Недоко ругаясь, вылез из едва заметного лаза в пространстве над астероидом.

Сыщик почти беззвучно спрыгнул на скитальца вселенной.

Обрывок планеты и этого вторжения не почувствовал. Скудные мысли астероида занимало его рождение во вселенском взрыве, как он стал планетой и как она погибла.

Осколок планеты думал:

«Так было угодно Всевышнему, чтобы моя мать погибла».

Это его слегка успокаивало. Мысль бежала по кругу, а круг был длинный… длинною в бесконечность млечного пути. Астероид думал, потому что во вселенной всё живое… Недоко, согнувшись, залез в узкий лаз. Он, немного передохнув, привыкая к замкнутому пространству. Сыщик прополз во чрево, размышляющего о потерях, осколка Вселенной.

«Что нового поймала каваловушка?» «Какую тайну вселенной скрывают внутренности небесного странника»?

Недоко, в силу профессии заниматься сыском в масштабе Вселенной. Он вынужден использовать для сбора улик различные предметы, гуляющие в пространстве звёздного эфира. Этим предметом могли стать обломки старых гигантских межзвёздных станций, астероиды и даже заброшенные корабли.

Экипажи кораблей, либо погибли, либо по какой-то неизвестной причине покинуты судно.

– Ну, вот! Повезло! Действительно, что-то лежит в дальнем углу пещеры.

Недоко осветил внутренности астероида светом яркого фонаря. В свете появилось тело трёх или более метров роста. Вместо ног хвост рыбы. Красивый мускулистый торс. Корона на голове. В могучей кисти тело сжимало огромный трезубец. Оно неуловимо дышало…

Дар имени

Одноглазый владыка одиноко взирал с небес на десять планет. Его цвета виски глаз сверкал.

«Противно осознавать, что состарился, былой жар прошёл».

Мысль звезды повисла. Безвоздушное пространство не давало мысли разгуляться. Его сёстрам далёким и близким эта мысль была знакома, и не произвела впечатление. Планеты так же промолчали. Дети не должны обсуждать думы старших. Он альфа звезда созвездия Малого пса. Люди прозвали его Процион, то есть «перед собакой». Процеону больше нравилось имя «хозяин собаки».

«Я таким и был». «Если бы не легат Люцифер».

Процион вздохнул так глубоко, что протуберанцы огня достигли его любимицы «Кеплер» и образовали на бескрайней снежной равнина озеро, в нём тут же появилась живность, чтобы замёрзнуть.

«Люцифер ослабил мой свет». «Теперь моя любимая планета умирает». «Холод это смерть». «Создатель миллиарды лет назад поручил мне следить за детьми». «Кеплер моя любимица». «Она приняла людей». «Я не выполнил приказ». Казалось ещё минута и громадная звезда зарыдает. Чуда не случилось. Как бы не остывал Процион, но огонь его сердца ещё силён. Он выжег набежавшую слезу.

«Даже выплакать горе не могу».

Ясное око Процеона продолжало сиять в зените. Злоба сменилась печалью.

«Нет бы, по-братски помочь мне согревать». «Люди ведут бесконечную войну».

Звезда грустно обозрел планету. Ветры вырывали с корнем вековые леса. Города завалены тоннами снега. Люди ушли под поверхность. Взгляд звезды проник в анналы планеты. Одна из шести пещер Миргорода, столицы подземной сети городов белой армии, сверкала матовым голубым светом.

Голгофу середь зала дополнительно освещал столб яркого ледяного света.

Здесь со времён переселения свершались казни, продавали рабов, вступали на царство.

Лобное место плотными рядами окружали дружинники. Дружинник одет строго по чину остроконечный шлем, кольчуга, сапоги с загнутыми концами, колчан со стрелами, обоюдоострый меч, штаны заправлены в сапоги, вся одежда мраморно белого цвета, это знак белого воинства.

Человек, стоящий на коленях, так же одет в белоснежные одежды, но в отличие от дружинников, имел на груди собственный герб огромный глаз. Его белоснежные длинные волосы закрывали лицо, белоснежный плащ оторочен дорогим мехом.

Перед коленопреклонённым рыцарем стоял человек с короной на голове, на его сверкающем серебром нагруднике, стоял на задних лапах огромный белый медведь.

Царь ледяной планеты Кеплер, Владимир двадцать седьмой, торжественно, по памяти, произнёс:

– Именем того кто крестил Русь. Знанием тех, кто вёл Россию. Спасением тех, кто нашёл путь к звезде обетованной. Проклятием тех, кто отправил на смерть народы в чёрную пасть вселенной. Праведным правлением Властителей Кеплера. Заклинаю реликвиями, запечатанными в мраморе места. Нарекаю тебя Спасителем мира, до изгнания Сатаны. Вручаю крест, освещённый Святой Троицей, Богом Отцом, Богом Сыном, Богом Святым Духом и кольцо открывающее лабиринт.

Царь Кеплера, Владимир, склонившись, перекрестил рубиновым крестом голову просящего на коленях. Высокородный вельможа сверкал бриллиантами. Рубины расписали молитвами герб на его груди и ножны меча. Корону на голове украшали крупные алмазы.

Монарх, подняв с колен, «допущенного к кольцу», продолжил:

Нарекаю тебя «Недремлющим Оком планеты Кеплера». Да будет так до конца веков. Дружинники мечами ударили в белоснежные щиты, как в бубны. Недоко проснулся

«Интересно, что это за шум посмевший разбудить меня на самом интересном месте». «Кажется, это было только вчера, а сколько уже световых лет и переходов лабиринта утекло» Сыщику предстала нереальная картина. Перед задраенным люком не нового, во многих местах проржавевшего корабля, сидела рыбообразное существо с короной на голове. Рыба била огромным трезубцам по выходу из космического корабля.

«Жалко не досмотрел, как меня принимали в сыщики и пустили спасать вселенную». «Ну ладно»! «Хватит грустить о прошлом»! «Пора объяснять величеству, зачем он нужен вселенной, а то разобьёт трезубцем корабль».

Тайный

совет

на

стене

смерти

Воздух разверзся. Крупное отверстие выплюнуло двух человек одетых, как испанские гранды.

– Ну, вот мы и дома, – облегчённо вздохнул принц Карро. – Да, а,а,а,а! – Люцифер грустно оглядел зал.

– Что-то наши подчинённые приуныли. Нефтяные озёра не так чадят. Не слышно радостного хрюканья и сладострастного чавканья. На удивление Карро, отец не стал метать гром и молнии. Чёрный принц озаботился картинкой на кровавой стене пещеры, о которую разбивали головы непокорным, Слова говорил, лишь для устрашения подчиненных:

– Я не для того вернулся на родину, чтобы заниматься усладою высасывая мозги.

Люцифер вставил театральную паузу:

– Хотя какая у меня к чертям собачьим родина. Родился я в эдеме. Кинули меня в ад. Назначили предводителем восточной части вселенной. Каждая завоеванная во славу Великого Сатаны новая планета является моей дражащей родиной. Так что я князь мира. Моя родина вселенная. Ну ладно хватит лирики. Лучше посмотрим, что ещё удумали ведьмаки.

Заседание тайного совета на кровавой стене в полном разгаре:

– Тридцать третий! Мой сын! Он пропал! Надо принимать экстренные меры! – От волнения у Миттеля Грея задрожала рука.

– Я вам сочувствую. Надо искать вашего сына? Бесспорно! Надо наказать грабителей? Надо! Одного понять не могу! Зачем принимать чрезвычайное положение? Тем более, в масштабах Солнечной системы! Вселенной? – Задал вопрос Берсеркер.

– Для тех, у кого особенно умное лицо, повторюсь.

Как можно мягче, продолжил Миттель Грей:

– Проклятье, касается всех, оставшихся на Земле. Ну, посчитайте! Посчитайте! Кто из ваших родственников тридцать третий в роду? Кем пожертвуете? Близкими? Вы поступитесь родными. Так же, как в угоду спокойствию и личному благополучию, наши хитро выдуманные предки отправили, менее удачливых землян, в неизученную, пасть Вселенной.

Зал ответил тишиной. Вокруг, участников совета, забегали мысли. Думы, будто злые шмели, жжжужа носились. Каждая норовила сбить мысль соседа. Миттель Грей, мысль каждого колдуна, сопровождал группой личных демонов. Каждый, Ведьмак, имел персональных демонов. Бесы, как злые волки – оборотни, меняли лица и рвали чужаков на мелкие куски. Черти, разваливаясь в прах, тут же возникали вновь, как волшебная птица Феникс. Личные демоны, в отличие от мыслей, воевали в полной тишине, лишь небольшой ветерок выдавал их присутствие. Тишина в зале заседаний не была гробовой. Она нарушалась жужжанием мыслей, войной личных бесов, сердцебиением соседей.