Как бы ни было ему плохо, он снова чуть не рассмеялся. Но Мэнди имела в виду реалити-шоу, и сам он не о том ли подумал тоже? А потом в голове что-то щелкнуло, до него дошло. Дошло, почему она затихла, когда поняла, кто он такой.

– А где же камеры? – спросила она, озираясь.

Он нахмурился, а Райан повернулся к Аманде, не вполне ее понимая. Мэнди решила, что все это некий прикол. Его телестудия и правда порядочный гадюшник, тут и говорить нечего, но даже они вряд ли опустились бы до похищения людей и использования психотропной дряни.

– Мне очень жаль, Аманда… Мэнди… но все это не «в реале», а просто реально. Я тоже недавно очнулся здесь, как и ты.

Они живут в эпоху, когда все реалити-шоу – сплошная постановка. Почему и сейчас не поверить в скрытую камеру? Но здесь все реально. Он нутром чуял. Шеппард поймал пристальный взгляд Мэнди и понял: она тоже понимает, честное слово. Она все видит, просто не хочет верить.

Ее улыбка увяла.

– Нет…

Он снова сейчас ее потеряет. А она ему нужна. Она, и Райан тоже. Он прикован, двигаться не может, значит они должны стать его глазами.

– Послушай, Мэнди. И ты, Райан, тоже. Мне нужно, чтобы вы сохраняли спокойствие. И постарались успокоить остальных. И еще вам надо подумать, как освободить меня от этих штуковин.

Он кивнул на наручники. Руки его уже почти онемели, а заодно и все тело.

– Нужен ключ, – сказала Мэнди.

– Да, ключ. Поищи, может, где-нибудь найдешь.

Сам он, пролеживая бока, ничего не отыщет. Кто бы ни приковал его, он сделал это не просто так. Не просто… Стоп. Еще один вопрос. Еще один большой вопрос. Почему прикован только он? Сковали известного на всю страну парня… и больше никого?

Обойдя Райана, Мэнди начала поиски. Но Райан не шевельнулся. Все смотрел на Шеппарда, будто пытаясь разгадать загадку. Впрочем, он казался спокойным, и это хорошо.

Словно подавая пример, как нужно действовать, перед ними возникла женщина с длинными черными волосами. И тут же снова ринулась в нишу. Раздался глухой удар. Да она же покалечится, ей-богу.

– Просить прощения не достаточно? – Голос ее дрожал. – Это же ад! Настоящий ад!

Шеппард был другого мнения. Какой это ад? Ад – это не место. Ад внутри тебя, глубоко внутри. Он-то давно это понял.

– Это ад, ад, ад! – завывала женщина, и это было похоже на заунывное песнопение. – И вы здесь, все вы со мной в аду. Ну почему так бывает, кто мне скажет?

Она снова всем телом шмякнулась о дверь и захихикала. Сумасшедшая. Их заперли с сумасшедшей.

Шеппард снова посмотрел на Райана. Видно было, что в душе у него кипит борьба, и чем дольше она кипит, не находя выхода, тем хуже.

– Райан.

Тот даже вздрогнул, услышав свое имя.

Райан наклонился к Шеппарду.

– Мне надо вам кое-что сообщить, – прошептал он ему на ухо.

Райан откашлялся. Оба некоторое время смотрели друг на друга, не издавая ни звука. Потом одновременно повернули головы и увидели старика: держась за стену и за кровать, тот пытался подняться с пола. В конце концов ему это удалось, и лицо его исполнилось гнева.

– Черт побери, что тут творится?

Шеппард не увидел, но почувствовал, как Райан отшагнул назад.

– Кто-нибудь… может ответить мне? Немедленно!

Выглядел человек изящно, в старомодном смысле, одет он был в серый костюм с неярким галстуком. Его темнокожее, обветренное лицо, украшенное жиденькой бородкой клинышком, говорило о житейской мудрости. Волосы черные, скорее всего крашеные, сквозь которые пробивались седые пряди. Круглые очки слегка съехали набок, на лице, казалось, навеки застыла угрюмая маска. На груди, над левым карманом, красовался стикер: «ЗДРАВСТВУЙТЕ, МЕНЯ ЗОВУТ… Алан».

Все взгляды обратились к нему. Мэнди прекратила поиски. Даже девчушка, сидевшая под столом, уставилась на него круглыми глазами. Этот человек приковывал к себе внимание.

– Я… Я…

Даже Шеппард почувствовал, что сейчас надо «уступить территорию». Делал он это нечасто. Обычно строил из себя лидера, перед кем бы ни оказался. Но компромиссная позиция…

– Куда вы все смотрите? – рявкнул Алан и опустил голову. – Что-о?

Он сорвал с себя стикер и скомкал его. Разгладил место, где тот висел.

– Сюда нельзя ничего приклеивать. Останется пятно, черт побери!

Он швырнул смятый стикер в угол и снова огляделся.

– Ну?

Шеппард решил, что с ним надо быть откровенным.

– Я не знаю, что здесь творится.

– Вы не знаете? – вопросил Алан. – Вы не знаете? Ну конечно, откуда вам знать! Что это, очередное телешоу? Снова какая-нибудь чушь на четвертом канале? В общем, похоже на то, что вас засунули не в ту задницу. Я адвокат, вы поняли, идиот? Я знаю свои права, а также права каждого в этой комнате. Оглянитесь вокруг. Вам в лицо смотрят пять судебных исков.

– На этот раз, – с досадой сказал Шеппард, – тут не телевизионная программа.

– Ну да, конечно. – Алан посмотрел в потолок. – Я немедленно желаю выйти отсюда. И еще я желаю знать имя каждого участника этой комедии.

Никто не отозвался, и Алан снова шагнул к Шеппарду.

– В отличие от вас, я человек дела. И все дела у меня нешуточные. Например… – Он взглянул на свои дорогие часы. – Боже милостивый, дело Макартура! К двум часам я должен быть в Саутуорке!

Равнодушный взгляд Шеппарда, кажется, окончательно разозлил Алана. Все остальные притихли, никому не хотелось обрушить на себя гнев этого человека.

– Самое большое дело во всей моей карьере, а вы засадили меня сюда! Ну что ж, когда я выйду отсюда, вы на собственной шкуре почувствуете, насколько суров закон. И я говорю не про вашу студию и не про вашу компанию. Я говорю о вас, Шеппард. О вас лично.

Алан чеканил слова, подкрепляя их резкими жестами.

Несогласие, одержимость, подозрение, гнев, а также – Шеппард видел это, скосив глаза, – обычное осуждение. Девчушка, на стикере которой ничего не разобрать без очков, смотрела на Алана, снимая наушники с шеи и надевая на голову. Шеппард вдруг остро ощутил некое с нею родство, а она тем временем залезла под стол, да поглубже, словно собираясь там исчезнуть.

– Мне очень жаль, – сказал Шеппард, сам не зная зачем.

– Абсурд! Полный абсурд!

Рядом с Шеппардом кто-то зашевелился. Алан, казалось, тоже был сбит с толку и расстроен. Шеппард осмотрелся вокруг. А, это Райан пробирается к окну. Шеппард сразу понял, что тот намеревается делать. Райан крепко вцепился в шторы и резким движением раздвинул их.

В комнату ворвался ослепительный солнечный свет, даже глазам стало больно. После относительного мрака это оказалось даже слишком. Шеппард моргнул раз и два, стараясь избавиться от радужных пятен перед глазами. И посмотрел на окно, выходящее на улицу. За окном виднелись дома. Высокие и стройные. Они уходили ввысь. Здания были ему знакомы, в голове эта картинка засела прочно. Перед ним – центр Лондона. Но почему-то ему показалось, что здесь что-то не так. Почему же?..

И он вспомнил.

А незадолго до этого…

Они ввалились в комнату, вцепившись друг в друга. Она целовала его крепко, взасос. Давненько в его душе не бушевали такие страсти. Он как-то ухитрился сунуть карту в щель автомата, включающего освещение, и все вокруг озарилось. Они были в его номере, наверху, над гостиничным баром, в котором познакомились. Она втолкнула его в комнату, и он совсем пропал в ее объятиях, пропал в этой ночи.

– Pas maintenant, monsieur television[1]. Не сейчас.

Она то и дело переходила на французский. Была пьяна. И алкоголь, похоже, только усиливал страсть.

Сначала она не знала, кто он такой, чем его и очаровала. Он угостил ее выпивкой, и остаток вечера она искала информацию о нем в «Гугле» и удивлялась, почему к нему все время подходят и разговаривают какие-то люди. Торжественное открытие художественной выставки в банкетном зале гостиницы в конце концов сошло на нет, люди разбрелись кто куда, и они остались вдвоем, по очереди разговаривая по ее телефону. Иностранец Сири не признал его лондонского акцента.