- Миледи, пожалуйста, покиньте покои королевы. Она ещё не здорова, ей необходим покой.

- Да, убирайся! Убирайся! – кричала Анна, перекатываясь от боли на бок. Подушка уже была вся мокрая от слёз, когда к королеве подошёл Себастьян с кубком, полным воды.

- Миледи, прошу, выпейте.

- Она ушла? – вытирая слёзы, спросила Анна.

- Да, моя госпожа. Пейте.

Но даже откинувшись на мягкие подушки, Болейн не могла успокоиться и уснуть. Её преследовало мерзкое чувство того, что всё это было несправедливо. Это она должна была родить здорового первенца-сына, а не Мария. Она должна быть сейчас наверху славы, потому что она была королевой, а не трястись каждый день от страха того, что Генриху взбредёт в голову что-нибудь с ней сделать, потому что королева неспособна родить наследника престола. Так было несправедливо.

Как ни странно, Анну не посещала мысль о том, чтобы обвинить в своих бедах Себастьяна, как в первый раз, когда вместо ожидаемого принца она родила принцессу. Она винила только Генриха, ведь было очевидно, что вина его и только его. Не будь он таким похотливым мерзавцем, она бы до сих пор носила под сердцем дитя, а через несколько месяцев принесла бы на этот свет, несомненно, мальчика. Но она даже не думала, что Себастьян Михаэлис мог хоть сколько-нибудь быть виноват в произошедшем.

Демон сидел на ступеньках на заднем дворе, почёсывая подбородок и размышляя о чём-то. Пока Анне нездоровилось, у него была уйма свободного времени, чтобы подумать о своих действиях. Но думать в одиночестве ему уже давно не давали.

- Вкусный был, наверное, виноград, - сладким голосом объявил о своём появлении Исмаил. Когда Себастьян неохотно поднял голову, чтобы посмотреть на него, ангел улыбнулся и присел рядом. – На каком кругу ада растёт такой виноград, который вызывает потерю плода?

- Ни на каком, - равнодушно отозвался Михаэлис и вперил взгляд куда-то в пустоту. – Это всего лишь аура архидемона, уничтожающего всё живое, который один раз прошёл мимо лозы этого винограда.

- Надо же, - хмыкнул Исмаил и прищурился. – Долго искал эту лозу?

- Не очень. Я давно знал о её существовании.

Минуту оба помолчали. За стеной двора был слышен гам ругающейся толпы людей и скрип колёс, на зеленеющих ветвях щебетали птицы. Исмаил странно погрустнел: уголки губ опустились, взгляд затуманился.

- Не гложет чувство вины?

Себастьян отрицательно мотнул головой. Исмаил вздохнул.

- Честно говоря, я против детоубийства. Не хотел в это вмешивать невинные души.

- Тебе какая разница? – не скрывая презрения в голосе и взгляде, сказал Михаэлис. – Для меня это лишь препятствие на пути к выполнению нашей сделки.

- Препятствие? – Исмаил изогнул брови дугой в изумлении. – Я бы сказал, потеря ребёнка поспособствует тому, что Генрих ещё меньше будет доверять Анне. Это не препятствие, это – толчок.

- И сколько таких толчков понадобится?

Ангел пожал плечами и хитро посмотрел на своего собеседника.

- Зависит от твоих чувств.

Встав на ноги, ангел картинно отряхнулся и прокашлялся. Нарисовав на лице саркастическую улыбку, он загадочно произнёс:

- На дворе 1535 год. Недолго осталось.

Анна сидела перед большим зеркалом в своих покоях в ожидании Себастьяна. Волнистые пряди выбились из искусно заплетённых кос, обрамляя её печальное лицо. Она положила руку на живот. Прошло три месяца с того дня, как она потеряла дитя. С тех пор Генрих ни разу не навещал её ночью. Королева горько усмехнулась: о чём думал гордый король? Он больше жизни желал наследника, так почему же он позволял себе отдалиться от Анны? С какой бы придворной дамой он ни спал, законный сын бы не родился, а незаконных у него было двое, но ни один из них не имел права носить титул принца Уэльского. Анна испытывала от этого и горечь, и облегчение: ей уже давно не доставляло удовольствия ложиться под стареющего государя.

- Ваше Величество, - робко обратилась одна из фрейлин, - позвольте расплести Ваши косы.

- Нет, - строго отказала она. – Для этого у меня есть слуга.

Лёгок на помине, Себастьян появился в дверном проёме внутренних покоев.

- Моя госпожа, могу я войти?

- Безусловно, входи, - надменно, истинно по-королевски разрешила Анна и приказала фрейлине: - Можете уходить. Себастьян разберётся с моими волосами, и я лягу спать.

Фрейлина слегка присела в реверансе.

- Спокойной ночи, Ваше Величество.

Когда в покоях остались лишь они вдвоём, Михаэлис подошёл к зеркалу, взял со столика щётку и принялся расплетать косы королевы. Анна от удовольствия прикрыла глаза. Руки слуги были и в самом деле волшебны: он мягко перебирал прядь за прядью, локоны перетекали сквозь его длинные пальцы, отражая искрящийся огонь, лившийся от свечей. Он провёл щёткой по левому виску, и через волосы просиял его сигил – знак того, что контракт между ними заключён и всё ещё действует. Себастьян поспешно зачесал пряди назад к виску, как будто ему было стыдно смотреть на свою собственную печать. Но стыдился он явно не своей сущности – она не доставляла ему хлопот. Мрачные мысли одолевали его уже давно и совсем по другому поводу.

- Себастьян, расскажи, а как это происходит, когда поглощают твою душу?

Демон усмехнулся и взглянул на отражение королевы в зеркале.

- Мне же откуда знать, миледи? Мою душу никто и никогда не поглощал. Мне не знакомы эти ощущения.

- Тогда расскажи о себе, - не унималась Анна. – О том, кем ты был до того, как стал исчадием ада.

- Думаю, что Вы сами вскоре узнаете, - загадочно произнёс Себастьян, откладывая щётку на столик, - и мне не придётся Вам рассказывать.

Анна повернулась и пристально посмотрела на своего слугу.

- Мне расскажет об этом кто-то другой?

- Вероятнее всего, - кивнул в ответ Михаэлис и уже собирался отойти, чтобы расправить постель для королевы, как она схватила его за руку и потянула к себе.

- Побудь со мной.

Себастьян подумал один миг, но потом внезапно расслабился. И хотя сознание его подавало ему тревожный сигнал, повторяя: «Не сейчас…», всё существо его горело от желания, желавшего вырваться наружу. Королева была поистине прекрасна, и как глупый Генрих не видел этого? Почему людям нужно обязательно какое-то зелье или обман, чтобы быть очарованным созданием, являвшимся очарованием по своей сути? Генрих ведь был не единственный. Михаэлис много уже повидал людей за свой долгий век и знал, что им на самом деле нужно. Они пленялись внешней красотой, зачастую вульгарной и вызывающей. Никому не было дела до человеческой сущности, до его индивидуальности. Все они шли на поводу у своей похоти и корысти, а потому пачками опускались к ним в преисподнюю, обречённые вечность гореть в муках и истошным криком вопрошать о незаслуженном прощении. И как можно было обвинять демонов в желании истязать грешников? Кара за преступления была самой естественной вещью на свете. Но поймёт ли когда-либо это душа, что была заключена в бренное тело?

Себастьян порывисто наклонился и прижался губами ко лбу королевы. Анна удивлённо распахнула глаза, но не сдвинулась с места, ожидая, что же её слуга предпримет дальше.

- Вы не простите меня, миледи.

- Кто знает, - ответила та, не понимая, о чём он говорит. Себастьян распрямился и печально улыбнулся: не хитро, не издевательски, не так, как она обычно привыкла видеть его улыбающимся.

- Демонов не прощают.

Анна мгновение смотрела на него: в его глаза, рассматривала его волосы и фигуру, окидывала взглядом кисти его рук. Потом встала и, не говоря ни слова, прижалась к нему и поцеловала.

- Я одержима тобой, - шептала она, целуя его волосы и глаза. И он не сопротивлялся, а только сильнее прижимал её к себе. Длинная шёлковая ночная сорочка королевы легко соскользнула с её тела, обнажая его взгляду округлые плечи и нежные груди, тонкую талию и стройные ноги. Руки его гладили её кожу, бронзовую от тусклых свечей. Губы его оставляли влажные печати его поцелуев на её груди, животе и ногах, вырывая с её губ стон.