помощью зелья, я вызвал Темпус и убедился, что действительно проспал почти триста лет: на дворе стояло лето тысяча девятьсот тридцать восьмого (1) года. После этого я отпер заклинанием библиотеку – одно из моих излюбленных мест в Принц-мэноре – и вновь начал анализировать свое видение. Самым простым выходом из положения было найти мальчишку Риддла и убить, пока он еще не стал тем ужасным темным волшебником со змееподобным лицом и маниакальной тягой к бессмертию, пока зло, которое он носил в себе, не выплеснулось наружу и не затопило волшебный мир потоками крови. С другой стороны, я НИКОГДА никого не убивал. Более того, за всю свою карьеру зельевара я, изготовивший в качестве экспериментов множество ядов и противоядий к ним, ни разу не брался за подобные заказы, какое бы вознаграждение ни предлагали мне клиенты. Мой единственный грех, если так можно выразиться, состоял в том, что я показал заклятие Круциатус Вольтури, немедленно загоревшимся идеей отыскать вампира, способного причинять невыносимую боль на ментальном уровне.

Так что, по-видимому, легких путей разобраться с проблемой под названием «Том Риддл» не существовало. Я сидел в глубоком кресле, взвешивая все «за» и «против». В конце концов я принял решение, которое в корне должно было изменить мою жизнь. Теперь требовалось сыграть на опережение.

Мои домовые эльфы еще спали, и пришлось подождать несколько минут, пока Магия разбудит Милли, Вилли и их потомство.

– Мне необходимо ненадолго отлучиться, – сказал я отчаянно зевавшей эльфийке. Медлительный Вилли еще дремал, устроив ушастую голову на плече супруги. – Если все сложится удачно, я приведу с собой мальчика лет десяти-одиннадцати. К нашему возвращению вам следует подготовить для него спальню и место для занятий. Да… – за собственными мыслями я чуть было не забыл о человеческих потребностях Риддла. – С этого дня в Принц-мэноре снова вводятся трехразовые трапезы.

Эльфийка просияла – ее, помнится, очень угнетал тот факт, что хозяин вовсе не нуждался в пище, а свое кулинарное мастерство она могла продемонстрировать лишь в крайне редких случаях, когда в Принц-мэноре гостил Малфой с дочерью.

Отдав домовикам распоряжения, я набросил на себя чары Отвлечения внимания, представил мрачное, серое здание, являвшееся моей конечной целью, и аппарировал.

***

Прежде чем приблизиться к сиротскому приюту, я зашел в полутемную подворотню, снял с себя чары, а заодно трансфигурировал свою одежду в соответствии с современной лондонской модой, превратив мантию в строгий черный костюм.

Удача сегодня явно была на моей стороне. Открывшая дверь девица в покрытом неопрятными пятнами фартуке, глядя на меня, подавила зевок и сказала:

– Что-то вы рано, мистер Дамблдор! Миссис Коул (2) не ждала вас до полудня.

– Тем не менее позвольте пройти, – вежливо попросил я и, не дождавшись ответа, протиснулся мимо нее внутрь, стараясь двигаться медленно и неуклюже, как все обычные люди.

К счастью, я на два часа опередил волшебника, собиравшегося пригласить мальчишку в Хогвартс, и теперь, прикрывшись его именем, удостоился встречи с начальницей этого унылого заведения.

Убедить миссис Коул в том, что я – единственный оставшийся в живых родственник Тома Марволо Риддла, не составило особого труда. Замученная хлопотами о сиротах, вечной нехваткой пожертвований, да к тому же озабоченная охватившей приют эпидемией ветрянки женщина оказалась любительницей приложиться к бутылке, и это существенно облегчило мою задачу. Старый добрый Конфундус довершил дело, и буквально через четверть часа, вдоволь наслушавшись о пугающих странностях своего новоявленного «племянничка», я отправился знакомиться с будущим самым темным магом современности.

Комната, куда меня сопроводила удивительно твердо державшаяся на ногах после трех пропущенных стаканчиков джина и одного Конфундуса миссис Коул, была маленькой и очень скудно меблированной. Вся ее обстановка состояла из небольшого платяного шкафа и железной кровати, накрытой грубым серым одеялом, на которой, прислонившись к деревянной спинке и обхватив руками колени, сидел Том Риддл. Едва мы вошли, мальчик весь подобрался, словно зверь перед прыжком, и уставился на нас полным ненависти и страха взглядом.