Мысль, надрываясь, крича, как сумасшедшая летала по помещению.

«Может, он мертв? Нет, чёрт побери, этого не может быть»!

– Чертыхаться в данный момент не к чему!

– Кто это сказал? Кто здесь? Покажись? Трус! Легко издеваться над связанным человеком.

Острая боль пронзила астронавту глаза. После абсолютной тьмы, он на мгновение совершенно ослеп.

«Два ярких источника света досадный сюрприз». Человек понемногу раздвинул ресницы.

«Какая мерзость».

Организм возмутился. Как человек не старался, против природы не попрёшь. Желудок сжался. Его содержимое легко покинуло организм, забрызгав помещение на расстояние метра. Кожа гуманоида отреагировала, холодным потом, и большими мурашками. Менее тренированный человек умер бы от страха, увидев два огненных узких глаза. Очи сверкали лютой ненавистью. Чудовищный взор не давал шансов спрятаться. Взгляд обжигал тело, казалось, что от пламени растворяется душа. Яркий свет отодвинул тьму. Стало светло, как днём. «Вот тебе раз»! «Не стены пещеры, а живой, "лохматый" ковер. Бойкий настил непрерывно шевелится». Астронавту показалось, что внизу плещется озеро. Приглядевшись, благо огонь от злобных глаз позволял, звездолетчик отказался от прежней мысли:

– Нет, это не вода, это ковёр, но он живой.

Из дебрей узоров, периодически вываливались «косматые», многоногие детёныши. Конвейер непрерывно ковал молодое племя арахнидов, величиной с грецкий орех. «Стены «лохматые», как пол». Холодный пот и мурашки покинули тело. «Яблоку негде упасть». «Мерзкие животные топчутся друг на друге, как на бирже». «Одно отличие, биржа наполнена здоровыми мужиками, а здесь подъедаются особи небольших размеров, от мыши, до крупного пса». «Судя по родителям, спеленавшим шлюп, в пещере расположилась ясельная, средняя и старшая группы детского сада». «Вероятно, подготовительную группу и школьников, обучают в другом месте». «Младшие школьники, наверно комплекцией, с быка».

Глаза, неумолимо приближались.

«Наверное, я потревожил воспитательницу, дремавшую в углу»? «Боюсь, тварь, хочет позавтракать моим бренным телом». «Я её обед и ужин». Мысли, летая по извилинам, не внушали оптимизма.

«На ужин, даже ей одной, меня не хватит». «Тем более, если гацкая тетя, захочет угостить мною воспитанников».

Монстр из глубины пещеры подполз максимально близко.

«Какая она жирная». «Лапы мохнатые, мерзость удивительная». «Огромные, желтого цвета, сопли, торчат из ноздрей. Отвратительно, тягучие слюни рта».

Рот монстра пытался оторвать длинную слюну и сопли, но безуспешно.

«Тело волосатое жирное – человеческое. Голова и лапы, такие же, как у арахнидов. Глаза – огромные сверкают кострами. Костры сжигают людей. Погодико, что это за яма. Бездна, уходящая в землю полна трупами. У мертвецов открыты глаза. Рот забит землёй, там закрыт крик».

– Бабий яр.

– Кто здесь, – закричал астронавт.

Ему ответила тишина.

«Люди корчатся в конвульсиях, рот жертв полон пены. Трупы вытаскивают крючьями. Сдирают кожу, волосы. Сжигают. Над печами, бараками реет флаг со свастикой. Города. Горят развалины домов. Дом деревянный с наглухо забитыми окнами и дверьми. Военные, в черной форме, на кокарде череп, с перекрещёнными костями. Фашисты. Они поджигают избу. Слышны крики! В огне извиваются тела. Языки пламени обугливают кожу. Горящие развалины церквей. Земля крестьянам. Советы рабочим. Люди в масках. Жестокие безумные одержимые. Дым заволакивает зал. Люди беспомощно лежат на креслах, на сцене в военной форме. Взрывы. Больница. Школа. Вагон метро. Вокзал. Троллейбус. Трупы, трупы. Чудовищные глаза запечатлели всё, то, что на протяжении столетий уничтожало вселенную». Рот монстра извивался, как будто что-то говорил.

«Странно»? Голоса не слышно. А каждая клетка тела заполнена злым текстом. Диктует неизвестный, сидящий в голове, как в собственной квартире Его слова порванные фразы»:

– Люди! Ничтожные твари! Миллионы лет, я и мои преданные слуги боремся с вами! Вы – перечить! Мне, всемогущему! Сам, Создатель! Ныне Живущего! И прежде Обитавшего! Против меня бессилен! Считается со мной! Вы суёте нос в чужие дела! Прежде, вы делали это на Земле, своей планете! Теперь от вас, мерзких, нет покоя во всех мирах! Если бы не Создатель, давно уничтожил человеческое племя!

Я, – громыхало в голове, – накажу вас так! Разумным и неразумным существам, неповадно будет! Мне мешать, Всесильному!

Защита небес

Горы угрожая, обрушится, нависли над ущельем. Гдето далеко слышна канонада. Миллионы камней, Гигантские взрывы. Миллиарды искр, Клубы черного пепла. Всё это превращало без того красный небосвод в апокалипсис.

Скалы бардового цвета, бледно – алыми вершинами касались красного неба, казалось, ещё немножко, розовые пики, проткнут небеса и небосвод, прольётся не дождём, а густым томатным соком.

Разломы плато, подножья гор, как огромные черви, грызли скалы. Одна из исполинских трещин делилась надвое. Основной разлом терялся в горах, превращаясь в ущелье. Пасынок исполинской трещины формировал вход в пещеру.

Фигура, укутана в белую накидку с капюшоном, казалась статуей, оберегающей вход.

Рост существа достигал трех метров. Плечи саженью не измерить. Капюшон скрывал большую часть лица. Нос, похож на клюв. Борода длинная широкая седая касалась земли. Накидка белоснежная длинная, стелилась по каменистому грунту, плотно закрывая стан существа.

Из глубины пещеры по направлению к одинокой фигуре, двигалось животное похожее на сказочного змея о трех головах. Чудовище ползло медленно. Оно остановилось на расстоянии достаточном, чтобы в случае опасности унести от врага свою драгоценную задницу.

Головы змея синхронно плюнули огнём в трёхметрового гиганта. Змей решил проверить изваяние на прочность. Белоснежная фигура скрылась за стеной огня и чёрного дыма. Огонь потух, дым рассеялся. Одежда существа осталась белой. Языки пламени, чёрный смрад не причинили гиганту вреда.

Исполин, сбросив белоснежный плащ, предстал во всей красе.

Голову великана защищал золотой остроконечный шлем, тело кольчуга из чистого золота. Доспехи украшали драгоценные камни. Самоцветы невиданной красоты и величины. Защитная молитва замысловатой вязью текла, живым, тонким ручейком. Она начиналась с пики шлема, украшенной белым опереньем, преодолевала полукружья, растекаясь мелкими капельками, задевая каждое золотое колечко кольчуги. Очи богатыря, цвета стали, как клинки врезались в сердце, больно карябая душу. Греческий прямой нос, густые брови, усы широкие закручивались двойным кольцом. Борода окладистая, размашистая прикрывала широкий пояс. Усы, борода, рубаха исполина белоснежные, как первый, не испачканный снег, как листья яблонь. По бокам пояса, неприкрытым бородой, проглядывали крылья, несколько головок и хвостов золотых птиц. Под широкой бородой седого богатыря свело гнездо стая райских пернатых. Казалось, взмахни, белый витязь, двухметровым мечом, птахи снимутся с насиженного места. Унесется стая, сверкая опереньем на солнце, в красную высь. Кисти воина, напоминающие лапы птиц, крепко сжимали рукоять двухметрового меча.

Вдруг, большие белые крылья подняли богатыря в воздух. Витязь взмахнул обоюдоострым мячом, казалось, мгновение, дракон не досчитается голов. Пурпурные лужи, после кровавого ливня, пополняться кровью чудовища… Сверкнула молния. Грянул гром… На этот раз обошлось без крови. Произошло чудо. Дракон замер и перестал подавать признаки жизни.

– Хватит фокусов, появись, – молвила, приземлившись на место, белоснежная фигура, до сего времени казавшаяся немой.

– От тебя не скроешься. Давненько не виделись? Смертным века прошли. Нам, бессмертным, один день. Бессмертие отличная штука. Одно плохо! Теряешь счёт времени. Я успел по тебе соскучиться, «Седая борода». Посмотри, что деется? Твоя борода, стала длиннее. В эфире встретились, не узнал бы.

Молодой человек, сказавший речь, появился неоткуда, можно подумать, розовый воздух, красной планеты, сам родил это существо на белый свет.