Та лишь коротко кивнула.

Ночь всё же забрала свою плату. Не могла не забрать.

А потом лунный свет вновь окрасился холодным серебром, заливая пустынные улицы Ярнама. Великий вернулся в свою обитель покоя.

========== Let me go ==========

Наутро ярнамиты обнаружили, что Церковь Исцеления в одночасье лишилась практически всей своей верхушки. Наутро по городу разнёсся слух о каре Великого, спустившегося с кровавых небес. И те, кто рискнул прийти на смену погибшим, внимательно вслушивались в речи седых людей, покинувших Главный Собор — с тех пор запретное место для посещения, страшное место, неизводимым монументом напоминающее всему Ярнаму о последствиях некоторых решений.

А спустя несколько дней в доме Эйлин и Брегис раздался деликатный стук в дверь. И больше не Кукла тепло улыбнулась изумлённо застывшей на пороге старой Охотнице.

Хью сдержал обещание родной крови. Брегис же приняла новую ответственность.

Так у неё появилась почти младшая, почти сестра. А у ворчащей про старость и покой Эйлин появилась ещё одна почти дочь.

***

Огонь уносил искры в тёмное небо. Эйлин не хотела быть похороненной по местным традициям — поэтому казавшуюся спящей старую Охотницу обняло пламя погребального костра. Майя — бывшая Кукла — держала в ладонях старую сампоньо, на которой её успела научить играть Эйлин. И ночь прорезала песня дерева и воздуха, провожая ушедшую тягучими, звонкими нотами древней мелодии далёкого народа.

Старая Охотница прожила долгую жизнь, в которой мало о чём жалела, поэтому когда наступил час — стёрла со щёк названных дочерей слёзы и невесомо стукнула их по лбам казавшимися почти прозрачными руками.

— Не смейте грустить о старой вороне, — едва заметно улыбнулись сухие губы. — Я хочу слышать ваш смех, когда буду подниматься дорогами духов.

Чистый, спокойный огонёк отгорел своё и рассыпался яркими искрами, улетевшими с ветром.

Ушёл Гаскойн, пережив любимую на пять долгих лет, а старого ворчуна Хенрика — на все двадцать. Уже давно взрослые дочери к этому моменту не только успели обзавестись своими семьями, но и вовсю растили детей, благодаря неуёмному жизнелюбию и привязанности которых старик и прожил так долго. Совсем чуть-чуть не дотянул он до момента, когда смог бы увидеть правнука…

Рваный, жгучий огонёк погас, спокойно уснув в мягком пепле.

Все думали, что Вальтр умер по трагической случайности — мало кто в его возрасте способен пережить падение с лестницы. Никто так и не узнал, что сердце почтенного законника остановилось ещё до того, как он сделал шаг на первую ступеньку. Легкая смерть унесла женатого на работе старика, по всем правилам завещавшего нажитое единственному, кого согласился признать наследником.

И Гилберт со всей благодарностью отдал дань уважения наставнику, сделавшему из скромного библиотекаря весьма неплохого адвоката.

Ровный, сильный огонёк сдуло нежданным порывом ветра.

Брегис продолжала жить. Провожать старых друзей. Поддерживать оставшихся.

Гилберт передал ей библиотеку, когда окончательно решил пойти дорогой адвоката, и Охотница оказалась умело припёрта к стенке, чтобы не суметь отвертеться от этого подарка. Зато она же посмеивалась и подтрунивала над изрядно заматеревшим мужчиной, готовившимся сделать предложение Майе. И с удовольствием повеселилась на их свадьбе, не вспоминая о том, что осталась в старом доме одна.

Брегис полюбила прогулки по городу. Улыбаться знакомым лицам, перебрасываться парой слов. Ходить в гости к друзьям, неизменно приберегая для них какой-нибудь подарок, чтобы не являться с пустыми руками.

Ворон и вовсе как-то раз нахально предложил Охотнице стать крёстной для его с Арианной детей — и она с удивлением не нашла причин отказать. Смешнее всего оказалось выражение его лица, когда Брегис согласилась — похоже, рыцарь не особо-то ждал положительного ответа, чем вызвал мягкий смех благоверной, нежно погладившей явственно округлившийся живот. Но и недовольным Ворон не выглядел — видимо, представил, как вытянутся прочие высокородные породистые физиономии. Он и так произвёл изрядный резонанс, взяв в жёны бывшую женщину для удовольствий, и его Чикаге не раз испил чужой крови в поединках за честь Арианны.

Да и связь Избранницы с Кейнхарстом не помешает обновить, королева Аннализа в накладе не останется.

Река времени текла неумолимо — вот уже и Гилберта согнуло, усадило в кресло и побелило поредевшие волосы. Морщины легли неизгладимой печатью на лицо Майи, из хрупкой девушки ставшей пышущей жизнью матроной, счастливой матерью и бабушкой, державшей хозяйство уверенной, властной рукой. Гилберт посмеивался, целуя пальцы жены, что дома именно она — царь и бог. Кто бы мог вспомнить при виде этих двоих болезненного парня с затравленным взглядом и безукоризненно-бесстрастную Куклу?

Брегис любила бывать в этом доме, любила греться в тёплой атмосфере обыкновенного, незамысловатого человеческого счастья.

И со всей Охотничьей жестокостью расправилась с убийцей заслуженного адвоката, решившим, что ушедший на покой старик — самая удачная цель для мести. А потом нашла и тех, кто стоял за этим — их коснулся Хью, сделав участь не менее незавидной.

Это не вернуло прежнего счастья в осиротевший дом — но ожесточившийся взгляд Майи блеснул благодарностью. Для неё по-прежнему оставался смысл жить, она по-прежнему была не одна.

Внуки, правнуки, потомки… Последним ушёл Ворон — Нечистокровные хоть и славились изрядным долголетием, но всё же не были бессмертны подобно их Королеве.

Но рыцарь Кейнхарста даже так смог избежать мирного смертного одра и припавших к нему потомков. Он встретил конец сообразно своему статусу, ярко блеснув напоследок в смертельной схватке с зарвавшимся молодым поганцем, решившим, что раз дни славы Серебряного Ворона давно ушли — то можно и попытаться вырвать из этих когтей кусочек для себя. Старый рыцарь знал, что не победит. И на его губах так и осталась торжествующая усмешка не проигравшего, пока глаза полного сил наглого юнца неверяще стекленели по мере того, как стремительно ширилась багровая лужа на каменном полу.

Сильный, гордый огонёк в злой вспышке забрал с собой чужую жизнь, утихнув навсегда.

— Благодарим, что пришла, — Королева Кейнхарста лично явилась на похороны своего верного рыцаря. И заметила невысокую фигуру в плаще, что стояла поодаль от остальной процессии, не желая смешиваться с толпой.

— Как я могла пропустить возможность убедиться, что старый пернатый наконец избавил мир от своего присутствия, — раздался тихий, сухой смешок, и из-под капюшона на Аннализу поднялись старые глаза на молодом лице, такие похожие, и всё же — непохожие на её собственные.

Брегис ни на йоту не изменилась. Время безмятежно обтекало по-прежнему гибкое, сильное тело, не прибавив ни одного седого волоса, не отпечатав на по-юношески гладком лице ни одной морщины, не тронув мышцы предательской слабостью. Возможно, тут было чему позавидовать.

А возможно и нет.

Королева покачала головой. Пожалуй, единственная, кто хоть как-то мог понять теперь уже действительно — последнюю Охотницу.

***

Он навещал их. Заглядывал ночным мраком в окна, касался чувствами, а совсем изредка — приходил поговорить. Вальтр с улыбкой салютовал приветствием Лиги. Ворон кратко кивал. Гилберт приглашал присесть. Родная кровь, наречённая Майей, радостно улыбалась. Гаскойн обречённо вздыхал. Эйлин отпускала очередной комментарий.