Я надеялся, что со временем моя страсть к Карлайлу уляжется. При одном воспоминании о нем перестанет неистово колотиться сердце (или что там у меня было вместо него). Я надеялся научиться жить без любви…

***

Душной августовской ночью тысяча шестьсот шестьдесят третьего года я ощутил необъяснимую тревогу. Нет, скорее даже – безотчетный ужас. Я и сам забыл, каково это, когда тебе ТАК страшно. За много лет, прошедших с момента принятия Наследия, я не испытывал ничего подобного. Дурные предчувствия буквально душили меня. Я попытался сбежать от них на верхушку самой высокой башни цитадели Вольтерры, но и там липкие щупальца надвигающейся катастрофы не отпускали меня. Я вцепился обеими руками в парапет и закрыл глаза…

…Серые склизкие стены какого-то тоннеля. Отдаленный свет факелов. Ликующие вопли людей: «Смерть вампирам! Уничтожить чудовищ!» Неясные тени уползающих во тьму существ, подальше от яркого, слепящего огня, несущего гибель. Мой Карлайл во главе толпы преследователей. С крестом в одной руке и чадящим факелом – в другой. И вампир, старый и немощный с виду, который вдруг со звериной яростью бросается ему навстречу…

Когда-то в прошлой жизни я не смог спасти мать от казни, а Вильяма – от надругательства. Но теперь я изменился. Мой дар предупредил меня до того, как произошла трагедия. Я сосредоточился на мыслях о своем Избранном и, прежде чем успел опомниться, очутился в том самом тоннеле, а прямо передо мной в лапах древнего вампира бился в агонии полумертвый Карлайл.

– Прочь от него! – я выхватил волшебную палочку и направил старику в лицо.

– Уходи отсюда! – он оторвался от горла Карлайла, по шее которого текла кровь, и зло зыркнул на меня алыми глазами. – Я голоден.

– Круцио, – негромко произнес я.

Вампир бросил свою жертву и задергался, точно в припадке эпилепсии.

– Прекрати, перестань! – визжал он, извиваясь на грязном полу.

Взмахом палочки я остановил пытку.

– Убирайся! – потребовал я.

– Тебе здесь ни капли не обломится, – старик вытер рот тыльной стороной ладони и хрипло расхохотался. Его смех гулко отдавался от каменных сводов. – Этот красавчик уже почти покойник.

Он исчез быстрее, чем я снова использовал Круцио. Я опустился на колени возле Карлайла. Тот был без сознания. Его грудь еле вздымалась. Кровь по-прежнему вытекала из свежих ранок на шее и запястьях. Я сглотнул. В горле вдруг ужасающе запершило. Я пил «Нектар вампира» всего пару дней назад, но разливавшийся в воздухе солоноватый запах буквально сводил меня с ума.

«Успокойся, – приказал я себе, – думай не о собственном голоде, а о спасении жизни Карлайла!»

Юноша пошевелился и тихо застонал. Я взял его за руку, в первый раз за пять лет прикоснувшись к мужчине, которого любил. Она была холодна как лед. «Даже если он выживет, то через несколько дней станет таким, как я. Захочет ли сын священника сделаться богопротивным чудовищем? Выдержит ли он это испытание? Сможет ли отказаться от своей семьи?» – вопросы теснились в моем мозгу, причиняя почти физическую боль. Существовал единственный способ удаления вампирского яда из крови, стремительно разносившей его по венам: просто высосать его из ранки. Это было сложно. Вовремя остановиться и не «выпить» человека досуха мог далеко не каждый. Я не сомневался в себе, несмотря на то, что и у меня немного кружилась голова от вида алых капель, сбегающих по шее Карлайла. Но, как объяснял мне сам Аро, не допустить обращения было возможно только в том случае, если жертву кусали лишь один раз, совсем недавно, и заражение не успело еще дойти до сердца. А старый вампир как минимум трижды вонзал зубы в плоть Карлайла. Значит, превращение неизбежно, а изобретенное мной зелье, облегчающее страдания, я оставил в Вольтерре. Кроме того, его требовалось принять ДО укуса. Теперь, если мой Избранный чудом выживет, нам предстояли три ужасающих дня, а затем ему бы пришлось испытать еще большие муки от осознания того, КЕМ он стал.

Я залечил раны Карлайла, чтобы остановить все еще текущую из них кровь, осторожно поднял его с пола, прижал к себе и аппарировал прямиком в Принц-мэнор.

***

Я не дал Милли и Вилли времени порадоваться моему возвращению домой. Едва Принц-мэнор принял нас с Карлайлом в свои гостеприимные объятия, я, не обращая внимания на приветствия эльфов, заперся с ним в хозяйской спальне и наложил на дверь самое мощное Заглушающее. В данный момент я уже ничем не мог ему помочь: тут были бессильны любые известные мне обезболивающие, и мне оставалось только ждать, когда начнется преображение. Опасаясь, что озабоченный моим внезапным бегством Аро может отрядить на поиски кого-то из своей свиты, я отправил ему Патронуса с выражением глубочайшей признательности за радушный прием и извинениями за столь поспешное исчезновение, объяснив его неотложными делами рода Принц.

Следующие три дня стали моим персональным адом. Если моя трансформация в вампира была похожа на относительно быструю и легкую смерть от сердечного приступа, то Карлайл испытывал ужасные физические муки. Он бился на кровати так, что казалось – она вот-вот развалится на куски, а от его криков чуть не лопались мои барабанные перепонки. А я просто сидел рядом с ним, ощущая собственную беспомощность и абсолютную бесполезность. Утром его стоны почти затихли, а через несколько часов он перестал дышать. Его человеческое сердце остановилось.

Еще сутки я провел в надежде на чудо. Вглядываясь в мертвое, теперь уже совершенно спокойное лицо, я ждал. Больше всего на свете я боялся, что Карлайл не очнется, и вместе с тем страшился той минуты, когда мне придется сообщить ему о его превращении в вампира.

Наконец к вечеру третьего дня я стал замечать происходившие с Карлайлом изменения: ранки на запястьях и шее постепенно затягивались, исчезали ссадины и синяки, полученные им, пока он пытался бороться с вампиром, кожа приобрела молочно-белый оттенок, а губы, наоборот, сделались ярко-алыми. Его светлые, коротко остриженные волосы заметно отросли и точно налились жидким золотом. Он всегда был невероятно привлекательным для меня, сейчас же я не мог оторвать от него взгляда.

Карлайл пошевелился, его веки дрогнули. В колеблющемся пламени свечи его лицо казалось прозрачным, будто светящимся, а глаза… На меня смотрели багрово-красные глаза новорожденного вампира.

– Кто… вы? – было странно, что после таких криков он вообще не потерял способности говорить, но, похоже, новая сущность подгоняла восстановление организма. – Я вас знаю, – сказал он внезапно. – Вы приходили в церковь моего отца, а затем исчезли… Где я? – он судорожно схватился за горло. Его уже начинала мучить жажда. – Как я здесь очутился?

– Что ты помнишь? – я пытался отвлечь его от нестерпимого жжения, вызванного желанием впервые напиться человеческой крови.

– Я помню… тоннель. Отец настоял, чтобы я возглавил облаву на вампиров. Я не возражал… Я готовился стать священником, прежде чем мы с Анной поженимся… Я хотел порадовать отца, доказать, что я мужчина… Мы нашли их логово и кинулись в погоню… А потом один из них – по виду дряхлый старик – вдруг развернулся и вцепился в меня… Я боролся с ним, я думал, что мне удастся одолеть его, ведь у меня в руках был крест, окропленный святой водой… Но он оказался намного сильнее… Я ничего не мог сделать… Он меня укусил… Несколько раз… Затем наступила темнота…

Он поднес к глазам руки и с изумлением уставился на абсолютно чистые запястья.

– Но… здесь должны быть следы зубов… Я помню звук, с которым рвалась моя плоть… Запах крови… – его лицо исказила невыносимая мука. – Мне хочется пить… Мне нужна… человеческая кровь… О Господи! – он застонал от нестерпимой душевной боли. – Я стал одним из них… Я не хочу! Не хочу… А как же Анна?.. Мы вот-вот собирались пожениться!

Он стремительно вскочил с кровати и бросился к двери. Я попробовал удержать его, но куда там! Я и забыл, какими сильными бывают новорожденные вампиры. Он оттолкнул меня, мощным ударом сокрушил деревянную преграду и вылетел на лестницу.